— Внимание всем патрулям в районе улиц Бланко и Джексон Келлер. Попытка ограбления в закусочной “У Генри” по адресу: Бланко, 781. Преступник вооружен обрезом. При задержании необходима особая осторожность…

Только этого не хватало! Вооруженное ограбление и — вполне вероятно — стрельба. Детектив Дональд Конихан щелкнул переключателем рации и лаконично сообщил диспетчеру о своем местонахождении. Секунду спустя он уже укреплял одной рукой красную мигалку на крыше своей цивильной машины, тем временем другой поворачивая ключ зажигания. Вообще-то, на сегодня его дежурство закончилось. Денек выдался суматошный, и Дону не терпелось поскорей оказаться дома. Однако сейчас он находился всего в трех кварталах от места преступления и имел реальную возможность взять грабителя с поличным. Его машина с воем вылетела на улицу Бланко. Краем глаза Конихан заметил, что полицейский автомобиль выруливает из-за поворота на расстоянии не менее мили. По всей видимости, столкнуться с преступником ему предстоит первым. И в одиночку.

Машина влетела на стоянку перед закусочной и, визжа тормозами, резко остановилась. Дону хватило секунды, чтобы оценить обстановку.

Четверо посетителей лежали на земле лицом вниз с руками на затылках. Над ними возвышался здоровенный детина, действительно вооруженный обрезом. С перекошенным лицом он что-то орал четверым бедолагам. Вероятно, приказывал не двигаться. Разумеется, никто и не смел пошевелиться.

Дон выхватил пистолет и выскользнул из машины.

— Полиция! Бросай! Иначе стреляю!

Детина поднял на него взор, полный изумления.

— Нет! Ради всего святого, не делайте этого! Внезапно прозвучавший голос принадлежал женщине, выросшей будто из-под земли. Она появилась откуда-то из темноты и в мгновение ока оказалась на линии прицела. Теперь, решись кто из двоих выстрелить, он скорее всего попадет в нее.

— Проклятье! Убирайтесь! — Голос Дона сорвался на фальцет.

— Нет! — снова выкрикнула она. — Вы ничего не поняли. Это же не по-настоящему. Мы снимаем сюжет для “Криминальной хроники”. Боже мой, только начало получаться! Вы все испортили!

Вой влетевшей на стоянку патрульной машины заглушил неделикатный оборот, сорвавшийся у него с языка. Только теперь Дональд разглядел съемочную группу, примостившуюся за углом закусочной. Значит, “Криминальная хроника”, подумал он. А это, выходит, Нэнси Джойнс, новый ведущий программы. И, между прочим, крестная дочурка шефа.

— Замечательно, — пробормотал он. — Просто великолепно. — И вслух резко выкрикнул:

— А вы понимаете, леди, что значит становиться между двумя вооруженными людьми?! Какого черта вы не сообщили в полицию о съемках? Я же мог застрелить вас или вашего молодчика!

Нэнси пожала плечами.

— Сообщение о предстоящих съемках напечатано в сегодняшней газете. Это обычная процедура, так всегда делается.

— В следующий раз заранее пришлите уведомление в полицию, — буркнул Конихан, пряча пистолет. — Не все, знаете ли, читают газеты. — Не давая ей возразить, он повернулся и зашагал к машине. — Все в порядке, ребята. Ложная тревога, — бросил он полицейским, которые недоуменно взирали на эту сцену, не опуская, однако, оружия. — Спрячьте пушки. Нас, похоже, забыли пригласить на съемки “Криминальной хроники”.

Напряжение разрядилось. Раздался чей-то нервный смешок. Ну еще бы! Завтра все управление будет потешаться. Да и он сам, наверное, посмеется над этим происшествием. Только не сейчас. Слишком свежо впечатление. Страшно подумать, что было бы, сделай этот парень с обрезом хоть одно лишнее движение! Смерив Нэнси Джойнс недружелюбным взглядом, Дон забрался в машину. Скрежет колес лучше всяких слов дал понять, как он раздосадован.

После перерыва на ленч Нэнси Джойнс вошла в свой кабинет и увидела на столе записку. Шеф вызывает, разволновалась она. Значит, что-то не так, где-то какой-то промах-Джек Уилсон, начальник департамента полиции Форт-Уэрта был ее крестным отцом, но это родство никак не влияло на их рабочие отношения. Он не только не делал ей никаких поблажек, а, наоборот, требовал с нее больше, чем с кого-либо другого.

