Старик вернулся на кушетку. Сейчас бы в самый раз позвонить Крылову.

Вряд ли Надежда станет травить деда Макогонова крысомором или рубить его сзади топором — на такое она, конечно, не способна. А вот канал связи с мужем у нее имеется, и она, как верная, преданная жена, сообщит об опасном госте, пусть, мол, мужики сами решают…

Если бы Мишуев одобрил его план и операция была соответствующим образом подготовлена. Старику не пришлось бы сейчас ломать голову, прогнозируя дальнейшее развитие событий. Братья вряд ли сунутся в дом, тогда все просто: пост наблюдения засечет их, и капкан захлопнется. Слишком просто для таких предусмотрительных волков. Они предпримут что-то другое, хитрое, в чем не осведомленные о происходящих событиях наблюдатели могут и не разобраться.

Старик не заметил, как изменилось все вокруг, просто ощутил давно не испытываемое чувство опасности, исходящей отовсюду: от стен этого домика, богатой безвкусной обстановки, радушной хозяйки, выскочившей на минутку по своим, но тесно связанным с ним надобностям; вся атмосфера логова Толстошеевых была ненавидящей и враждебной. Сейчас он находился в чуждом, беспощадном мире и, как часто бывало, мог рассчитывать только на себя. Жаль, не стоит в прикрытии Крылов… Впрочем, не дождавшись звонка, он должен догадаться, почувствовать неладное и подоспеть на помощь, так уж случалось несколько раз.

Но сейчас Старик напрасно рассчитывал на любимого ученика, потому что он был отвлечен другим, неожиданно возникшим делом.

Не застав Старика, Элефантов отправился к полуразрушенному, обреченному на снос зданию, забрал из подвала футляр для чертежей и приехал к себе. Через несколько минут он появился на улице уже без футляра и быстрым шагом двинулся до боли знакомым маршрутом.

Нежинской дома не оказалось, но дверь была заперта только на один замок, значит, она вышла ненадолго и сейчас вернется. Он воткнул в замочную скважину записку, повертел и снова сунул в карман пачку денег.

Спускаясь по лестнице, Элефантов столкнулся с незнакомым молодым человеком, не заподозрив, что сам он знаком старшему лейтенанту милиции Гусарову и именно потому тот так старательно глядит в сторону.

Немного постояв на углу, Элефантов увидел, как незнакомец вышел из подъезда, направился к остановке автобуса, но передумал и резко свернул в переулок, а от остановки царственной походкой, с гордо поднятой головой прошла к своему дому Нежинская.

После этого Элефантов вернулся к себе в квартиру, сел в кресло, положив перед собой часы, и стал ждать. Ждать оставалось недолго, и дело упрощалось тем, что он избавился от необходимости принимать решение.

Решение должна принять Мария. Если она придет, он окончательно сдастся тому, другому, если же нет… Рука легко скользнула по мертвой стали штуцера…

Уход от самостоятельных решений есть проявление трусости.

Эта мысль сейчас не задела его. Каждый живет, как" ему нравится. И каждый считает, что уж кто-кто, а он живет правильно. Не сомневается в этом Ася Петровна, не сомневаются Николай Сергеевич и Наполеон, даже нудный толстяк Вова Зотов считает, что живет правильно!

Люди разные, и жизни у них никак не похожи, и потому совершенно очевидно, что все не могут быть правыми! Но каждый уверен, что ошибаются другие…

Ему, Элефантову, бытие того же Вовы Зотова кажется унылым и беспросветным. А тот доволен. И не понимает, зачем это Слон суетится, какие-то формулы пишет, приборы выдумывает, вместо того чтобы загорать на пляже да пиво пить — лучшего-то отдыха не бывает! А если бы узнал, что он, имея десять тысяч и диссертацию на выходе, стреляться надумал черт-те из-за чего, то и вообще сумасшедшим посчитал бы…

У каждого свои доводы, свои резоны. Семен Федотович, Орех, Иван Варфоломеевич и сейчас не думают, что не правильно жили! Другое дело — недостаточно хитры, изворотливы были, за то и корят себя, за то ругают!

