Звоню знакомой даме. Услышав звонкое «алло!», называю себя и на всякий случай справляюсь: «Не отрываю ли я вас от дел?»

— Нет, — отвечает томным голосом. — Я сейчас лежу в ванной.

Пикантная, должно быть, картинка. Но я по неистребимой профессиональной привычке тут же мысленно отмечаю, что моя собеседница допустила речевую небрежность. На самом деле лежит она — в ванне. А ванна в свою очередь располагается в ванной. Ошибка, в общем, не такая уж грубая и вполне объяснимая условиями нашей жизни. Ведь что такое настоящая ванная? Вот особняк Дерожинской в Кропоткинском переулке, построенный по проекту архитектора Шехтеля. Там есть просторная комната с высоким потолком, декоративным интерьером, и где-то в углу — ванна. А в современных типовых домах ванная — это даже не комната, это закуток, почти все пространство которого ванна и занимает. Потому и слова «ванная» и «ванна» сделались почти неразличимыми.

Наша речь — зеркало жизни. За каждым изменением в языке, за всякой ошибкой или оговоркой стоит маленький сюжетик. Посмотрим, какие диковинки приезжают к нам из-за границы, заскакивают из молодежного жаргона. Как преобразуются значения старых слов. Какие новые мощности языка пустили в ход современные поэты и прозаики. Как поживает родная речь в средствах массовой информации.

Меньше всего хотелось бы заниматься занудной «работой над ошибками» и поучать. Проповеди произносить легко, но они мало на кого действуют. Люди все равно будут переходить дорогу на красный свет и произносить слова с ошибками. А правильно и красиво говорят те, кто это дело любит. Кто интересуется языком и его законами так же, как другие увлекаются футболом или марками автомобилей. Кто открывает словари не как Уголовный кодекс с карающими статьями, а как ресторанное меню: что там новенького и вкусненького приготовил нам родной язык, великий и могучий?

Конечно, лингвистический ликбез необходим, но не он будет для нас главным. Впрочем, один сеанс такого ликбеза мы сейчас проведем буквально за минуту. Чтобы постоянно не плошать, не нарушать языковые нормы, достаточно как следует разобраться всего-навсего с четырьмя глаголами, на которые в наше время приходится чуть ли не половина ежедневных речевых дтп.

Во-первых, не надо путать глаголы «надеть» и «одеть». Надеть можно что-то: майку, шапку, перчатки, манто и так далее. Одеть можно кого-то: мать одевает ребенка перед прогулкой, олигарх одевает жену или подружку в меха и шелка.

Во-вторых, в глаголах «звонить» и «позвонить» ударение всегда приходится на последний слог: звонИшь, звонИт, позвонИт, позвонЯт. А тот, кто «ударяет» телефонные глаголы на «о», неприятно ударяет по нервам и по слуху своих интеллигентных сограждан.

Усвоили? Ну и прекрасно. А кто-то, может быть, скажет: я это и так это знал и никогда таких ошибок не допускаю. Вы никогда не произнесете «одел пальто»? Поздравляю: значит, вы принадлежите к безупречному меньшинству, к речевой элите. А то большинство стало крайне небрежным. Приходя выступать на радио, я уже даже не ужасаюсь, когда мне предлагают «одеть наушники».

Поговорив об азах, перейдем к материям более тонким и занятным. Языковые нормы — не однозначно-категоричные правила дорожного движения. Они допускают множество вариантов и оттенков. Можно говорить «одноврЕменно», можно — «одновремЕнно». Дело исключительно вашего вкуса и настроения. А иногда выбор варианта — это вопрос стиля, речевой манеры, если угодно — вашего имиджа. Вот слово «естественно». Его можно произнести в манере разговорно-заполошной, проглотив часть звуков: «есьтесно». Нормальный, нейтральный вариант — «есьтественно» (первый «с» непременно должен быть мягким). А есть еще вариант старомосковский — неспешный, вальяжный, сразу выдающий утонченного интеллигента: «есьтесьтьвенно». Знаменитый языковед Реформатский сочинил по этому поводу такой шуточный диалог, эдакое лингвистическое двустишие:

— Есть, тесть, вино?

