Надо мной нависло знакомое лицо с седеющей щетиной.

– Эй, Эдвард, – позвал меня медбрат Бретт Уорнер, которого я хорошо знал по больнице. Мне повезло – единственный раз за весь день, – что он первым пробрался к нам. Мысленно он отметил, что я выгляжу спокойным и нахожусь в ясном сознании. – Ты в порядке, сынок?

– В полном, Бретт. Меня даже не задело. А вот у Беллы, наверное, сотрясение. Она здорово ударилась головой, когда я оттащил ее в сторону.

Бретт занялся девушкой, от которой за предательство мне достался обжигающий взгляд. Догадка была верна: она принадлежала к тихим мученикам – предпочитала страдать молча.

Но опровергать мои слова сразу же она не стала, и от этого мне полегчало.

Еще один санитар прицепился ко мне и попытался было настоять на осмотре, но переубедить его я сумел без труда. Я заверил, что меня осмотрит отец, и он отстал. На большинство людей действовала холодная уверенность. На большинство – но не на эту девушку, разумеется. Соответствует ли она норме хоть в чем-то?

Пока на нее надевали фиксирующий воротник – причем она раскраснелась от смущения, – я дождался, когда все отвлеклись, и потихоньку выправил краем стопы вмятину на бежевой машине. Только мои близкие заметили, чем я занят, и я услышал мысленное обещание Эмметта попозже проверить, не пропустил ли я еще какие-нибудь следы.

Благодарный ему за помощь и еще больше за то, что хотя бы Эмметт уже простил мне рискованный выбор, я почти успокоился к тому времени, как сел на переднее сиденье «скорой» рядом с Бреттом.

Шеф полиции прибыл еще до того, как Беллу погрузили в «скорую».

Несмотря на всю бессвязность мыслей отца Беллы, в могучих волнах паники и тревоги, которые исходили от него, потонуло почти все, о чем думали окружающие. Тревога, какую не выразить словами, и чувство вины хлынули от него во все стороны, едва он увидел свою единственную дочь на носилках.

Элис не преувеличивала, предупреждая меня, что убить дочь Чарли Свона значит убить и его самого.

Виновато склонив голову, я прислушался к его перепуганному голосу.

– Белла! – воскликнул он.

– Все хорошо, Чар… папа. – Она вздохнула. – Ничего со мной не случилось.

Ее заверения Чарли не успокоили. Он сразу же потребовал подробного отчета у ближайшего из санитаров.

Лишь когда я услышал, как он изъясняется связными фразами, несмотря на всю свою панику, я понял, что его тревога и озабоченность отнюдь не бессловесны. Просто… в его мыслях слов я не различал.

Хм. Чарли Свон не настолько молчалив, как его дочь, но теперь ясно, откуда она унаследовала эту черту. Любопытно.

Мне ни разу не случалось подолгу находиться рядом с шефом городской полиции. И я привык считать его тугодумом, а теперь понял, что если кто здесь и соображает туговато, так это я. Его мысли скрыты особым образом, а не отсутствуют как таковые. Мне удавалось уловить только общее настроение, их оттенок.

Я прислушался, проверяя, сумею ли найти в этой новой, менее сложной головоломке ключ к тайнам Беллы. Но ее уже погрузили в машину, и «скорая» тронулась с места.

Было непросто отвлечься от возможной разгадки тайны, которая не давала мне покоя. Но мне предстояло о многом подумать, всесторонне рассмотреть все события этого дня. И вдобавок прислушиваться, продолжая убеждаться, что я не подверг нас всех такой серьезной опасности, из-за которой нам придется уехать немедленно. Требовалось сосредоточиться.

В мыслях санитаров я не нашел никаких причин для беспокойства. Насколько они могли судить, девушка почти не пострадала. А сама Белла пока придерживалась версии событий, на которой настоял я.

В больнице первым делом мне надо было разыскать Карлайла. Я бросился чуть ли не бегом в автоматически раздвинувшиеся двери, но прекратить наблюдения за Беллой полностью так и не смог. И если можно так выразиться, приглядывал за ней одним глазом, читая мысли санитаров.

Отыскать знакомые мысли отца было несложно. Я застал его одного в кабинете – вторая удача за этот злополучный день.

