19. Относительно этого несчастья я считаю справедливым нечто малое прибавить к моему слову. Но силен ли кто постигнуть непостижимую и неисповедимую бездну судеб Божиих? И кто не поразится и не удивится долготерпению Божиему и несоглядаемой глубине дел Его домостроительства, или кто не восплачет от души и сердца о таковом бедствии и о таком коренном изменении положения вещей, видя и слыша, как святая паства оной Святой Земли была изгнана и святое дано псам? как чистейший пчелиный рой веры святого улия был изгнан и вместо него влетел рой нечистых навозных жуков (или «шпанских мух»?) [41]? Как добрая и тихая погода нежданно сменилась на сильнейший холодный вихрь [42], пришедший с концов земли, который и опрокинул ограду Владычнего Виноградника? (потому что в таком свете некоторые люди свидетельствуют о случившихся обстоятельствах, говоря, что поднялся вихрь и опустошил всю оную страну) [43] как уснул Хранящий, и дикий кабан, войдя, уничтожил плоды Виноградника Господня? — Как и почему случилось это, я никак не могу сказать, и не решаюсь всех огулом обвинять во всеобщем грехе, говоря, что за это и произошли таковые ужасы; потому что как — бесспорно, что есть грешники и беззаконники, так — бесспорно, что есть и праведники и ревнители добра; но поскольку за грех одного, как написано, наказуется город со своими гражданами, то насколько больше имеет понести наказание грех множества людей. Потому что, когда одна чашка весов перевешивает, то другая, конечно, поднимается вверх, и (более тяжелая) легко одолевает, как и преобладающее большинство грешников берет верх над праведниками; потому что, как отрубей больше, чем муки, так и грешников гораздо больше, чем праведников; и посему дурные дела перевесили молитвы праведников и навлекли Божий гнев, который простерся на всех; как например, когда некий земледелец сжигает негодный кустарник (для очистки поля), то часто при этом сгорает и изгородь и фруктовое дерево; так и здесь произошло нечто подобное сему: так, когда Бог разгневался, то за грешные и беззаконные дела одних святое было отдано псам.
20. И хотя (вместе с дурными) пострадали также и делатели и любители добра, однако от этого они не потерпели (духовного) ущерба. Потому что, я разрешу себе сказать, они еще более просияли, как золото (испытанное) в печи. Поэтому нет нужды приходить в отчаяние и смятение от того, что, в результате происшедших там перемен, они оказались изгнанниками, потому что: «Господня — земля и исполнение ея» (Пс. 23, 1), и человек, испытанный в добродетели, (живший) в Иерусалиме, конечно, и везде будет добродетельным, всегда подражая трудолюбивой пчеле, которая на всяком месте собирает мед и делает соты. Так, став изгнанниками из одной земли, они убежали в другую, следуя Божественному изречению (Мф. 10, 23), ведя мысленный свой корабль, нагруженный духовным богатством, и взыскуя спасительную пристань; и, ища, они обрели оную, по слову Неложного. Мы же опять обратимся к прежней теме и будем говорить не об этих вещах, а об оном, впавшем в прелесть, монахе, дабы остаток слова, сплетши с его историей, на этом и закончить.
21. Итак, оный павший инок, как было сказано, пребывал в обители Евфимия Великого вплоть до захвата ее (неверными), а затем, в результате набега варваров, опять вернулся в Лавру Святого Саввы; но и там он не возмог избежать их рук, и, попав в их плен, вместе с некоторыми другими монахами был отведен оттуда в Дамаск. Какой же был его конец, или же он жив еще, я так и не узнал. Итак, это обольщение и безмерное (бесовское) злодеяние стали известными во всей Палестине, так что и монахи, подвизающиеся в священном молчании, и монахи, вместе живущие в общежитийных монастырях, устрашились, и неуверенность в своих силах охватила всех, так что падение одного привело многих к незыблемости в Боге, и преткновение одного послужило уроком стойкости для рассудительных и умеренности — для более пылких.