Девушка кивком поприветствовала секретаря и негромко постучала в дверь кабинета. По пути Нэнси немного успокоилась и решила начать разговор с Уилсоном с шутливого упрека, что, дескать, ему следовало бы вызвать ее на ковер еще месяц назад, чтобы поздравить с началом деятельности в департаменте, но, увидев шефа, который стоял, отвернувшись к окну и ссутулившись, словно вся тяжесть мира легла на его плечи, осеклась. Ей нечасто приходилось видеть крестного в таком удрученном состоянии. Сердце Нэнси дрогнуло от сочувствия, и она резко остановилась в дверях.

— Что-то случилось? — вместо приветствия спросила она.

Услышав голос своей любимицы, Джек обернулся. Бог не дал ему своих детей, а он всегда мечтал о дочери, похожей на Нэнси. Она производила впечатление деловой интеллектуалки, увлеченной только своей карьерой. Но Уилсон знал, что под маской неприступности и высокомерия скрывается незащищенная женщина с доброй ранимой душой. В детстве она плакала над стихами об одноглазом медвежонке и зайчишке, попавшем под дождь. Сейчас же, в свои двадцать семь, ей успешно удается скрывать все то, что творится у нее внутри. Только ему и ее родным известно, что значили для нее последние три года и как близка она к срыву.

Медленно вернувшись к столу, он хмуро взглянул на нее, не зная, как приступить к предстоящему тяжелому разговору.

— А могу я просто поболтать со своей крестницей? — с напускным возмущением сказал он. — Садись-ка и расскажи, как тебе на новом поприще. Хочешь кофе? Или содовой? Только, пожалуйста, не говори, что бережешь фигуру, ты и так худенькая.

Нэнси забеспокоилась. Прошел месяц, как ее приняли на должность ведущей телепрограммы “Криминальная хроника” при полицейском департаменте Форт-Уэрта, все это время они с Джеком во избежание ненужных кривотолков старались поддерживать только деловые отношения. Вот почему столь непонятное поведение крестного отца напугало Нэнси, и в голове молнией промелькнула мысль, что Джек, вероятно, собирается уволить ее.

Не делай скоропалительных выводов, одернула она себя, после чего выпрямилась и решительно посмотрела на него.

— Ты вызвал меня, чтобы уволить, да?

Его глаза, лицо выразили удивление, даже испуг.

— Боже сохрани, нет! С чего ты взяла?

— Потому что у тебя такой вид, будто случилось что-то ужасное и ты не можешь решиться сообщить мне. Не думаю, что тебя так расстроило то маленькое происшествие.

Седые брови Джека взметнулись вверх.

— Не понимаю, о чем ты?

— Ну, о той аварии на дороге. Ведь никого же не ранило.

— Дорогая, конечно нет. — Он тяжело вздохнул. — Присядь, — мягко предложил он и, поднявшись из-за стола, оперся ладонью о его угол. — Нам надо поговорить.

Ей совсем не хотелось сидеть, но по тону его голоса девушка поняла, что лучше послушаться и принять новость, к которой ее так долго готовят, в более удобной позе.

— Хорошо, как скажешь, — согласилась Нэнси и, усевшись в кресло, сложила руки на коленях. — Ну, давай говори, и покончим с этим. Что же все-таки произошло?

Его глаза неотступно следили за ней.

— Еще одно изнасилование.

Слова эти, произнесенные негромко, с явным желанием, чтобы их никто не услышал, потрясли Нэнси как гром среди ясного неба. Изнасилование. В ней вспыхнули воспоминания трехлетней давности. Темная ночь. Маленькая машина с мощными замками, из которой ей так и не удалось вырваться. Человек, пригласивший ее на свидание…

Она почувствовала дрожь во всем теле и, сделав над собой усилие, очнулась. Уилсон молча смотрел на нее. Весь его вид — полные сострадания глаза, скорбное лицо, сгорбившаяся спина — говорил о желании стереть из памяти крестницы тяжелые воспоминания, связанные с той ночью, снять ее боль. Та же скорбь не сходила с лиц родителей, и их переживания усиливали ее страдания, хотя со временем Нэнси научилась скрывать свои чувства, глубоко пряча их в себе.