Общефилософской основой эволюционной теории является известный в философии закон перехода количественных изменений в качественные. Согласно распространенному истолкованию этого закона, последовательное накопление любой системой тонких количественных отличий рано или поздно разрешается скачком, который вдруг разом переводит ее в какое-то иное качественное состояние. Наиболее распространенным примером, призванным иллюстрировать этот известный закон, является смена агрегатных состояний воды под воздействием постепенных температурных изменений.
Заметим, что дарвиновская концепция эволюционного развития в значительной мере соответствует именно такому истолкованию этого диалектического закона. (Мы намеренно не называем его диалектико-материалистическим, ибо впервые он был сформулирован отнюдь не материалистами.) Правда, из этого толкования им полностью исключается скачок, о котором говорит закон, поэтому о точном соответствии говорить не приходится. Сам Дарвин неоднократно приводит изречение древних: «Природа не делает скачков», но непрерывный поток мелких количественных изменений как центральная причина биологического видообразования сохраняется им в абсолютной неприкосновенности. Следовательно, в строгом согласии с его представлениями, та качественная пропасть, которая отделяет один вид от другого, в принципе должна быть заполнена бесконечным множеством переходных типов, и в конечном счете дальнейшие научные исследования обязаны полностью восстановить всю цепь промежуточных переходов, тем самым окончательно подтвердив правоту эволюционной концепции.
Но в самом ли деле философия «разрешает» поступательное восхождение к вершинам организации за счет простого механического накопления объектом каких-то мелких количественных изменений?
Ни в коей мере.
Близкое к современному понимание соотношения философских категорий качества и количества было дано Гегелем (1770—1831), немецким философом, создавшим теорию диалектики. Ее основные положения были изложены в трех томах «Науки логики», (1812 – 1816).
Гегель определяет логику как «учение о чистой идее». При этом содержанием логики является «изображение Бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа». Гегель разделяет логику на «объективную» и «субъективную». Учение о мере относится к первой и составляет центральное содержание первого тома.
Гегель начинает с понятия «чистого бытия», в сущности пустой мысли, которая приравнивается им к ничто. Следующим определением мысли оказывается становление (возникновение) как подвижное единство бытия и ничто. Итогом одной из форм становления оказывается «наличное бытие», которое и конкретизируется в образе «качества». Далее, развиваясь, качество последовательно развертывает свои определения и превращается в количество. Наконец, возникает новое определение – «мера» как единство количества и качества, которое проявляется в законе перехода количественных изменений в качественные. Понятие меры завершает учение о бытии.
Если перевести тяжелый язык Гегеля на более понятный и современный, то вкратце суть его учения о качестве и количестве сведется к следующему. Качество – это первая, самая абстрактная, логическая категория, с которой начинается постижение любого объекта. В свою очередь количество – это уже определенное уточнение первичных представлений, которое предполагает дифференциацию качества. Проще говоря, какую-то систематизацию, градуировку всех известных форм его проявлений. И здесь очень важно понять следующее – ключевое для качественно-количественного анализа обстоятельство: любая градационная шкала, которая постепенно формируется нами при упорядочивании первичных знаний о любом качестве, оказывается применимой для отличения его и только его проявлений. Другими словами, она не действует в рамках каких-то других качеств. Так, например, мы можем с любой степенью точности градуировать «шероховатость»: более шероховатое, менее шероховатое; но мы не в состоянии применить формирующиеся здесь критерии отличия для тонкой количественной дифференциации какого-то другого качества, скажем, «совесть» или «зеленое». Для каждого из них потребуется уже какая-то своя, иная, шкала.
Полное количество любого качества означает собой еще одну, вводимую Гегелем, логическую категорию – меры. Что такое «полное количество»? Обращаясь к приведенному примеру, мы можем интуитивно сознавать, что все степени «шероховатости» по достижении какого-то критического предела уже перестают различаться нами. То есть мы говорим: «гладкий», но подразумеваем, что абсолютно гладкого не существует и на деле это только некоторый эвфемизм (другими словами иносказание) исчезающе малой степени шероховатости. Противоположным пределом оказывается такое состояние, при котором вообще пропадает всякая упорядоченная поверхность. Так вот все то, что располагается между этими прямо противоположными пределами, и будет ощущаться нами как ее полное количество, как ее мера. В свою очередь, все то, что выходит за эти пределы, должно относиться уже к какому-то иному качеству, к иной мере.
При этом вполне допустимо интерпретировать меру не только как полное количество какого-то определенного качества, но и как «качественное количество», то есть как количество, которое применимо к измерению, дифференциации, градации только этого и никакого другого качества. Словом, количество никогда не бывает безличным, внекачественным, применимым к любому качеству вообще. Поэтому выход за пределы любой меры – это всегда выход не только в иное качество, но и в иное количество.
Казалось бы, это противоречит нашему повседневному опыту. Ведь в действительности мы постоянно сопоставляем друг с другом не только степени проявления какого-то одного качества, но и качественно несопоставимые вещи. Как это становится возможным? Вот объяснение: для того, чтобы вещи могли стать количественно соизмеримыми, они предварительно должны быть приведены к одному и тому же качеству. Это пояснение гегелевского учения принадлежит Карлу Марксу (1818 – 1883), одному из величайших немецких философов, учение которого наложило яркий отпечаток на общественно-политическую историю целого столетия. Оно приводится им уже в первой главе первого тома «Капитала»[18], главе, являющейся ключом ко всему его методу. По существу все дальнейшие построения К.Маркса, революционизировавшие не только экономическую мысль, базируются именно на этой главе.
Отсюда, в частности, вытекает, что если мы захотим включить в круг количественно соизмеримых вещей какие-то новые явления, нам будет необходимо отыскать новое объединяющее их основание. Другими словами, можно в одном уравнении объединить коров и лошадей, но только в том случае, если увидеть здесь некоторую обобщающую категорию «домашнего скота». Если же мы захотим к образующейся сумме причислить еще и стойла, то нам необходимо будет абстрагироваться от всего того, что характеризует свойства домашнего скота, и обратиться к каким-то другим, еще более общим, определениям, скажем к определениям материального «предмета». Но, разумеется, и «предметы» имеют какие-то свои количественные границы, которые не позволяют суммировать их, скажем, с «идеями».
Так что несложная, как это может показаться на первый взгляд, операция на самом деле предполагает развитие у человека определенных интеллектуальных качеств, которые обретаются нами далеко не сразу. Это надежно подтверждается тем хорошо известным этнографам фактом, что отсутствие способности к сложным абстракциям и обобщениям у неразвитых племен лишает их и возможности совершать даже простейшие математические операции с разнородными предметами. Первобытный разум не в состоянии сложить ели и березы, ибо у него нет обобщающего понятия «дерево». Между тем по числу надежно различаемых им разновидностей (не только деревьев) любой дикарь может поспорить с профессиональным ботаником и зоологом[19].
