Но едва Ида Белль коснулась дверной ручки, как зазвонил мобильник Картера. Он ответил, и сразу стало ясно, что новости паршивые.

– О чем вы, черт возьми?… Да вы издеваетесь! – Он сунул телефон в карман. – Похоже, вам повезло. Судя по всему, кондиционер в офисе шерифа каким-то образом загорелся.

В подтверждение его слов, через секунду до нас донесся вой пожарной машины.

– О боже! – воскликнула Герти. – Из-за чего начался пожар?

Картер усмехнулся:

– Я бы первым делом решил, что из-за вас, если б сейчас не стоял прямо тут. Шериф Ли винит во всем енота.

Я нахмурилась:

– Местные еноты носят с собой зажигалки?

– Только по понедельникам. – Герти погладила меня по руке.

– Причины неважны, но я не могу запереть вас в камере в летнюю жару без кондиционера. Вы вновь сорвались с крючка. Но это последнее предупреждение. Поймаю вас сующими нос в мое расследование еще раз, и сядете как миленькие, и будете сидеть, пока я не найду преступника, даже если ужаритесь там вусмерть. – Картер ткнул пальцем в Элли: – А вот ты сильно меня разочаровала, я думал, ты умнее. Лучше как следует поразмысли о людях, с которыми водишься. Они легко укоротят твое время на свободе, а то и продолжительность жизни.

Развернувшись, он промаршировал прочь из подсобки. Мы переглянулись, и я наконец выдохнула – впервые с объявления о предстоящей ночи в камере. Ведь любой арест оформляется официально. Директор Морроу взбесится, если увидит имя своей племянницы в отчете, а мне останется только подавать бургеры где-нибудь на Среднем Западе.

– Все прошло хорошо, – подытожила я.

Элли сдвинула брови:

– Он всегда так недоволен, когда вы ему помогаете? Мог бы проявить побольше благодарности – вы ведь преподнесли ему подозреваемого на блюдечке.

Ида Белль рассмеялась:

– Продолжай в том же духе, Элли, и станешь постоянным пунктом в черном списке Картера наравне с нашей троицей.

– Ну хоть компания отличная, – хмыкнула Элли.

– Золотые слова, – одобрила Герти и дала ей «пять».

– Я тебе по гроб жизни обязана, – сказала я.

– Ничего ты мне не должна. Для этого и нужны друзья.

Я улыбнулась, до сих пор удивляясь, что понадобилось попасть под прицел оружейного барона и проехать через всю страну под чужим именем, чтобы найти настоящих друзей.

– Не хотелось бы прерывать столь душещипательную сцену, – вмешалась Ида Белль, – но Элли пора бы уходить, пока никто не увидел. Знаю, в конце концов тебе, возможно, придется давать показания, но, пока это лишь вероятность, нет смысла портить отношения с Селией.

Элли кивнула и вдруг быстро меня обняла, несказанно удивив.

– Мы тебя вытащим, – прошептала, затем махнула на прощанье и выскользнула из подсобки.

– Милая девочка. – Герти шмыгнула носом. – Будь у меня дочь, я бы хотела, чтобы она походила на Элли.

– А я нет, – фыркнула Ида Белль. – А то еще заражусь ее милотой. Не могу такого допустить.

Герти закатила глаза:

– Страшно представить.

Я ухмыльнулась:

– Пойдемте уже. У меня до сих пор пыль в волосах, и я вся чешусь.

Ида Белль выглянула за дверь:

– Чисто.

Мы поспешно выскочили из подсобки в магазин, и в то же мгновение через заднюю дверь вошел Уолтер, вытирая руки.

– Задержался на пристани, – объяснил он.

– Вы видели огонь? – спросила я.

Уолтер поднял брови:

– Так вот из-за чего вся суматоха…

– Ага. Говорят, мол, енот поджег кондиционер в офисе шерифа. Поразительно, что вы ничего не видели, это ж всего в паре зданий отсюда.

Он нахмурился:

– Я почувствовал запах гари, но он иногда появляется, когда Сэмми консервирует шкуры.

Я поежилась. Фу.

– Спасибо, что позволили воспользоваться магазином. – Я протянула руку. – И извините, что втянула вас во все это.

Уолтер на секунду замешкался, но ладонь мне пожал:

– Я всего-то открыл дверь и позвонил по телефону – ерунда.

– Ну, я и это ценю.

