Массовое изготовление арбалетов началось, как только первый спроектированный мной арбалет прошел все стадии разработки. Тут мне сильно помогли ремесленники из числа рабочих и невольников, без содействия которых все это предприятие оказалось бы невозможным. Наконец арбалет успешно прошел испытания и получил «добро». Мы начали с простого арбалета, натягиваемого вручную. Как только отобранные мной для обучения ухватили основные принципы и смогли утыкивать стрелами установленные среди переулков «нахаловки» мишени, мы сделали скачок и перешли к арбалетам, взводимым при помощи ворота. Будучи моряком, я сумел произвести некоторые простые расчеты, необходимые для получения удовлетворительного коэффициента прогрессии. Самым, большим новшеством, изобретением которого я довольно-таки гордился, стало нечто названное мной секстетом.

Одна из главных проблем в применении арбалета — это долгая перезарядка. Я уже говорил, что из луков не «открывают огонь». К арбалетам это тоже относится. Арбалет вообще во всех отношениях уступает большому луку в опытных руках. По крайней мере так считается. Мне требовалось организовать своих арбалетчиков так, чтобы свести к нулю как можно больше недостатков этого оружия. Прежде всего, нам предстояло сражаться из-за баррикад. Мне это представлялось существенным. И потому я взял группу из шести человек и поставил их клином. На острие находился стрелок, который действительно выпускал стрелы в неприятеля. За ним стоял во весь рост или на коленях тот, кого я назвал вручающим. Он принимал у стрелка разряженный арбалет и передавал ему заряженный. Позади вручающего располагались двое заряжающих. Они брали взведенные арбалеты и заряжали их стрелами, попеременно передавая оружие вручающему. И, наконец, позади всех помещались взводящие, чья задача заключалась в том, чтобы зацеплять ворот и бешено крутить ручку пока не взведут их, а после передавать заряжающим.

Таким образом, шесть молодцов будут пускать в ход шесть арбалетов — а конечным итогом их трудов будет выпуск единственной стрелы. Большая разница между такой организацией и системой при которой стреляют все шестеро разом, заключалась в возрастании темпа перезарядки. Естественно, в качестве стрелков я поставил самых метких и ловких. При этом когда надо, например, в последний момент атаки, все шестеро могли подняться и дать подобие сокрушительного бортового залпа.

Я говорю молодцов, а среди, вручающих, заряжающих и взводящих было немало женщин, девушек и подростков. Холли со свойственным ей настойчивым упрямством настояла на обучении её всем видам работы с арбалетом, и стала превосходным стрелком.

Что же касается не стрелкового оружия, то как я считал нельзя ожидать, что даже сплошная фаланга пикинеров сможет выдержать и отбить атаку магнатов. Но коль скоро рабочие и невольники прониклись пониманием трудностей, то настояли на обучении их приемам такого боя, словно им предстояло встретиться с магнатами в чистом поле. И соответственно, на пустырях и площадях в глубине «нахаловки», куда магнаты и зверье-стражники рискнули бы сунуться только с подавляющим превосходством в кольчужных силах, да и то лишь ради преследования беглых рабов, мы шагали в ногу, маршировали, поднимали пики и поражали ими цели. В передних рядах наличествовали по швейцарского образцу алебардщики. Когда я в первый раз увидел этот марширующий ровным шагом через площадь лес восемнадцатифутовых пик[38], меня охватила смесь гордости, отчаяния и такой переполняющей мне душу симпатии, что ком встал в горле.

Эти люди, с таким усердием топающие в пыли, с пересохшими глотками и запекшимися губами, были рабочими и невольниками, забитыми людьми, сечеными крамфами, презираемыми и высмеиваемыми надушенными магнатами Магдага. И вот они маршируют сообща рядами и колоннами, братья по оружию, плечом к плечу, дисциплинированные, преданные делу свободы, которое зависело от их дисциплинированности. Но коль скоро они обретут свободу — что тогда станет с их дисциплиной, выработанной таким тяжким трудом и столь гордо выставляемой сейчас напоказ?

