Афиняне претендовали на роль первооткрывателей земледелия и законов и всегда чрезвычайно высоко оценивали себя, исходя из тех выгод, которые они принесли тем самым всему человеческому роду. Они также гордились, и не без основания, своими военными предприятиями, особенно теми, которые были осуществлены ими в борьбе с бесчисленным флотом и сухопутными войсками персов, вторгшимися в Грецию во времена правления Дария и Ксеркса. Но хотя в данном случае мирная и военная |слава несравнимы с точки зрения полезности, мы обнаруживаем, что ораторы, которые написали столь искусные панегирики этому известному городу, главным образом ликовали по поводу его военных успехов. Лисий, Фукидид, Платон и Исократ обнаруживают одно и то же пристрастие, которое хотя и осуждается здравым рассудком и спокойным размышлением, но является очень естественным для человеческого духа.

Можно заметить, что величайшая прелесть поэзии заключается в живых картинах величественных аффектов: великодушия, мужества, пренебрежения к судьбе, а также аффектов нежной привязанности, любви и дружбы, которые согревают сердце и возбуждают в нем подобные же чувства и эмоции. И хотя можно видеть, что аффекты любого типа, даже такие неприятные, как горе и гнев, когда их вызывает поэзия, приносят удовлетворение, которое не легко объяснить исходя из механизма природы, однако эти более изысканные и тонкие аффекты оказывают на нас особое воздействие и нравятся нам благодаря более чем одной причине или принципу; не будем забывать и того, что только они и интересуют нас в судьбе представленных нам лиц или вызывают какое-либо уважение и одобрительное отношение к их характеру.

И можно ли сомневаться в том, что этот поэтический талант, необходимый, чтобы приводить в движение аффекты и возбуждать патетические и возвышенные чувства, сам является весьма значительным достоинством и, будучи особо ценным из-за его чрезвычайной редкости, может вознести личность, обладающую им, превыше всякого иного лица того века, в котором она живет?

Умное, расчетливое, уверенное и мягкое правление Августа, которого украшало все великолепие его знатного рода и императорской короны, сделали его лишь весьма неравным соперником славы Вергилия, который не положил на противоположную чашу весов ничего, кроме божественной красоты своего поэтического гения.

Сама по себе чувствительность к этой красоте, или утонченность вкуса, прекрасна в любом характере, ибо она сообщает нам самое чистое, продолжительное и невинное наслаждение.

Все это примеры различных видов достоинства, которые оцениваются исходя из того непосредственного удовольствия, которое они приносят лицам, обладающим ими. Никакие ожидания пользы или будущих выгодных последствий не включаются в это чувство одобрения, однако оно в какой-то мере похоже на то другое чувство, которое возникает благодаря представлениям об общественной или частной пользе. Оба этих чувства вызываются, как мы можем наблюдать, одной и той же социальной симпатией, или сочувствием к человеческому счастью или несчастью, и такую аналогичность всех частей данной теории можно по справедливости рассматривать как ее подтверждение.

ГЛАВА VIII

О КАЧЕСТВАХ,

НЕПОСРЕДСТВЕННО ПРИЯТНЫХ ДРУГИМ ЛИЦАМ ⁸⁴

Подобно тому как взаимные столкновения в обществе и противоположность интересов и себялюбия [людей] вынудили человечество установить законы справедливости, чтобы сохранить преимущества взаимной помощи и поддержки, вечные противоречия человеческой гордости и самомнения в житейском общении (company) привели к установлению правил хороших манер, или воспитанности, рассчитанных на то, чтобы облегчить общение умов и спокойную беседу. Среди хорошо воспитанных людей соблюдается взаимное уважение, презрение к другим лицам не высказывается, авторитет оказывается завуалирован, и каждому по очереди уделяется внимание. Поддерживается легкое течение беседы без горячности, без каких-либо нарушений, без стремления кого-либо одержать победу над другими и без того, чтобы кто-либо обнаруживал дух превосходства. Это внимание и заботливость непосредственно приятны другим лицам независимо от каких-либо соображений о полезности или стремлений к выгоде. Такие качества вызывают привязанность, способствуют уважению и чрезвычайно усиливают достоинства личности, которая с их помощью упорядочивает свое поведение.