«Да и ты, братец, — обратился к себе Элефантов, — тоже думаешь, что поступал правильно. Не думаешь? А почему же делал? Жену бросил с сыном, в грязи вымазался, преступником стал! От любви большой к Марии? Слабенькое оправдание! А она, в свою очередь, оправдается тем, что тебя не любила! И точка, нет виноватых! Только так не бывает. Все равно приходится расплачиваться — рано или поздно, наглядно или скрыто…»

Время вышло. Элефантов отстраненно взял оружие, заглянул в черное отверстие ствола, положил палец на спуск. В этот миг в дверь позвонили.

Чтобы не терять времени зря, Крылов решил допросить Нежинскую. Гусар понес повестку, а он смотрел в окно, обдумывая предстоящий разговор. Конечно, говорить правду не в ее интересах, но существует целый ряд тактических приемов, с помощью которых можно заставить ее изобличить Элефантова. Но, честно говоря, Крылову не хотелось этого делать. Первый раз в жизни он не стремился любой ценой разоблачить виновного. И так же, как Зайцев, испытывал сочувствие к Элефантову. Может быть, оттого, что сам не так давно мог, пожалуй, наделать глупостей из-за Риты.

Рита… Отношение к ней после посещения семейства Рогальских изменилось. Чуть-чуть, в неуловимой степени. Исчезла пронзительность чувства, ощущение праздничности от общения… Сущая ерунда. То, чего у многих никогда и не бывает, без чего женятся и выходят замуж, счастливо живут всю жизнь и торжественно отмечают золотую свадьбу.

Гусар вернулся запыхавшимся.

— Вручил?

— Ее не было, бросил в почтовый ящик. А на улице встретил, возвращалась домой…

— Значит, найдет.

— Это точно. В почтовом ящике повестку, а в замочной скважине записку, обе приглашают на час дня. За неявку по повестке — привод, по записке — самоубийство. Интересно, что она выберет? Впрочем, женщинам свойственна гуманность, так что к тебе она не придет…

— Элефантов? — не то спросил, не то уточнил Крылов. — Черт, дотянули резину!

— Можно?

На пороге, обаятельно улыбаясь, стояла Нежинская. Как всегда, безупречно, со вкусом одетая, ухоженная и красивая.

— Вы пришли на полчаса раньше. Почему?

— О, чтоб сэкономить время. Я договорилась встретиться с подружкой полвторого — надо заехать по женским делам в одно место… Вы же меня долго не задержите?

— А к человеку, который ждет вас до часа, вы не собираетесь? — не сдержался Гусар.

Лицо Нежинской стало холодным.

— Вы не только крутитесь возле моего дома, но и читаете то, что не вам адресовано! Стыдно!

— Как вы думаете, он действительно может покончить с собой? — спросил Крылов.

— Какое мне до этого дело? Пусть делает что хочет! Он же психопат!

— Как и ваш бывший муж?

— Почему вы лезете в мою личную жизнь? Кто дал вам такое право?

Нежинская изменилась в мгновенье ока — куда девались обаяние и очаровательная мягкость! Злая фурия в красивой маске.

— Мне давно говорят, что вы выясняете совсем не то, что требуется, как досужая сплетница. Даже пытаетесь заглянуть ко мне в постель! Ну и как, интересно?

Она презрительно улыбнулась, как будто уличила Крылова в неблаговидных, позорных делишках.

— Не нервничайте, Мария Викторовна. Расследование велось по всем правилам, хотя многое в нем вам пришлось не по нраву, — спокойно сказал Крылов. — Здесь требуется точность во всем, а точность-то вы и не любите. Потому что начинаете запутываться в мелочах, так как никогда не говорите правды до конца.

— Ну, знаете ли!

— Знаю, знаю! Многое знаю. И вашу поговорку на первом допросе… Помните, насчет того, что вам не везет, дескать, третий раз попадаете к врачам? Первый раз — авария, третий — выстрел, а в связи с чем вы лечились второй раз? Мы с вами так и не выяснили этот вопрос. Тогда…

— А сейчас?!

Презрение, холодное убивающее презрение волнами заливало кабинет, и тон был ледяным и уничтожающим.

— А сейчас вы ждете смерти Элефантова и порадуетесь ей, потому что благодаря этому останетесь такой же чистенькой, аккуратной и пахучей, как всегда, и исчезнет реальная возможность по уши вымазаться в…