Моё тело само вспомнило заученные в детстве уроки деда. Рраз, и я очутился в седле. Потрепав кобылу по шее — молодец, смирная — слегка дал пятками, повернул влево, вправо, и с гордым видом посмотрел на едущих на броне офицеров. Видя мой быстрый триумф, капитан Хабибуллин что-то с досадой буркнул, взъерошив всей пятернёй свою короткую стрижку.

— Товарищ майор, снимаю шляпу, — улыбнулся мне старший лейтенант Мышкин. — Чья идея была, Ваша, или нашего командира?

— Моя собственная, — гордо ответил я. — Сам подумай, Миша, чего на БТРе торчать, если есть вариант облегчить лошадкам труд хотя бы на сотню кило живого веса.

— Ком, вылези, глянь, каким транспортом обзавёлся Артур Иванович, — наклонившись к люку, позвал Ринат. — Кстати, мы с Вонгом тоже можем верхом. А Шварц, тот вообще конным спортом до армии увлекался.

— Здорово. Артур Иванович, у «литовцев» есть ещё свободные лошади? — высунувшись из люка, капитан Вонг сразу же ухватился за мою идею. — Может, есть вариант как-то организовать, а?

— Ничего не обещаю, но постараюсь что-нибудь сделать, — пообещал я, пришпоривая пятками кобылу.

Шагающий рядом с БТРом Стрельцов одобрительно хмыкнул, глядя на то, как я держусь в седле. Лейтенант Скорохватов, восседающий на броне «триста первой» машины молча проводил меня грустным взглядом. Мда, похоже, Роман начинает уходить в себя, втихаря переживая о своей беременной жене, о родных и близких, оставленных в двадцать первом веке. Надо будет поговорить с парнем, растормошить его, что ли. Чёрт, а остальные как? Все наши мужики о своих семьях переживают, все не дают возможности вырваться на волю своим чувствам и мыслям. Прямо незадача какая-то!

Ехавшие в авангарде колонны дружинники сначала с удивлением оглянулись, когда я догнал их, затем заулыбались, одобрительно зашумели множеством голосов. Обогнав эту сотню ратников, я обнаружил впереди неторопливо едущего сотника Владимира. Тот о чём-то беседовал с тем самым конником, который организовал мне четвероногое средство передвижения, и с ещё одним всадником. Увидев меня верхом, Владимир сначала удивлённо вскинул брови, а потом и его губы расплылись в довольной улыбке.

— Благодарю тебя, сотник, и твоего воина, за добрую кобылу, — начал разговор я. — А возможно ли подобрать нам ещё трёх таких же смиренных лошадок?

— Можно, отчего же нельзя, — поразмышляв пару секунд, Владимир улыбнулся в бороду. — Князь Олександр Андреевич повелел вам во всём подсоблять, коли будет какая надобность. Вот, Позвизд оседлает боярам добрых лошадок, сколько надобно.

Упомянутый сотником Позвизд сразу же, не мешкая, развернул коня, и поскакал назад вдоль всей колонны исполнять приказ своего командира. Владимир же продолжил прерванную беседу с командиром передового дозора о какой-то реке, которую нам, как я понял, вскоре предстояло форсировать. Я решил не мешать беседе, повернул лошадь на сто восемьдесят градусов, и вскоре пристроился рядом с головным бронетранспортёром, на броне которого по-прежнему восседал грустящий о супруге Роман Скорохватов.

Пообщаться с лейтенантом так и не удалось. Сначала переговорил со Стрельцовым, информировав того насчёт лошадей. Потом из люка высунулся услышавший нашу беседу капитан Коваль, и сразу же загорелся идеей заполучить себе четвероногое средство передвижения. Владимир, похоже, как и Роман, не находил себе места, пытаясь придумать хоть какое-то полезное занятие. Поэтому, когда какой-то молодой дружинник пригнал нам первую лошадь — каурого жеребца — капитан тотчас «приватизировал» её в свою пользу. Шутейные возражения Юры и Рината Коваль отмёл фразой, что у него имеется мохнатая лапа блата в лице главного конезаводчика — майора Барсова, т. е., меня.

Офицеры делано повозмущались ещё минут десять, а вскоре и сами пересели в сёдла. Позвизд пригнал нам ещё пару более-менее смирных лошадей, быстрее других адаптировавшихся к новым хозяевам. Признаюсь честно, нам повезло, что дружинники подобрали нормальных коней, не особо злых и вреднючих. К примеру, тот же жеребец Остея постоянно норовил показать своё характер, и кого-нибудь укусить, или лягнуть.