Многие формы хороших манер условны и случайны. Но то, что они выражают, остается неизменным. Испанец выходит из своего дома ранее гостя, чтобы показать, что он оставляет его хозяином всего. В других странах хозяин обычно в знак уважения и внимания выходит последним.

Но чтобы человек был вполне приятным для обще-ства, он должен обладать кроме хороших манер еще остроумием (wit) и сообразительностью (ingenuity). Что такое остроумие, может быть, будет и нелегко определить. Но нетрудно, конечно, указать, что это качество, непосредственно приятное для других и вызывающее при первом же его обнаружении живую радость и удовлетворение в каждом, кто имеет какое-либо представление о нем. При объяснении различных типов и видов остроумия воистину могла бы пригодиться самая глубокая метафизика. И многие его виды, которые ныне воспринимаются лишь благодаря свидетельствам вкуса и чувства, возможно, могут быть объяснены посредством более общих принципов. Но для нашей настоящей цели достаточно, что остроумие воздействует на вкус и чувство и, даруя непосредственное наслаждение, является надежным источником одобрения и привязанности.

В странах, где люди отводят большую часть своего времени беседам, визитам и собраниям, их, так сказать, компанейские качества пользуются самым высоким уважением и составляют главную долю личного достоинства. В странах, где люди в большей мере являются домоседами и либо занимаются делами, либо развлекаются в узком кругу знакомых, пользуются уважением в основном более солидные качества. Так, я часто наблюдал, что у французов о незнакомце спрашивают прежде всего, любезен ли он, остроумен ли он. В нашей же собственной стране главная похвала — это всегда признание того, что данный человек добропорядочен и здраво мыслит.

В беседе живость диалога приятна даже для тех, кто не желает принимать какого-либо участия в данном обсуждении. Следовательно, весьма мало одобрения заслужит рассказчик длинных историй или помпезный декламатор. Большинство людей хотят сами участвовать в беседе и весьма неприязненно относятся к болтливости других лиц, лишающей их права, к соблюдению которого они, естественно, стремятся столь рьяно.

Существует разновидность безвредных лгунов, которые часто встречаются в обществе и льнут ко всему удивительному. Их обычное намерение состоит в том, чтобы нравиться публике и занимать ее. Но так как люди больше всего находят удовольствия в том, что они представляют себе в качестве истины, то эти лица крайне заблуждаются насчет средств понравиться и навлекают на себя всеобщее порицание. Известное попустительство, однако, проявляется в отношении лжи или выдумки в юмористических рассказах, потому что они действительно приятны и занимательны, истинность же не имеет здесь никакого значения.

Красноречие, талант любого рода и даже здравый рассудок и ясное суждение, достигающие выдающегося уровня и применяемые лицами значительного достоинства и тонкой проницательности,— все эти дарования представляются непосредственно приятными и обладают достоинством, отличным от их полезности. Редкость, которая столь увеличивает цену каждой вещи, также должна придавать дополнительную ценность этим благородным талантам человеческого духа.

Скромность можно понимать по-разному, даже отвлекаясь от целомудрия, которое уже рассматривалось. Она означает иногда ту мягкость и утонченность чувства чести, тот страх перед пороком, ту боязнь нарушить права других лиц и обидеть их, то опасение (pudor), которое является подлинным стражем всякой добродетели и надежной гарантией против порока и испорченности. Но в ее наиболее обычном значении она противопоставляется дерзости и высокомерию и выражает неуверенность в нашем собственном суждении и должное внимание и уважение к суждениям других людей. У молодых людей это качество в особенности является несомненным признаком здравого смысла, равно как и надежным средством упрочить это достоинство, оставляя умы открытыми для наставлений и заставляя их стремиться к усовершенствованию. Но оно имеет, кроме того, прелесть для каждого очевидца, льстя его тщеславию и создавая видимость наличия послушного ученика, который воспринимает с подлинным вниманием и уважением всякое произносимое наставником слово.