— Вы видели кого-нибудь, Ванг, в комнатах?..
— Нет, миледи… Дженни позвала меня, но никого не было…
— Никого?
— Никого, миледи…
— Хорошо, вы можете идти. Автомобиль мне нужен будет к семи часам.
— Слушаю, миледи.
Китаец вышел… Проводив его глазами, леди Эдит сказала горничной:
— Дженни, вы должны молчать. Об этом не надо говорить… Мы подождем, что из этого выйдет…
Испуганная горничная еще раз повторила, что ей страшно…
— Хорошо, вы будете спать внизу, вам отведут другую комнату.
Леди оказалась достаточно мужественной; она проверила свой маленький шестизарядный револьвер с ручкой из слоновой кости и решила быть хладнокровной и настойчивой.
Но ближайшие дни не дали леди Эдит проявить своего мужества и настойчивости: по крайней мере, ничего подозрительного не было замечено. Даже горничная Дженни и та совершенно успокоилась…
Леди Эдит пригласила к себе на вечерний чай Анну Ор, полковника Маршана, Сергея Казарина и еще двух-трех знакомых… полковник Гаввард прислал записку с извинениями: он не мог явиться, срочные дела…
Этот вечерний чай в свете последующих событий навсегда запомнился леди Эдит: потому что именно в этот вечер она убедилась в том, что Анна Ор действительно любит Казарина… В этом леди Эдит была твердо убеждена. И леди Эдит прониклась ненавистью к этой киноактрисе, к этой женщине, осмелившейся стать на дороге самой леди Холл стен: ибо леди Эдит в программе всех удовольствий туристки и спортсменки одним из пунктов ставила флирт с «туземцем». В данном случае туземцем являлся Казарин… Но был ли Казарин склонен к Анне Ор, этого еще не решила леди Эдит…
И, может быть, одним из обстоятельств, удержавшим леди Эдит на лишний месяц на Востоке — был именно спортивный интерес: скачка с препятствиями и призом в виде Казарина. Но пока Анна Ор шла на голову впереди…
— Я возьму этот гандикап, — думала леди Эдит… И сейчас же поправилась:
— Должна взять!..
Холодное, непроницаемое лицо Казарина не выражало ничего…
Он совершенно не догадывался об этом поединке… Он дружески беседовал с полковником Маршалом о новом снаряжении деникинских частей пулеметами, привезенными из Франции…
Полковник Маршан высказал предположение, что новое вооружение поможет армии Деникина в победе над большевиками… Казарин ничего не ответил на это… Впрочем, он был отвлечен от разговора леди Эдит, заявившей:
— Мистер Казарин, вы уроженец Петербурга?..
Про себя леди Эдит подумала:
— Шпоры и хлыст!!..
Казарин подтвердил это… Он часто бывал в окрестностях Петербурга и стал рассказывать о них…
Леди Эдит прервала его:
— Мне говорила о них мисс Бьюкенен, дочь нашего посла в Петербурге при императорском правительстве. Она влюблена в Россию, она даже написала повесть из русской жизни…
Полковник Маршан любезно подтвердил:
— Совершенно верно!.. Я был по делам в Петербурге при посольстве Палеолога и на вечере в посольстве имел честь быть представленным мисс Бьюкенен…
Казарин сказал медленно:
— Это было в 1914 году?..
Полковник Маршан обернулся к нему:
— Совершенно верно… Вы были там в это время?..
— Да, я был в Петербурге в это время…
Маршан сказал с искренним сожалением:
— Какой город, какие прекрасные женщины! И подумать, что все это разрушено и осквернено этими варварами…
Казарин, продолжая нить своих мыслей, спросил:
— Вы, очевидно, сопровождали французского президента?..
Маршан, несколько замешкавшись, ответил:
— Не совсем… Но мой приезд имел отношение к пребыванию президента…
Казарин смотрел на него в упор… И в памяти Маршана вдруг всплыло странное воспоминание, смутное, совершенно забытое ощущение… Но он никак не мог уловить связи между этим неопределенным ощущением и лицом Казарина…
Анна Ор сказала, осторожно проводя рукой по браслету:
— Я снималась в Петербурге однажды… Мне не понравился город.
