Льнет к снегам ветер, осторожно перебирает ветки кустарников.

Фасад университета запал в тень. И переходы этих теней резкие, четкие, а сами тени хрупкие, серо-голубые. Солнце выхватило из тени полосу красного камня под крышей и основаниями башен. Ярки на солнце белые лужайки газонов, навощенные краской тарелки автомобильных знаков и синюшно-бледные плафоны фонарей.

Проглядывают из мглы розоватые очертания города. Пустынно Воробьевское шоссе. Крошится ледок под ногами.

Завис в дымке купол звонницы Новодевичьего монастыря. Тускл гранит ограждения смотровой площадки. Обжигает ветер. Москва в голубоватой дымке, уже совсем невидимая за линией Садового кольца. Белые дымы ТЭЦ ложатся на эту дымку.

Вязкостью я жаром созревает солнце.

Искрятся под карнизами сосульки. Вспыхивают отраженным солнцем окна. Холодно отливает в тенях снег. У стоящих автомобилей, парясь, скапывает с баллонов вода.

Снова выхожу на свою березовую аллею. В чистоте неба стынет каждая ветка. Дорожка из вытаявшего асфальта змеится седоватыми прядями.

Солнце истекает в небо – в голубое небо, размытое по горизонту зеленоватой бирюзой. Едва ощутим восточный ветерок.

Снег заставляет жмуриться: неисчислимые множества солнц в этом снегу. Торжество всех солнц.

По краям неба белые облачка. Смугловато коричневы молодые побеги лип. Под корой оживающая плоть. Солнечный жар оседает в этой плоти.

Я спешу на свидание с городом. С огромным солнцем, которое пожаловало в город. Боюсь пропустить каждый миг. Спугнуть каждый миг. Завороженно бреду по аллее. Долгая, долгая аллея в небо…

Липы, почти смыкаясь над тротуаром, оставляют открытой полоску неба. Аллея взбирается в небо, растворяется в небе.

Дорожка оторочена голубоватыми бликами. Посвистывают синицы. Смотрю на деревья. Угадываю жизнь в деревьях.

За скрещениями ветвей деловитая скупость контуров университета. Солнце одарило его шпили блеском.

С улицы Лебедева я вижу университет незаслоненным – рисованно-строгий, дымчатый в своих тенях. Расточительно солнце. Прозрачен воздух. Причудливы сиреневые тени под белизной берез.

Мерцают куполки голубой церкви возле смотровой площадки. Снег сполз с ее скатов, и теперь они густо синеют в небе.

Святые на стенах голубой церковки протягивают лиловые руки навстречу живой жизни. На стенах церковки и колокольни тени деревьев. Изменчив нежный узор. Ветер отдувает веревки, привязанные к языкам колоколов. Подтаивают снежные наносы на кирпичных столбах.

Иду вдоль сквера, но Москву не вижу. Пепельная завеса прячет город. Лес справа – красновато-бурая масса ветвей и темных стволов.

Выхожу на смотровую площадку. Заводские дымы клубятся в грязноватой бирюзе неба.

Смотровая площадка без снега, сухая, серая. Красноват на солнце гранит перил.

Дымка до Садового кольца нежно-голубая, почти синяя, за Садовым кольцом – плотная, бурая. Но и за дымкой город светится розово и его режут глубокие тени.

Эта голубоватая дымка смешала рощицы возле лужниковского стадиона в расплывчатые пятна. Затяжной скат к Москва-реке исхлестан тропинками. Ветер холодит щеки. Жадно приглядываюсь к тому, что так часто вижу и что всякий раз не узнаю.

Оглядываюсь на университет – окон в тени не видно, ночные сумерки по всей стене, обращенной к городу.

Солнце нависает над городом.

1972-1975 гг.