– Не очень.

– Не предполагал, что вы станете искать себе дополнительную работу.

– Что? – Римо выглядел сконфуженно.

– Вы запамятовали некоторые детали?

– Представления не имею, о чем вы говорите.

Смит наклонился вперед и внимательно вгляделся в лоб Римо, где обожженная кожа до сих пор была глянцевитой и натянутой, а брови только начинали отрастать.

– Я поверю вам, потому что меня об этом предупреждал Чиун.

– Чему поверите?

Смит улыбнулся в ответ, и Римо понял, что не стоило и спрашивать.

– Когда к вам окончательно вернулась память?

– Вот что, – сказал Римо, – сперва вы мне объясните, где это я получил солнечный ожог, потому что, я уверен, вы знаете, а уж потом я расскажу, когда ко мне вернулась память.

– Когда к вам вернулась память?

– В аэропорту Дейтона.

– Похоже на правду, – сказал Смит.

Он огляделся вокруг и тихо сказал, страхуясь от посторонних ушей:

– Вы утром оставили у меня в номере свой бумажник.

Он передал Римо потрепанный бумажник, в котором, как Римо знал, содержится все: кем ему теперь быть, куда направляться, место и время новой встречи со Смитом.

– Так где же я так обгорел на солнце?

– Спросите у Чиуна. Я не только не могу объяснить, но не могу даже толком понять.

Смит оглядел окружающий интерьер и сказал:

– Знаете, я бы предпочел, чтобы вы питались в столовой самообслуживания, если бы только столы там не стояли так близко друг к другу.

– Угу, – сказал Римо, засовывая бумажник со своей новой личиной в карман купленного за наличные нового костюма.

Официантка возвратилась и поставила перед Смитом сэндвич с сыром.

Когда она склонилась над столом, Римо сказал:

– Знаете, девушка без веснушек – словно ночь без звезд.

– Знаю, – ответила она. – Мой жених всегда так говорит.

Смит был определенно доволен разочарованием Римо.

– Клянусь, – сказал Римо, – во всем мире нет ни одной оригинальной фразы. Придумываешь что-то, но оказывается, все уже придумано раньше. Я сам это выдумал! Это моя фраза.

– Чепуха, – сказал Смит, со спокойным удовольствием наблюдая, как очередная душа возвращается с облаков на землю. – Один наш общий знакомый постоянно использовал эту фразу. Он говорил ее всем – девочкам, старухам, кому угодно, лишь бы польстить. Если, конечно, был достаточно трезв, чтобы вообще вести беседу.

Римо понял, о ком говорит Смит, уронил вилку в пюре и выпалил:

– Я помню каждое его слово, но этого не было.

– Как хотите, – сказал Смит, вгрызаясь в желтую массу сэндвича.

Римо откинулся на спинку кресла.

– Мне наплевать, верите вы или нет! Я точно знаю, что у меня в душе живет поэтический дар. Понимаете? Вам знакомы такие вещи, как сердце, чувствительность, люди, человеческие существа?

Аппетит пропал. За окном в долине Майами светились огоньки проезжающих автомобилей и далеких домов.

– Хорошо. Я верю, что вы сами это придумали. Все возможно. Заканчивайте ваш ужин, Римо. Мы за него платим, в конце концов.

Римо продолжал смотреть в темноту, ожидая, что его снова посетит вдохновение. Тогда он докажет Смиту. Но вдохновение не приходило.