Леди Эдит возразила:
— Прекрасный город…
Она случайно перевела глаза на дверь и застыла: в следующей темной комнате снова мелькнула чья-то тень… Первый момент окаменения прошел и леди, порывисто поднявшись, прошла туда и зажгла электричество: в комнате никого не было, но что-то неуловимое говорило о том, что здесь только что кто-то был… Дверь была заперта…
Леди, немного побледневшая, вернулась к своим гостям. Она извинилась за свое отсутствие и, стараясь владеть собой, снова принялась говорить о Петербурге…
Но когда гости разъехались, леди Эдит вызвала шофера Ли-Ванга и приказала ему провести эту ночь в смежной с ее комнатой.
Молчаливый китаец сказал коротко:
— Слушаю, миледи…
Затем он спросил:
— Смею спросить миледи, долго ли мы еще пробудем здесь?..
— Нет, не очень… А вы соскучились по Лондону, Ванг?..
— Я только спросил, миледи…
— Лорд Холлстен спрашивал о вас в своем письме…
Китаец промолчал…
— Я написала лорду Холлстену, что вы вполне оправдываете его доверие…
Ли-Ванг низко поклонился: выражения его глаз леди Эдит не могла разобрать…
В эту ночь леди Эдит не спала: она лежала с открытыми глазами и револьвером под подушкой и ждала появления неизвестной тени, так часто посещавшей ее комнаты и интересовавшейся ее перепиской… Но тень не появлялась. Присутствие Ли-Ванга в смежной комнате придавало много мужества леди Эдит… Но это мужество осталось неиспользованным в эту ночь…
Так как спать леди Эдит не могла, то она предалась самым разнообразным мыслям…
Леди Эдит перебрала в памяти всех знакомых в Лондоне, от мисс Бьюкенен до леди Китченер, затем вспомнила лорда Алленби и его советы не ездить на Восток…
Затем мысли леди Эдит перешли на Казарина… В розовой с черным шелковой пижаме леди лежала в постели с револьвером под подушкой и думала об этом странном офицере с холодным непроницаемым лицом.
Леди Эдит была довольно наблюдательна от природы. И она, перебирая в мыслях, свои встречи с Казариным не могла не признать, что этот человек совершенно не похож на остальных виденных ею в Одессе людей…
Он не походил на деникинских офицеров с явно бандитскими замашками, этих офицеров, являвшихся осколками бывшей царской армии, пивших в кабаре «Арлекин», где леди Эдит с брезгливостью наблюдала их… Это были, по мнению леди Эдит, туземцы, нуждавшиеся в твердой руке британского правительства для руководства их же собственной страной… Казарин не походил также на дельцов, которых леди Эдит встречала в доме банкира Петропуло, этого толстого и льстивого грека…
Он, вообще, не походил ни на кого из виденных леди Эдит людей и она должна была признать, что этот человек с холодными, глазами, с непроницаемым лицом, пожалуй, гораздо интересней даже молодого лорда Грэхема в Лондоне…
Но что то в этом человеке было чужое, никогда леди Эдит не встречавшееся… Она вспомнила одно выражение лица Казарина, когда он разговаривал с Маршаном и ей показалось, что она где-то уже видела подобное выражение глаз…
Но сколько ни напрягала память леди Эдит, она не могла вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах…
Во всяком случае, она решила повести решительную атаку на этого молчаливого «туземца» — так назвала про себя леди Эдит Казарина…
За окнами комнат леди Эдит царила ночь… И в этой ночи на протяжении от Иркутска до Одессы, от Москвы до Казани люди с винтовками в руках делали тяжелое и сложное дело освобождения пролетариата от собственных бандитов и от иностранных интервентов…
И та же ночь царила и над остальным миром… Антенны радиостанций вспышками электрических молний сообщали в эту ночь миру, последние известия:
— Нападение повстанцев на поезд в Сирии…
— Пожар нефтяных вышек в Моссульском районе…
— Последняя речь Ллойд-Джорджа…
— Взрыв боевых припасов добровольческой армии, доставленных Францией в Одессу…
В эту ночь антенны радиостанции работали, как и каждую ночь, готовя на утро материал для утренней прессы всего мира…
