— Человек, конечно, человек, — голос у Марии был скучный, казалось, она жалеет, что сболтнула лишнее.
Интересно, где она набралась этой дури? Сама-то она так думать не может, это ясно…
— …Но без денег не обойтись, — вслух размышляла она. — Нужна дубленка, а это как-никак восемьсот рэ. А то и больше. Где их взять?
— Может, купить пальто? — нерешительно посоветовал Элефантов, ощущая радость от сопричастности к делам и заботам любимой женщины.
— В нем мне будет холодно, — чуть капризно проговорила она, и Элефантов понял, что сморозил глупость. Стереотип мышления! Жена прекрасно обходится стареньким пальто, дубленка для нее — недостижимая мечта. Но Мария — совсем другое дело! Ей, худенькой и нежной, красивый тулупчик просто необходим!
И тут же он остро ощутил свою несостоятельность. Он всегда считал, что деньги — всего лишь бумажки, которые не определяют человеческого счастья. Но если бы сейчас случилось чудо и откуда-то появились эти проклятые восемьсот рублей, он был бы счастлив, что может порадовать Машеньку, защитить любимое существо от зимнего холода. Хотя дубленки в большом дефиците… Просто так не купишь, надо «доставать», а для этого знать ходы-выходы, иметь «контакты», связи с нужными людьми… Жизнь повернулась непривычной стороной, и Элефантов почувствовал незнакомое чувство беспомощности.
Неожиданно вспомнился забывшийся эпизод детства.
На открытой киноплощадке неподалеку от дома по субботам собирался «птичий рынок». Кроме голубей, канареек и попугайчиков, здесь продавали рыбок, черепах и прочую живность. Сергей любил разглядывать умильно-потешных котят и неуклюжих щенков, которых хозяева приносили в выстланных тряпицами корзинах, клеенчатых сумках или просто за пазухой, выкладывали на жесткие лавки и отчаянно нахваливали, привлекая внимание возможных покупателей.
— Злые, как черти, а вырастают во! — крепкий небритый парень лет двадцати пяти, который казался маленькому Сергею взрослым мужиком, может быть, благодаря именно заросшей физиономии, а может, из-за уверенной манеры держаться, будто весь базар принадлежал ему, — водил ладонью в метре от земли, и хотя с трудом верилось, что пять мохнатых комочков могут превратиться в таких огромных псов, Сергей заинтересованно остановился.
Щенков было пять — четыре черные, как смола, один светлый и мельче размером.
— Их мать чуть не до смерти загрызла соседа, а в прошлом году двоих в клочья порвала, — громко рассказывал мужик. — Я ее по пьяному делу ногой ударил, так килограмм мяса из икры вырвала. Подходи, покажу!
Он задрал штанину.
«Нашел чем хвастать», — подумал Сергей, уверенный, что такими жуткими историями можно только отпугнуть покупателей.
Но небритого обступили люди, с интересом разглядывали изуродованную ногу, с таким же интересом поворачивались к щенкам, поднимали их, распяливая на весу, тыкали пальцами в крошечные ротики, разжимали слабые челюсти, проверяя прикус.
Черные пытались устрашающе щериться, издавали писк, похожий на рычание, хватали острыми неопасными пока зубками грубые чужие руки и тем вызывали смех и одобрительно реплики. Светлый щеночек добродушно переносил малоприятные процедуры, очевидно, думая, что с ним так играют, и даже несколько раз лизнул малюсеньким круглым розовым язычком вертевшие его пальцы.
— Сейчас, надо его разозлить, — мужик поставил светлого на скамейку и стал больно щелкать по головке, но щенок только пятился, растерянно тычась мордочкой то в одну, то в другую сторону.
— Сейчас, сейчас… — приговаривал мужик, сам начиная свирепеть.
— Брось, не видишь, что ли, — злости у него нет, — сказал кто-то. Люди стали расходиться.
Черных щенков раскупили, светлый остался один, и охотников на него не было, хотя, на взгляд Сергея, из всей пятерки он самый симпатичный и совсем не заслужил разлуки с братьями, одиночества и ударов по голове.
— Что смотришь, пацан, нравится? — обратился хозяин к Сергею и добродушно подмигнул. — Беги к мамке, бери деньги, за десятку отдам.
