Но он боялся: каким отцом он сможет быть? Он, совсем недавно завязавший алкоголик, наркоман, волею случая вынужденный отказаться от наркотиков. В довершение всего в его груди бьется сердце другого человека, а, это значит, что каждую секунду жизнь Энджела висит на волоске.

Да, далеко не блестящий образец отца шестнадцатилетней девушки.

Наверняка он во многом разочарует дочь, не оправдает ее надежд.

В этом нет никаких сомнений.

Расстроенный подобными мыслями, Энджел протянул руку к тумбочке, на которой стоял подаренный недавно Мадлен радиоприемник. Из динамика вырвались оглушительные звуки «тяжелого металла», и Энджел недовольно сморщился. Он покрутил регулятор настройки и наконец поймал нежную мелодию из «Фантома оперы».

Энджел почувствовал, как на него накатила волна умиротворения. Злость и страх, которые со вчерашнего дня мучительно стискивали его внутренности, сразу отступили. Он откинулся на подушку, весь отдавшись звукам музыки.

«Сделайся ей другом, Энджел».

Это был голос Фрэнсиса, прилетевший вместе с музыкой.

Энджел устало сел в постели, опершись на руки. Сделаться ее другом...

Именно это, наверно, сказал бы Фрэнсис, будь он жив. Он всегда знал, как правильно вести себя в этой жизни. Фрэнсис вообще всегда поступал правильно, стараясь при этом делать все тихо, без лишнего шума, не привлекая к себе внимания.

Мог ли Энджел сделать так же? Или хотя бы попытаться?

В прежнее время, до операции, ответ пришел бы сам собой, не оставив Энджелу ни малейшей возможности поразмышлять. Тогда было очевидно, что он не в состоянии жить так, как брат. Энджел просто высмеял бы себя за такие мысли.

Но сейчас, лежа в больничной палате, он серьезно задумался. Что, если он получил сердце от какого-нибудь действительно очень хорошего человека? Может, новое сердце откроет ему новые прекрасные возможности делать добро, каких раньше у Энджела и быть не могло.

Идея была абсурдной, над ней следовало бы только посмеяться. Энджел прекрасно понимал, что сердце – всего лишь один из внутренних органов, не вместилище души или чего-нибудь подобного. Но чем больше он об этом думал, тем больше ему хотелось верить, что это не так. После операции он ко многому стал относиться иначе. Появились новые пристрастия в музыке, в еде. Бывало и такое: он начинал сердиться, но вдруг что-то мгновенно происходило – Энджел мог неожиданно услышать грустную мелодию, или увидеть капли дождя на оконном стекле, – и на душе становилось светло и радостно, как будто добро постепенно начинало вытеснять в Энджеле зло. Его пугали такие ощущения. Казалось, он не один живет в собственном теле. И вместе с тем эти новые чувства завораживали Энджела. С каждым ударом нового сердца он чувствовал, как в нем совершаются магические превращения.

Энджелу ужасно хотелось, чтобы эта боль, эти душевные страдания имели какое-то совершенно особенное значение. Мадлен, Крис, Хильда и Том Грант – все они говорили, что ему дана вторая жизнь. Может быть, и Энд-жел в конце концов это поймет?

Сейчас он захотел этого с такой силой, с какой не хотел раньше ничего в жизни.

Как это было прекрасно – чувствовать, что в жизни появилась желанная цель. Честно говоря, не так много было у Энджела целей в жизни. Он редко желал чего-нибудь большего, чем новая роль в кино, новая женщина или еще один стаканчик спиртного.

После операции, вот странно, Энджелу казалось, словно он вырос, повзрослел.

Энджел так глубоко задумался, что не сразу сообразил: кто-то стучит в дверь палаты.

– Войдите, – сказал он наконец.

Мадлен вошла, и в первую секунду он не узнал ее. На ней были потертые «левисы» и просторный шерстяной свитер, сильно заношенный. Волосы спадали свободными, распущенными прядями, лицо без всякой косметики казалось совсем бледным.

– Привет, Энджел, – спокойным голосом произнесла она, подходя к его кровати.