22. Сего ради [44], многомилостиво Христе, милостив буди к падшему рабу оному. Остави, отпусти, Владыко Господи, от прелести и заблуждения приключившееся ему беззаконие. Ибо поелику, по неизреченным судам Твоим, был допущен оный лукавый бес, не имевший без Твоего повеления власти даже над свиньями, который и до такой степени подвергнул искушению и обольстил Твое создание, то да будет сему в награду оная польза, которую, благодаря случившемуся с ним, получили многие. И помяни тяжкие труды его прежних дней, и если даже он один единственный день послужил Тебе, то помяни за ним этот день; ибо веруем, что бездна щедрот Твоих превышает требование Твоего правосудия. Ты, желанием не хотящий смерти грешника, (но) чтобы он обратился и был жив, Пришедший и Спасший погибающий мир, Пришедший и Освободивший нас от угнетения и плена диавольского и его насильничества, Пришедший, дабы взыскать и спасти погибшее и за него Подъявший смерть, Ведящий немощь и поползновение (неустойчивость) нашего естества, как его Создатель, Знающий неукротимое бешенство на нас человекоубийцы и началозлобного диавола, Сокрушающий брани «мышцею высокою» (4 Цар. 17, 36) и «мышцу» надменную всесильною Твоею силою всемогущественно, Владыко, сокрушивший и уничтоживший, — сокруши и изжени из внутренностей раба Твоего сего и из всех частей его тела — насильника оного беса и всякое его действие; и даруй, как благой и человеколюбец, прощение Твоему созданию; и, как милостивый, помилуй и душу его и в удобное время яви его в уделе спасаемых, дабы и на основании сего славилось Твое всесвятое имя и весьма был постыжден оный глубинный змий, обольститель и враг Твоего создания.
23. Безмерною же Твоею милостью сохрани и нас от соблазнов его; покрый нас кровом крыл Твоея благости; светом знания и разумения и незыблемости и трезвения (бдительности) просвети и осияй неизреченным светом лица Твоего наши очи и ум и чувства, и сердце, и мысль, дабы мы не не ведали употребляемые против нас коварства и ухищрения началозлобного врага, но (еще) издалека презирали его коварства и приражения и зверские устремления на нас, и, насмехаясь над ним, искали убежища у Тебя, на Тебя взирали, к Тебе с надеждой возвращались, истинному сущему Богу, Спасителю и, вместе с тем, Владыке всех, Пристанищу, Стене, Крепости спасения, Пастырю, Вратам, спасительному Пути, Которым шествовавшие пришли к Отцу. Убежище всех нас, Помоще беспомощных, Надежде безнадежных, и Пристанище обуреваемых, и Упокоение всех Твоих служителей, Христе Боже наш! Да будет нам получить вечное спасение во имя Твое святое, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение, вместе со Всевиновным и Безначальным Отцем и Соприсносущным и Жизненачальным и Всесвятым Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Издатель рукописи сообщает:
«Примечание на полях рукописи, которое могло быть сделано рукою самого Неофита, заканчивает рассказ достаточно интересным образом:
По истечении 18 лет, некий монах, пришедший из пределов Антиохийских, сообщил нам об оном монахе, что он был освобожден от искушения и (в настоящее время) подвизается в святом молчании в пределах Антиохии, и — слава Богу. Аминь.
Итак, выздоровление его было полным, и монах Гавриил возобновил свою жизнь в подвиге святого молчания в окрестностях Антиохии. Это примечание — снабжено датой: 1205 год; 18 лет спустя после занятия Иерусалима» [45].
Перевод с греческого архимандрита Амвросия (Погодина). Перевод сделан по изданию: Narratio de Monacho Palaestinensi. Analecta Bollandiana. т. 26 (1907), р. 162–175. Примечания и комментарии архимандрита Амвросия.