Старая десятка, а впоследствии новый рубль, была по тем временам для шестилетнего пацана солидной суммой. Но он со всех ног бросился домой, уверенный, что на такое благое дело деньги у матери найдутся.
Ася Петровна выслушала его сбивчивый рассказ и поморщилась:
— Что за глупости, не хватало еще псины в доме! И потом, они заразные — глисты, блохи, чумка. Ты совсем с ума сошел!
Сергей побежал обратно, опасаясь, что продавец ушел, но тот был на месте.
— Ну что, принес? Нет? Эх ты, — мужик опять добродушно подмигнул. — Ну ладно… Не тащить же его обратно.
Он махнул рукой и стал собираться. У Сергея мелькнула надежда, что сейчас хозяин возьмет и отдаст ему щенка без всяких денег. А уж мать он сумеет уговорить, в конце концов, можно положить подстилку в коридоре, у двери, он сам будет ухаживать, ведь держат же многие собак и ничем не болеют…
Мужик посчитал деньги, засунул в карман, осмотрелся — не забыл ли чего, но не положил щенка в уютную, пахнущую собачьим теплом корзинку, а взял двумя пальцами за задние ноги и коротким движением ударил о край скамейки, в третий раз добродушно подмигнул Сергею, завернул серое тельце в смятую газету, которую постилал на лавку, и бросил в кучу мусора.
Если бы не эти добродушные подмигивания, до Сергея тоже не сразу бы дошел смысл совершившегося, настолько невероятно жестоким и вместе с тем будничным оно было, но, по крайней мере, он не стал бы лезть в мусор и разворачивать смятую газету в надежде, что это фокус, пусть и неудачная, но шутка неплохого в общем мужика, оставившего ему таким образом целого и невредимого щенка…
Потом он бился в истерике, ругал мать самыми жуткими словами, и испуганные родители всерьез собирались купить ему собаку…
Беспомощный Элефантов из далекого детства вернулся в настоящее.
Вдруг вспомнилась тяжесть десятитысячной пачки, которую он весело швырнул перед Семеном Федотовичем, и он с удивлением ощутил сожаление…
Да что это с ним! Через некоторое время подоспеет крупная сумма за внедрение в производство бесконтактного энцефалографа, и тогда…
— Пока я не могу тебе ее купить… Но через годик…
— Да ну тебя к черту! — раздраженно сказала Мария. — Что я, тебя прошу?
Элефантов ошеломленно замолчал. Он никогда не думал, что корректная и тихая Мария способна на грубость. Тем более что он ее не заслужил.
Тут же всплыл в памяти давний разговор со Спирькой, когда тот утверждал, что кроткий вид Нежинской обманчив, на самом деле ей пальца в рот не клади.
«Неужели он знает ее лучше, чем я?» — мелькнула горькая мысль. А на втором плане проплыла другая, не менее неприятная: что кроется за этим желанием уехать на север?
…Одно из двух: или она тяжело переживает разлуку с Астаховым и хочет убежать подальше, как раненое животное прячется в чащобе, зализывая раны, либо… Начальник шахты, о котором говорила Мария, — Петренко Петр Григорьевич — уехал в Воркуту совсем недавно. Раньше Мария не называла его родственником, считалось, что он хороший знакомый их семьи. Сорок лет, энергичный, перспективный. Как Астахов. И тезка… Может, и он такой же родственник?
Любой из этих вариантов означал, что к нему, Сергею Элефантову, она не испытывает никаких чувств, не связывает с ним свои планы на будущее.
Но почему? Неужели он такой никчемный?
«Да брось, Серега! Нечего цепляться к мелочам и превращать муху в слона! Надо занять ее делом, заинтересовать, и она перестанет метаться туда-сюда!» — одернул он себя, но неприятное ощущение не исчезло полностью — какая-то крохотная пружинка закатилась в дальний закоулок души, где уже накопилось изрядное количество других, точно таких же.
Тему для Марииной диссертации Элефантов сформулировал в тот же день:
«Физико-математический аппарат экстрасенсорной связи». Тут же составил план, за неделю написал реферат.
— Так быстро? — Мария удивилась не зря: у начинающего аспиранта или соискателя на все это уходит обычно месяцев семь, а то и десять. — Ты молодец!