Восстанавливая свои полузабытые навыки наездников, мы проморгали появление князя Александра Андреевича. Остей подъехал с конца колонны, и некоторое время молчаливо наблюдал, как офицеры спецназа держатся в сёдлах. Затем удовлетворённо кивнул, и ни слова не говоря, проскакал мимо нас, сопровождаемый пятёркой конных дружинников. Следующий раз князь появился в поле зрения поздним вечером, когда мы уже встали на ночёвку на поросшей орешником поляне.

Несмотря на постоянные мелкие неурядицы и технические проблемы с упряжью, первый день похода, нет, буксировки бронетранспортёров, успешно завершился. Перед наступлением темноты мы быстро разбили бивуак, позаботились о лошадях, запалили костры, и сели ужинать холодным мясом и другими нашими запасами. Обменялись впечатлениями от верховой езды, выслушали подначки товарищей, едущих в железных коробках БТРов. Наш доктор, старший лейтенант Мышкин, наскоро перехватив пару кусков, отправился к раненым — проверять, перевязывать, делать уколы.

В этот момент к нам подошёл Остей, только что прискакавший откуда-то издалека. Князя усадили к костру, угостили всем, что нашлось съестного, в т. ч. экзотическими здесь рыбными консервами и шоколадом. Последний «литовцу» страшно понравился, а вот консервы пришлись явно не по вкусу. Логично — кто ж в здравом уме станет лопать шпроты, если в чистых реках полно вкусной свежей рыбы.

Первым делом Остей сообщил, что был вынужден разделить свою дружину на две неравные части. По причине весьма скромных скоростных качеств запряжённой лошадьми бронетехники. Большая часть кованой рати в семь сотен воев и отряд пешцев вместе с обозом изо всех сил спешила в Москву, чтобы успеть доставить до удара татар обещанные Дмитрию Донскому пушки. Меньшая часть ратников — три сотни всадников — сопровождала с обозными мужиками стальные повозки заморских бояр, т. е. нас.

— Донёс кто-то из монастырских холопов игумену про наши полёты по небу, — усмехнувшись, «литовец» рассказал спецназовцам ещё кое-какие новости. — Сегодня поутру собрались монахи встречать конец света, а тут и гонец мой во двор к ним ворвался с кличем про татар. Перепугались чернецы до ужаса, видать, думали, что ордынцы уже в версте-другой. Игумен страшно разгневался, грозился написать митрополиту, да предать нас анафеме. Мыслю, что грамоту он всё же напишет, а про анафему запамятует. Татары для монастыря хуже саранчи будут.

— С чего бы это монахам татар пугаться? — удивился Коваль, когда князь удалился к себе в шатёр. — Церковь и её подданные, вроде, имели ордынскую охранную грамоту. И татары практически никогда не трогали имущество церкви. Отчего возник шухер?

— Володя, представь себе такую картину: какой-то олух видел в небе знамение, тебя на параплане, и теперь монахи ждут конца света, — я решил слегка разрядить обстановку. — Употребляют, значит, чернецы алкоголь, да крестьянок по-быстрому тискают. В этот момент во двор влетает незнакомый всадник, и благим матом орёт: татары! Алкоголь надо срочно прятать, а девок выгонять вон…. Вот тебе и шухер.

Бойцы хохотали во весь голос, до слёз, вызвав небольшой переполох у расположившихся поблизости дружинников. Пришлось пересказать княжеским ратникам шутку майора полиции, чтобы те не подумали, что заморские бояре слегка чокнутые. Судя по благожелательной реакции воинов на типично ментовский юмор, монахов они не особо жаловали. Несмотря на то, что являлись верующими христианами. Или, для виду считались таковыми.

Вернулся Михаил, довольный результатами своего труда и состоянием раненых, с лёгким недоумением глянул на наши улыбающиеся физиономии. Пришлось пересказать ему про монастырь и игумена, отредактировав новости в стиле Задорнова. Доктор посмеялся вместе с нами, заметив, что с церковью, вообще-то, шутки плохи. В эти времена священники имеют в руках реальную власть над умами людей, подкреплённую запасами камешков и драгметаллов.