– Я не ссорился с теми, кто здесь похоронен, – ответил Эллиот. – И к счастью для тебя, они не ссорились с тобой. Они мертвы. И все же твоя дерзость поражает: осмеливаешься стоять на этой святой земле. Если бы мертвые знали то, что известно мне, перевернулись бы в гробах.

– Считаешь себя судьей. – Кон хрипло рассмеялся. – Ты превратился в нудного ханжу, Эллиот. Раньше таким не был.

– Да, когда-то я не знал меры в разгуле, – согласился виконт. – Но никогда не поступал как негодяй и подлец. Никогда не терял чести.

– Возвращайся-ка лучше в дом, пока цел, – тем же хриплым голосом перебил Кон. – А еще лучше – уезжай в Финчли-Парк. Парень прекрасно обойдется и без твоей заботы.

– Зато с твоей помощью наверняка растеряет остатки наследства, – парировал Эллиот. – Я здесь не для того, чтобы с тобой пререкаться. Уезжай немедленно, сегодня же. Если в твоей душе сохранились хотя бы остатки порядочности, исчезни и оставь этих людей в покое. Они невинны и ничего не знают.

Кон презрительно фыркнул.

– Положил на одну из них глаз, правда? – ехидно поинтересовался Кон. – Старшая хороша – ничего не скажешь. Младшая прелестна. И даже вдова мила и привлекательна. Чудесные смеющиеся глаза. Так какая же из них? Полагаю, собираешься, как хороший мальчик, вскоре жениться и заняться продолжением рода? Одна из сестер Хакстебл из Уоррен-Холла – весьма удобный выбор.

Эллиот угрожающе шагнул ближе.

– Позаботься лучше о том, чтобы самому не вздумалось положить на них глаз, – сурово предупредил он. – Подобной наглости точно не потерплю. Сестры не для таких, как ты.

Кон снова презрительно фыркнул.

– Кстати, на прошлой неделе встретил Сесил, – беззаботно заметил он. – Каталась верхом вместе с Кэмпбеллами. Так вот, она рассказала, что в этом году дебютирует, и приказала непременно прийти на свой первый бал. Обещала оставить мне танец. Милая маленькая Сесил выросла настоящей красавицей.

Эллиот невольно сжал кулаки и сделал еще несколько шагов.

– Неужели собираешься распустить руки? – Кон насмешливо поднял бровь и высокомерно улыбнулся. – Давненько мы не дрались. В последний раз ты сломал мне нос, хотя и я в долгу не остался: из твоего собственного носа вылилось не меньше пинты крови, да и глаз долго не заживал. Ну, давай! Эту схватку ты заслужил, и отказать я не вправе. Собственно, зачем ждать, когда можно сделать первый шаг? Ты всегда долго раскачивался.

Он мгновенно оказался рядом и нанес резкий удар в лицо – вернее, нанес бы, не закройся Эллиот рукой прежде, чем совершить выпад. Его удар пришелся в ухо. Кон прицелился в подбородок, но попал в плечо.

Они разошлись и, сжав кулаки, принялись кружить, дожидаясь удобного момента. Каждый жаждал настоящей драки, и ни тот ни другой не остановились, чтобы снять пальто.

Эллиот с внезапным воодушевлением осознал, что уже давно мечтал об этой минуте. Кто-то должен поставить Кона на место. А он всегда превосходил кузена в силе и ловкости, хотя однажды тот действительно не на шутку подбил ему глаз и нос. Но вот относительно пинты крови – наглое вранье!

Наконец-то он поймал долгожданный момент, замахнулся и…

– О, пожалуйста, остановитесь! – прозвучал за спиной взволнованный голос. – Кулаками ничего не решить! Почему бы лучше не поговорить о разногласиях?

Женский голос. Нелепые слова.

Миссис Дью.

Разумеется.

Кон опустил руки и усмехнулся. Эллиот повернул голову и с яростью взглянул через плечо.

– Поговорить? – прорычал он. – Поговорить? Попрошу вас, мэм, немедленно вернуться в дом и не вмешиваться в чужие дела.

– Чтобы вы продолжали избивать друг друга? – Ванесса подошла ближе. – Мужчины так глупы. Считают себя вершителями судеб, а сами при первом же споре – не важно, между двумя людьми или двумя странами – начинают драку. Им все равно, что пускать в ход – кулаки или оружие.

О Господи, что за рассуждения!

Одевалась она явно впопыхах, не глядя в зеркало. Выбежала без перчаток и без шляпки. Волосы поспешно собраны на затылке в какое-то подобие пучка. Щеки раскраснелись, глаза возбужденно блестят.

