«Коли все-то хорошенько сообразить, так я, пожалуй, и в барышах от мены, – размышлял Ганс, – во-первых, жаркое из гуся отличное; затем жиру-то сколько из него вытопится – месяца три сряду на нем лепешки печь станем; а наконец и чудный белый пух, которым велю набить свою подушку; да еще как на ней спать-то мягко будет!»

Когда он проходил через последнюю деревню на своем пути, он наткнулся на точильщика, который, сидя на своей тележке, вертел свое колесо, припевая:

И ножи, и ножницы я точу, точу,

Ни забот, ни горюшка знать я не хочу!

Ганс приостановился и посмотрел на его работу, а потом вступил с ним в разговор: «Видно, хорошо тебе живется, что ты за своею работою так весел?» – «Да, – отвечал точильщик, – мое ремесло, можно сказать, золотое! Коли ты точильщик настоящий, так ведь деньги-то у тебя в кармане не переводятся. А где это ты такого славного гуся купил?» – «Я не купил его, а выменял на свою свинку». – «А свинку?» – «Ту я получил в обмен на корову». – «А корову?» – «Той я поменялся на коня». – «А коня?» – «Коня я выменял на слиток золотой величиною в мою голову». – «А золото-то откуда у тебя взялось?» – «То я получил в награду за семь лет службы». – «Надо сказать правду: умел ты свои делишки обделать! – сказал точильщик. – Для твоего полного счастья недостает только одного: чтобы деньги у тебя постоянно в кармане водились». – «А как же мог бы я этого добиться?» – спросил Ганс. «Очень просто: ступай вот так же, как я, в точильщики; для этого только ненужно, что обзавестись точильным камнем; а другой камень простой, найти его нетрудно. Вот у меня, кстати, есть один запасный, правда, немного поврежденный; да зато же я за него недорого и возьму – ну, вот сменяю его на твоего гуся. Хочешь или нет?» – «Само собою разумеется, – отвечал Ганс, – я почту себя счастливейшим из смертных! Коли у меня деньги в кармане переводиться не будут, так тогда о чем же мне и заботиться?»

И он тотчас же протянул ему своего гуся, а от него взял точильный камень. «Ну, а вот тебе еще и другой славный камень впридачу, – сказал точильщик, подавая Гансу простой увесистый булыжник, который около него валялся на земле, – на этом можно будет и старые гвозди отбивать. Возьми уж кстати и его с собой!»

Ганс взвалил себе булыжник на плечо и, совершенно довольный, направился домой, глаза его так и сияли от радости. «Видно, я в сорочке родился! – думал он про себя. – Чего бы я ни пожелал, все мне так легко удается. Вот каков я счастливец!»

Между тем он начинал чувствовать сильное утомление, потому что спозаранку все был на ногах, притом и голод его томил и нечем было утолить его, потому что он разом съел весь свой запас на радостях, когда выменял корову.

Наконец уж он еле ноги волочил и почти каждую минуту должен был останавливаться для роздыха; да и камни ему невыносимо давили плечи. Ему даже приходило не на шутку в голову, что было бы недурно именно теперь от них избавиться.

Чуть не ползком добрался он до колодца в поле и задумал около него отдохнуть и водицы холодненькой испить; а камни, чтобы их не повредить, он осторожно сложил рядком, на самый край колодца. Затем уж сам присел и только хотел нагнуться к воде, как зацепил по неосторожности оба камня, и они бухнули в воду.

Когда Ганс увидел, что они скрылись в глубине, он радостно вскочил со своего места, бросился на колени и со слезами на глазах благодарил Бога за то, что он оказал ему такую милость и избавил его от тяжелых камней таким чудесным образом и притом так, что он сам не мог себя ни в чем упрекнуть.

«Да, – воскликнул он, – такого счастливца, как я, не найдется другого во всей вселенной!»

С облегченным сердцем и вполне свободный от всякой тяжести, он поспешил вперед и достиг наконец дома своей матери.