– Карлайл.

Он слышал мое приближение и, едва увидев мое лицо, встревожился. Вскочил, подался вперед над письменным столом с идеальным порядком на нем.

«Эдвард… ты не?..»

– Нет-нет, дело в другом.

Он испустил глубокий вздох.

«Ну разумеется, нет. Извини, что мне такое в голову пришло. Конечно, надо было сразу догадаться – по твоим глазам». Он с облегчением убедился, что глаза у меня все еще золотистые.

– Но она пострадала, Карлайл, может, и не опасно, но…

– Что произошло?

– Нелепая авария. Она оказалась не в том месте и не в то время. Не мог же я просто стоять столбом… и смотреть, как ее раздавят…

«Давай по порядку, я не понимаю. Как вышло, что ты вмешался?»

– Какой-то фургон занесло на льду, – шепотом начал я. Объясняясь, я смотрел в стену за его спиной. Вместо дипломов в рамках у него висела простая картина маслом – неизвестный Гассам. – Она стояла у него на пути. Элис видела, что произойдет, но времени осталось лишь на то, чтобы пронестись через всю стоянку и оттащить ее в сторону. Никто не заметил… кроме нее. Пришлось еще останавливать фургон, но и этого никто не видел, только она одна. Я… я виноват, Карлайл. Я не хотел подвергать нас опасности.

Он обошел вокруг стола, на краткий миг обнял меня и отступил.

«Ты все сделал правильно. Тебе наверняка было нелегко. Я горжусь тобой, Эдвард».

Только тогда я смог взглянуть ему в глаза.

– Она понимает, что со мной… что-то не так.

– Это не имеет значения. Если понадобится уехать, мы уедем. Что она сказала?

С легкой досадой я покачал головой:

– Пока ничего.

«Пока?»

– Она согласилась с моей версией событий, но ждет объяснений.

Он нахмурился, обдумывая мои слова.

– Она ударилась головой – в общем-то по моей вине, – поспешно добавил я. – Я с силой толкнул ее на землю. Вроде бы с ней все в порядке, но… Думаю, вызвать недоверие к ее словам будет несложно.

Произнося эти слова, я чувствовал себя негодяем.

Карлайл уловил омерзение в моем голосе.

«Возможно, этого не понадобится. Посмотрим, что будет дальше, хорошо? А мне, похоже, надо осмотреть пациентку».

– Будь так добр, – попросил я. – Боюсь, что я ей навредил.

Лицо Карлайла прояснилось. Он пригладил свои светлые волосы, всего несколькими оттенками светлее его золотистых глаз, и рассмеялся.

«Занятный у тебя выдался день, верно?» По его мыслям я видел, что он усматривает в случившемся иронию и юмор – по крайней мере, со своей точки зрения. Та еще смена ролей. За краткую бездумную секунду, пока я несся по обледеневшей парковке, я превратился из убийцы в защитника.

И я рассмеялся вместе с ним, вспоминая свою недавнюю уверенность в том, что Беллу если и нужно защищать, то прежде всего от меня. Смех прозвучал резковато: что бы там ни случилось с фургоном, насчет необходимости защиты я все еще был совершенно прав.

Я ждал, сидя один в кабинете Карлайла – самый длинный и нудный час за всю мою жизнь – и прислушиваясь к больничному гулу мыслей.

Тайлер Кроули, сидевший за рулем того фургона, пострадал, кажется, сильнее, чем Белла, и пока она ждала рентгена, все внимание медики переключили на него. Карлайл держался в стороне, доверив помощникам провести диагностику и убедиться, что девушка в порядке. Я беспокоился, но понимал, что он действует правильно. Едва взглянув ему в глаза, она неизбежно вспомнила бы обо мне, о том, что с моей семьей что-то не так, в итоге могла разговориться.

Между тем разговорчивый собеседник для нее уже нашелся. В приступе раскаяния за то, что чуть не угробил ее, Тайлер болтал без умолку. Я видел его глазами выражение ее лица и понимал, как ей хочется, чтобы он наконец заткнулся. Как он мог этого не замечать?

Напряженный для меня момент возник, когда Тайлер спросил, как ей удалось увернуться.