— Естественно!

Филологический юмор заключается в том, что согласные звуки в вопросе и ответе произносятся с одинаковой степенью мягкости. Вам тоже захотелось щегольнуть изысканно-старинным выговором? Но тогда, пожалуй, придется поменять и весь речевой гардероб. Отказаться от нервной скороговорки, примерить к себе манеру сдержанно-достойную, четкую (без всяких там «скоко» и «чо надо?»), тембр взять пониже, неплохо украсить свой обыденный язык нетривиальным словечком, ну хотя бы вместо «Хрен знает что!» проговорить: «Какая печаль!»

«Язык мой — враг мой» — есть такое пессимистическое изречение. Но язык может быть и другом. Более того — с ним можно и в любовные отношения вступить. В самом деле, почему бы не пуститься в роман с языком? Ведь некоторым он даже отвечает взаимностью. Я имею в виду талантливых писателей, журналистов, преподавателей, да и всех наших собеседников, речи которых приятно слушать.

Мир языка бесконечен. Погрузитесь в него, как в теплую ароматную ванну. И жить на этом свете, и говорить стоит прежде всего — с удовольствием!

— Мужчина!

Такой женский крик с отчетливым иностранным акцентом слышу я однажды, гуляя по Переделкину. Сосредоточиваюсь и готовлюсь к решительным действиям. Для чего-то понадобилось мужское участие — то ли от разбойников даму защитить, то ли помочь ей до больницы добраться… Но нет: заезжая американка, изучающая русскую литературу, всего-навсего справляется у меня, как дойти до музея Пастернака. У себя дома она окликнула бы: «Сэр!», а как это сказать по-русски? Мы иногда обращаемся к незнакомцам при помощи слова «извините», но как сигнал оно работает плохо: непонятно, тебя зовут или кого-то другого.

Наше слово гордое «товарищ» ушло в прошлое после того, как москвичи снесли памятник товарищу Дзержинскому и перестали обращаться друг к другу на большевистский манер. А слово «господин» еще не укоренилось и кое-кем может быть даже воспринято как насмешка. Согласитесь: чтобы по-дореволюционному именоваться «господами», надо одеваться побогаче, питаться получше, квартиры иметь попросторнее. Для этого страна должна и ВВП удвоить, и повысить МРОТ, чтобы эта аббревиатура «минимального размера оплаты труда» не вызывала в памяти строку из «Варшавянки»: «Мрет в наши дни с голодухи рабочий…» Словом, путь из товарищей в господа не так короток и прост, как казалось поначалу. Едва ли вернемся мы в ближайшее время и к таким старинным формам обращения, как «сударь» и «сударыня», которые писатель Владимир Солоухин утопически предлагал ввести в обиход еще лет сорок назад. Не очень идет нам пока эта шуба с барского плеча.

А та любознательная американка, находясь в Москве, наверное, вдоволь наслушалась, как люди взывают друг к другу на улице, в транспорте: «Женщина!», «Девушка!», «Мужчина!». Не очень красиво, но взамен пока предложить нечего. И человек моего поколения уже спокойно реагирует на то, что юные продавщицы говорят ему: «Молодой человек!» Хорошо, если не «Дедушка!»

Полагаю, что так и проживем мы свой век «девушками» да «молодыми людьми», а новую форму обращения к незнакомцам пусть ищут наши дети и внуки. Русский речевой этикет несовершенен, но решение этой проблемы можно отложить и на потом. Есть заботы понасущнее.

Истинно культурная устная речь отличается повышенной частотой обращений к собеседнику. Таков был обычай аристократии. Вспомните, какими словами начинается «Война и мир»: «Eh bien, mon prince…» («Ну, князь…»). А если кто не князь и не граф, то для него вежливое «мон шер» находилось. Подобным образом вела себя и классическая русская интеллигенция, у которой сказать просто: «Здравствуйте!» почиталось неучтивым — непременно следовало добавить имя приветствуемого. Да вспомните старых актеров и профессоров: говоря с вами, они нет-нет да произнесут ваше имя. Не монолог свой бубнят, а беседу ведут с конкретным человеком.