Это уже проблема революции, а не восстания. Она должна встать позже.

И она встанет — я поклялся себе в этом — совершенно независимо от тех обязательств, которые, как мне думалось, возложены на меня Звездными Владыками.

Мы ковали оружие, там среди удушливых миазмов и вонючей грязи нашего гетто. Мы муштровали и обучали бойцов. Сооружали баррикады и учились обрушивать с них на мишени град арбалетных стрел. Изобретали всевозможные приспособления и ловушки, вроде веревочных петель, висящих между домами, или балок, которые выталкивались в дверном проеме на уровне поджилок — ибо как я считал, нам придется навлечь на себя гнев магнатов и встретить их в тесных закоулках «нахаловки».

Я с удивлением обнаружил, что остался в этом вопросе в одиночестве.

— Скоро Генодрас исчезнет, — заявил Генал. В его глазах горел нехороший огонек, говоривший о чересчур сильном желании драться. — Проклятый Зим на какое-то время не даст нам видеть истинный свет небес.

Мне пришлось снести все это без звука.

— Во время Великой Смерти магнаты собираются в этих огромных храмах и ждут Великого Рождения. Мы, те, кто строили эти храмы, вынуждены ютиться здесь, в сараях и хибарах. Нас просто не пускают в храмы — именно тогда, когда в них происходит то, ради чего мы их возводили!

— Да! — зарычали другие слушатели — грубые, бородатые люди с мозолистыми от трудов руками.

— Вот тогда-то мы и нанесем удар! — провозгласил Генал. — Нас не допускают к великим ритуалам Гродно! Мы не видим, как приносят жертвы, дабы на небе вновь появился Генодрас, всемогущее зеленое солнце. Нам никогда не разрешают увидеть собственными глазами священные церемонии! Вот именно тогда, братья мои, тогда, когда они будут в храмах, и придет время восстать и обрушить на них наш праведный гнев, и поразить наших притеснителей!

Генал явно проводил немало времени с Пророком. Он перенял у него не только манеру говорить, но даже интонации.

План был хорош, в том смысле, что мы в таком случае могли прокатиться по Магдагу волной железа, стали и бронзы, и никакие магнаты не встанут у нас на пути. Я был уверен, что, воодушевленные нашими недавно приобретенными воинскими умениями, мы сумеем разделаться со стражниками-наемниками. После этого дело сведется к перебеганию от одного огромного и таинственного храма к другому, вытаскиванию поглощенных ритуалами магнатов и избиению их по частям. Я, в принципе, не возражал против такого оптового истребления магдагских магнатов. Вам следует помнить, что тогда я был не только очень молод, но и основательно проникся заповедями Зара, который ненавидел и презирал все связанное с культом Гродно. Как я считал, мой святой долг перед крозарами Зы, призывает меня уничтожить всех зеленых на внутреннем море, ничуть не меньше чем более туманные требования Звездных Владык.

Если у вас сложилось впечатление, что со мной легко ужиться, то, смею вас заверить, это впечатление ложное. Я точно знаю, что со мной исключительно трудно поладить. Мне об этом говорили. Бедные Холли и Генал уже ощутили это на собственной шкуре, а Майфуй проявляла чудеса понимания и нетребовательности. У моих кланнеров, и, прежде всего, Хэпа Лодера, были иные причины терпеть мой дурной нрав. Порой я ощущал нечто подобное ледяному ужасу, когда представлял себе, каково придется моей Делии, моей нежной неистовой Делии Синегорской, когда мы наконец соединимся и остановимся на какой-то разновидности супружеской жизни в далекой Вэллии.

Что же до массового убийства магнатов, то, думая об этом, я с новой силой ощущал, как надо мной распростер свои темные крылья рок. Мне пришлось отмахнуться от этого ощущения. Разве я не испытывал ненависти ко всему зеленому на внутреннем море, к Магдагу и его рабовладельцам? И я поддержал план. Он действительно был хорош. Мы застигнем магнатов, как говорится, со спущенными штанами.

— Это означает, что нам придется ждать ещё дольше, — указала Холли.