Другим «обвиняемым», нередко упоминаемым при обсуждении агрессивного поведения, является низкий уровень содержания в крови нейротрансмиттера серотонина — химического вещества, недостаток которого характерен и для людей, находящихся в состоянии депрессии. Для приматов и людей разного возраста, склонных к насильственным действиям, характерен низкий уровень серотонина в крови (Bernhardt, 1997; Mehlman, 1994; Wright, 1995). Более того, искусственное снижение концентрации серотонина в лабораторных условиях усиливает агрессивную реакцию испытуемых на неприятные для них действия и их готовность «наказывать» электрошоком.
Важно помнить, что связь между поведением человека и содержанием в тестостерона и серотонина в его крови — «улица с двусторонним движением». Так, тестостерон способствует доминированию и агрессивности, но доминирование или успех в каком-либо деле приводят к повышению его концентрации в крови (Mazur & Booth, 1998). После финальной игры чемпионата мира по футболу или ответственного баскетбольного матча между извечными соперниками содержание тестостерона в крови болельщиков победителей возрастает, а у болельщиков проигравших — снижается (Bernhardt et al., 1998). У людей, чей социально-экономический статус по каким-либо причинам понизился, содержание серотонина в крови невелико. Эволюционные психологи предполагают, что природа, возможно, таким образом «готовит» их к тому, чтобы они не боялись идти на риск, который может принести им удачу (Wright, 1995).
«Две трети всех преступлений можно было бы без труда предотвратить, если бы у нас была возможность погрузить в криогенный сон всех здоровых мужчин в возрасте от 12 до 28 лет.
Итак, нервная система, а также генетические и биохимические факторы оказывают существенное влияние на агрессивность индивида. Биологические факторы делают одних людей более предрасположенными к агрессивным реакциям на конфликты и провокации, чем других. Но можно ли назвать агрессию настолько неотъемлемой частью человеческой природы, что о мире нечего и мечтать? По предложению Американской психологической ассоциации и Международного совета психологов многие организации поддержали следующую формулировку, касающуюся насилия, авторы которой — ученые, представляющие многие страны (Adams, 1991): «С точки зрения науки некорректно [утверждать, что] человек по своей природе генетически запрограммирован на войну или на любое другое проявление насилия [или что] причина войны — “инстинкт” или любой другой единственный мотив». Как станет ясно из дальнейшего изложения, существуют способы снижения человеческой агрессивности.
Является ли агрессия реакцией на фрустрацию?
Теплый вечер. Вы устали после двухчасовых занятий, вам очень хочется пить. Взяв у приятеля взаймы немного мелочи, вы бежите к ближайшему автомату с газированной водой. Автомат ещё не успевает проглотить монеты, а вы уже почти ощущаете во рту вкус холодной, освежающей кока-колы. Но когда вы нажимаете кнопку, ничего не происходит. Вы нажимаете её снова. Затем нажимаете кнопку «возврат монет». В ответ — тишина. Вы повторяете свою «просьбу» более нетерпеливо. Ничего. И тогда вы начинаете трясти и пинать автомат. Вы возвращаетесь в аудиторию не только не утолив жажды, но и выбросив на ветер деньги. Нужно ли вашему соседу по комнате держаться от вас подальше? Можно ли сказать, что сейчас вы более склонны к тому, чтобы сказать или сделать что-либо обидное?
Одна из первых психологических теорий агрессии, популярная теория фрустрации — агрессии, отвечает: «Да». «Фрустрация всегда приводит к проявлению агрессии в той или иной форме», — говорили Джон Доллард и его коллеги (Dollard et al., 1939, p. 1). Фрустрация — это все, что препятствует достижению нашей цели (например, описанный выше неисправный автомат для прохладительных напитков). Фрустрация усиливается, если у нас есть очень веские основания для того, чтобы стремиться к достижению цели, если мы рассчитываем получить от этого удовлетворение, а у нас ровным счетом ничего не получается.
Как следует из рис. 10.3, агрессивная энергия совсем не всегда направляется на возбудителя агрессии.
Рис. 10.3. Классическая теория фрустрации — агрессии. Фрустрация создает мотивацию для агрессии. Страх перед порицанием или наказанием за агрессивные действия по отношению к источнику фрустрации может переориентировать агрессивность и направить её на какую-либо иную мишень или даже на самого себя
Мы умеем сдерживать импульсивные реакции, особенно если у нас есть основание полагать, что окружающие не одобрят нашего поведения или накажут нас; в таких ситуациях мы направляем свою враждебность в более безопасное для нас русло.
{Агрессия, вызванная фрустрацией, нередко проявляется в виде «водительской ярости»}
Вспомните старый анекдот о том, как повел себя мужчина, на которого накричал босс. Он устроил скандал жене, та в свою очередь выругала сына, сын пнул ногой пса, а пес укусил почтальона. Этот анекдот — прекрасная иллюстрация замещения агрессии. Однако и в лабораторных условиях, и в реальной жизни замещение агрессии наиболее вероятно в том случае, когда мишень имеет некоторое сходство с её возбудителем и когда поведение мишени дает пусть даже незначительный повод для раздражения, высвобождающий замещенную агрессию (Marcus-Newhall et al., 2000; Pedersen et al., 2000). Большинство из нас неоднократно убеждались: если человек сдерживает злость, одного банального замечания бывает достаточно, чтобы вызвать у него неадекватную реакцию.
Пересмотр теории фрустрация — агрессия
Экспериментальная проверка теории фрустрация — агрессия дала неоднозначные результаты: в некоторых случаях фрустрация приводила к усилению агрессивности, в некоторых — нет. Так, если причины фрустрации понятны, — как, например, в одном эксперименте Юджина Бернстайна и Филипа Уорчела, когда их помощник мешал группе решать проблему, потому что плохо работал его слуховой аппарат (а не потому, что просто был невнимательным), — она вызывает не агрессию, а раздражение (Burnstein & Worchel, 1962). Но и фрустрация, причины которой понятны, все равно вызывает разочарование, однако она «не запускает» механизм такой сильной агрессии, как фрустрация, для которой мы не находим оправдания (Dill & Anderson, 1995).
«Обратите внимание: теория фрустрация — агрессия создавалась не для объяснения инструментальной агрессии, а для объяснения враждебной агрессии.»
Убедившись в том, что классическая теория переоценивает связь между фрустрацией и агрессией, Леонард Берковиц пересмотрел её (Berkowitz, 1978, 1989). По мнению Берковица, фрустрация рождает гнев — эмоциональную готовность к агрессивным действиям. Гнев возникает тогда, когда у того, кто вызвал нашу фрустрацию, была возможность действовать иначе (Averill, 1983; Weiner, 1981). Переживающий фрустрацию человек особенно склонен к тому, чтобы взорваться, когда возбудители агрессии «вышибают пробку», высвобождая дотоле сдерживаемый гнев. Иногда «пробка вылетает» и сама по себе, «без посторонней помощи». Но, как мы увидим, возбудители, ассоциирующиеся с агрессией, усиливают агрессивность (Carlson et al., 1990).
Можно ли сказать, что фрустрация и депривация — это синонимы?
Представьте себе человека в состоянии сильной фрустрации — экономической, сексуальной или политической.
Мне почему-то кажется, что вы подумаете о ком-то, кто находится в состоянии экономической, сексуальной или политической депривации. И совсем небезосновательно: для роста преступности достаточно и незначительного роста числа безработных (Catalano et al., 1997). Когда в конце 1990-х гг. в Америке резко сократилась безработица, количество преступлений, совершенных с применением насилия, тоже пошло на убыль.