Взглянув на нее, Энджел почувствовал, что сердце его сжалось. Она казалась такой грустной и потерянной, совсем не похожей на Мадлен-врача. В прежние времена Энджел, наверное, не заметил бы этой разницы, однако новое сердце научило его замечать и более тонкие вещи.

Он через силу улыбнулся Мадлен.

– Привет, док. Как дела?

Вытащив из конверта его последние результаты анализов, Мадлен привычно просмотрела их, затем вновь положила бумаги на место, в ногах кровати.

– Наверняка Сарандон уже сказал тебе, что биопсия показала отсутствие отторжения. Так что могу тебя поздравить.

– Кого из нас.

Мадлен недоуменно нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Присаживайся.

Она пододвинула стул и села рядом с кроватью. Заметив, что Энджел изучающе смотрит на нее, Мадлен провела рукой по волосам.

– Сегодня у меня выходной.

Энджелу очень хотелось прекратить ненужный обмен пустыми фразами и спросить, как она себя чувствует, но ему было неловко, он чувствовал себя не вполне уверенно для искреннего разговора.

– Включил какую-то дурацкую программу, смотрю – там мое фото, – он кивнул в направлении телевизора. – Они говорили, что у меня СПИД. Если так, ты должна была сказать мне.

Мадлен чуть улыбнулась.

– К чему было расстраивать тебя?

– Интересно, какие еще сплетни они обо мне распространяют? Вот уж на самом деле настоящие шакалы.

– Еще они говорят, что тебе пересадили сердце – то ли бабуина, то ли космического пришельца. В какой-то газетенке я прочитала, что стриптизерша из «Бока-Ратон», по ее собственному признанию, заразила тебя СПИДом. – Мадлен быстро Глянула на Энджела. – Судя по всему, у тебя была чрезвычайно насыщенная сексуальная жизнь.

Энджел вздохнул с сожалением:

– Что было, то прошло.

– Ничего, у тебя все еще впереди. Некоторые кардиологи считают, что от секса лучше воздерживаться в течение первых шести недель после операции, но я смотрю на это более снисходительно. Как только ты почувствуешь, что... – Поняв двусмысленность едва не произнесенной фразы, Мадлен оборвала себя на полуслове и покраснела. – Словом, я хочу сказать, что как только ты почувствуешь в себе достаточно сил, секс не противопоказан.

Энджел одарил Мадлен одной из своих самых обворожительных улыбок.

– Могу я расценить это как своего рода предложение? Ему показалось, что она нервно поежилась под его взглядом.

– Будет лучше, если такие вопросы ты будешь обсуждать с твоим новым кардиологом. – Она поднялась со своего места. – Мне пора идти.

Энджел схватил Мадлен за руку.

– Подожди.

Она посмотрела на него сверху вниз долгим взглядом, затем мягко произнесла:

– Не нужно так со мной обращаться, Энджел. Я не какая-нибудь голливудская хористочка, которая готова пойти на что угодно, только бы прыгнуть к тебе в постель. Постарайся это понять.

Энджел понял, что Мадлен оскорблена.

– Извини. Старые привычки. Рецидив из прошлой жизни. – Он пожал плечами, но руки, однако, не разжал. – Тебе нужно быть более терпимой со мной. Я не могу измениться в один день. Для этого требуется больше времени.

Мадлен медленно, как бы нехотя, сделала шаг к Энджелу и вновь села у его постели.

Оба ждали, кто первый заговорит. Наконец Энджел не выдержал:

– Я... я много сейчас думаю о Франко. – Он как косноязычный, спотыкался на самых простых словах.

Мадлен закрыла глаза, и Энджел увидел, как она изо всех сил старается сохранять спокойствие.

– Это его свитер? – тихо поинтересовался Энджел. Она машинально потрогала рукав и, ни слова не говоря, кивнула.

– Когда... – Голос его опустился до шепота. – Я хотел спросить, когда начнется лечение? То есть когда мы станем чувствовать себя лучше?

Она проглотила комок в горле и наконец подняла на него глаза.

– Не уверена, что придется начинать лечение. Думаю, все будет идти своим чередом, как сейчас.

Энджел посмотрел на нее. Только сейчас он вдруг осознал, до чего же Мадлен ему небезразлична, как ему хочется, чтобы она продолжала заботиться о нем.