Самая неприятная женщина из всех, которых доводилось встречать в жизни.

– Вы совершено правы, Ванесса, – заговорил Кон, даже не пытаясь сдержать смех. – Я, например, всегда считал, что судьбы мира вершат именно женщины. Но видите ли, хорошая драка доставляет мужчинам удовольствие.

– Не пытайтесь доказать, что всего лишь мерялись силами ради спортивного интереса, – задиристо возразила Миссис Дью. – Ничего подобного. Вы оба почему-то ненавидите друг друга или думаете, что ненавидите. А если бы потрудились поговорить, то, возможно, уладили бы ссору и снова стали друзьями. Почему-то мне кажется, что когда-то вы дружили. Кузены, почти ровесники, да и выросли в пяти милях друг от друга.

– Если Эллиот согласится, мы немедленно поцелуемся и помиримся, – с поклоном произнес Кон.

– Миссис Дью, – в свою очередь, заметил Эллиот, – ваша навязчивость не знает границ. И все же мне жаль, что мы столь неловко нарушили вашу мирную прогулку. Позвольте проводить вас домой.

Яростный взгляд, однако, недвусмысленно объяснил, что в мирную прогулку виконт не верит. Миссис Дью, без сомнения, увидела из окна своей спальни, как соперники один за другим скрылись в этом направлении. Моментально сделала собственные выводы и бросилась следом, чтобы вмешаться.

– Ни за что, – наотрез отказалась Ванесса. – Сначала пообещайте и вы, виконт, и вы, Константин, что ни сегодня, ни завтра, ни в последующие дни не возобновите драку, если меня не будет рядом, чтобы вас остановить.

– Я возвращаюсь в дом, – заверил Кон. – Не расстраивайтесь из-за нас, Ванесса. Как вы справедливо заметили, мы с Эллиотом всю жизнь были либо друзьями, либо врагами. Друзьями, конечно, дольше. И всякий раз после драки, даже тогда, когда в четырнадцать лет он сломал мне нос, а я подбил ему глаз, оба непременно смеялись и приходили к выводу, что было страшно весело.

Ванесса недоверчиво покачала головой, однако Кон не обратил на это внимания.

– В ближайшие дни мне придется вас покинуть, – продолжал он. – Ждут срочные дела. Обещаю не затевать драк вплоть до самого отъезда.

Он рассмеялся, галантно поклонился, смерил Эллиота презрительно-снисходительным взглядом и повернулся к дому.

– Значит, если что-нибудь все-таки произойдет, то вина всецело падет на вашу голову. – Миссис Дью с улыбкой повернулась к виконту. – Ловко, ничего не скажешь. Ему всегда удается выставлять вас злодеем?

– Вы безмерно меня раздражаете, мэм, – сухо отозвался тот.

– Знаю. – Улыбка виконта стала печальной. – Но и вы меня тоже. Эта неделя – самая счастливая в жизни брата и сестер. Очень не хочется, чтобы счастье омрачалось вашей с Константином ссорой. Как, по-вашему, они будут себя чувствовать, если вы оба вернетесь в синяках и ссадинах? Все успели полюбить Константина, а к вам прониклись уважением. Разве можно разочаровывать их какой-то мелкой застарелой ссорой?

– Ссора ни в коем случае не мелкая, мэм, – почти враждебно возразил виконт, – но мысль ясна. Ваше личное счастье омрачено?

– Да нет, не особенно. – Она улыбнулась светло и безмятежно. Это сияние он помнил еще со времени бала в Трокбридже. – Так, значит, здесь похоронены мои предки? Константин показывал нам парк, но сюда не привел.

– Возможно, счел место слишком мрачным.

– А может быть, – предположила Ванесса, – после кончины брата горе еще слишком свежо, чтобы делить его с теми, кто не знал мальчика. Мне жать, что не удалось познакомиться. Он действительно был таким милым, как рассказывал Константин?

– Да, – без колебаний подтвердил виконт. – Во многих отношениях он был обделен, да и выглядел иначе, чем обычные люди, но нам всем есть чему поучиться у таких, как Джонатан. Он был исполнен любви даже к тем, кто вел себя резко и нетерпеливо.

– А вы? – спросила Ванесса. – Вы проявляли резкость и нетерпение?

– С ним никогда, – уверенно ответил Эллиот. – Обычно, стоило мне приехать, как он сразу прятался, – я говорю о том времени, когда отец умер и мне пришлось стать опекуном. Иногда, если Джонатану удавалось сдержать смех, требовалось немало времени, чтобы его найти. Но мальчик приходил в такой восторг, что сердиться было просто невозможно. Тем более что подучил его Кон.