Ида Белль и Герти махнули ему на прощанье, и мы двинулись к выходу. Я подняла руку, чтобы убрать челку со лба и вдруг почувствовала до боли знакомый запах. Поднесла ладонь – ту самую, что пожимал Уолтер – к носу и принюхалась.

Бензин!

Тряхнув головой, я оглянулась на Уолтера, но он лишь подмигнул и скрылся в подсобке. Я с трудом дождалась, когда мы загрузимся в машину, и только тогда воскликнула:

– О боже! Уолтер поджег кондиционер!

Старушки даже на миллиметр не удивились.

Я выпучила глаза:

– Вы знали?

– Подозревали, – призналась Герти, поворачиваясь на сиденье, чтобы посмотреть на меня.

– Но как он выяснил, что Картер собирается нас арестовать?

– Включил телефон в подсобке на громкую связь и подслушал разговор, – пожала плечами Ида Белль. – Я заметила красную лампочку, как только мы вошли.

– Вы его об этом просили?

Она покачала головой и отъехала от обочины:

– Ни о чем я его не просила. Если б я знала, что он собирается подслушивать, то он не смог бы отрицать свою причастность.

– Она не хочет быть у него в долгу, – предложила Герти более правдоподобное объяснение.

Я окончательно растерялась.

– Тогда почему он решился на поджог, если не ради Иды Белль?

Герти поджала губы:

– А вот тут начинается самое интересное. Ручаться не стану, но, полагаю, ты ему нравишься, и он волновался…

– Когда кто-то нравится, ты меняешь ему спущенное колесо или угощаешь ужином, – заметила я. – Вандализм – совсем другой размах.

Она кивнула:

– Наверное, ты ему кое-кого напоминаешь. – И покосилась на подружку за рулем.

– О.

Я откинулась на спинку сиденья. Как ни странно, это имело смысл.

Герти недавно сказала, мол, хотела бы, чтобы ее дочь походила на Элли. Тогда я не подумала об этом, но, вероятно, будь дочь у Иды Белль, она бы походила на меня.

Конечно, лучше б Уолтер не вмешивался, но в груди внезапно потеплело. Приятно, когда о тебе заботятся – помогают, не дожидаясь просьб и не требуя ничего взамен.

Я улыбнулась и мысленно помолилась, чтобы Картер никогда не узнал о переходе дяди на темную сторону.

Я намывалась в душе, пока горячая вода не закончилась, и потом еще минут десять стояла под холодной, пытаясь оживить измученные тело и разум. День выдался адский, но я знала: если усну сейчас, то соскочу посреди ночи, а ночные бдения я ненавижу больше всего.

Когда на улице темно, время будто ползет, и все вокруг такое… застывшее. Так и до депрессии недалеко.

Я в курсе, откуда это чувство. Я вовсе не лишена эмоций, в чем меня не раз обвиняли, просто не выставляю их напоказ и не зацикливаюсь на них, как порой советуют всякие доброхоты. «Сроднись с болью». «Найди равновесие со своими воспоминаниями». «Прими таблетку».

С кем бы я ни говорила – благонамеренные коллеги, цэрэушный мозгоправ или мастер духовных практик, который как-то был частью моего прикрытия, – все, казалось, считали, будто мне необходимо срочно разобраться со своими чувствами. Я советы всегда игнорировала. Выбранный способ прекрасно работал всю мою жизнь.

По крайней мере, я думала, что он работает.

А потом приехала в Греховодье и начала подозревать, что моя профессия, мой образ жизни и все связанные с ним потребности позволили мне застрять в эмоциональном вакууме, принимая карьерные успехи в качестве личного и безоговорочного счастья. Но что, по сути, есть в моей жизни, кроме кучи завершенных миссий, о которых я даже говорить не могу?

Натянув штаны для йоги и футболку, я босиком протопала вниз с намерением разогреть ужин, а потом как следует выспаться. Если только дом не загорится, черта с два я отсюда выйду до завтрашнего утра.

Шагая через гостиную, я посмотрела в окно на затухающий закат – вдруг на соседской лужайке (или того хуже, на моей собственной) опять пристроился шериф Ли на лошади – и прищурилась. Да, за мной определенно следили, но не на лошади и не шериф. Я распахнула дверь и устремилась к внедорожнику Картера. Он заметил меня, когда я перебегала улицу, и быстро убрал стопку бумаг, которые читал, в папку на пассажирском сиденье.