- Нет, радость моя, утку мне не надо! Если только по-пекински.. А в туалет я буду ходить в общий сортир. Сам. И ты не спорь! – оборвал я ее попытку возразить. – Ты лучше напомни про меня, кто я и что я. Сама видишь, голова у меня шибко дырявая. И ты не стесняйся, все, что знаешь, так все подряд и рассказывай.

Моя потенциальная и пока единственная шпаргалка смотрела на меня с недоумением. Будто бы решая, а имеет ли смысл разговаривать с травмированным дебилом.

- Да я про тебя ничего и не знаю. Участковый ты. В Советском РОВД, – она замолкла и, не дождавшись моей реакции, продолжила. – Вчера тебя, то ли ограбить, то ли убить хотели. В лифте. Ты вроде бы живешь в том подъезде.

Марина окончательно умолкла и уже смотрела на меня по-бабьи жалостливо.

- Ты, что, придуриваешься или вправду ничего не помнишь? – видимо ей и самой это было интересно, – Смотри, дошутишься и спишут тебя. Направят на ВВК и спишут. Психа с оружием на службе точно держать не станут. А то еще и на Нагорной запрут! – она сочувственно вздохнула.

На Нагорной 1 всегда был областной ПНД. Несколько зданий из красного кирпича за высоким каменным забором. Еще со времен царизма. Дурдом, если по-простому. Много лет назад я там часто и подолгу бывал, судебную медицину изучая. И потом, когда работая в милиции, злодеев туда на экспертизу отправлял, тоже бывать приходилось. Нерадостное это место, надо признать.. Мне там и по службе-то находиться не нравилось, а уж быть клиентом этого славного богоугодного заведения.. Вот уж нет, увольте! Даже на учет я туда не возьмусь, а уж проживать там, так и вовсе – шиш с маслом!

Обратная здесь для меня сторона Луны или лицевая, но на Нагорную я точно не хочу! Как-то надо выбираться из образа придурка с отбитыми мозгами.

- Душа моя, ты ведь не только красивая, ты же еще вон, какая умная! Ты же сама видишь, солнышко, что я никакой не псих, – говорить я старался несуетливо и в мягких доверительных интонациях. – Мне всего-то и надо, что просто в себя прийти после травмы и кое-что о себе вспомнить. Ты, давай, помоги мне, ладно?

Я смотрел на медсестру, как на икону, изо всех сил стараясь произвести впечатление человека доброго, честного и психически здравого. Пусть и временно забывчивого. Всем своим видом показывая этой красоте, что дело-то это обычное, житейское. Уверенности в том, что у меня это получается, не было никакой и сомнение, читавшееся в больших зеленых глазах Марины, мне очень не нравилось.

Конфеты я ей уже обещал. Значит, надо повышать ставки. Пообещать ей жениться, что ли? Все равно все они неизбежно и практически в ста из ста случаев выходят замуж только за козлов и только за придурков. И не сразу, а лишь только потом это нерадостное обстоятельство закономерно выясняется. Всегда, по прошествии какого-то времени после свадебного шабаша, вся эта грустная правда жизни неминуемо выходит наружу. А тут, по крайней мере, все изначально у нас будет по-честному. Мою ущербную голову она сама перевязывала, значит, иллюзий не питает. Да и за мой свисток тоже успела уже подержаться, стало быть и по этой части разочарований также не последует..

Так что теперь, после всего того, что между нами было, как человек честный и какой-никакой, но ахвицер, я просто обязан на ней жениться. И пусть хотя бы гражданским браком. Дня на три хотя бы. Впрочем, она так хороша, что вряд ли мне хватит трех дней, чтобы сбить оскомину.. Ладно, зарастет отбитая голова, там и разберемся в сроках. А девка хорошая! Очень хорошая..

Пока я смотрел на эту восхитительную девушку, ни одна из этих быстро снующих в потрепанной черепушке мыслей не показалась мне абсурдной. Так-так-так.. А ведь прав доктор, не настолько я плох, если в голову лезет такая крамола!

- Ладно, – сестра Марина, похоже, тоже что-то для себя решила. – Поспрашиваю я про тебя. Подкатывает ко мне тут один майор из областных кадровиков, – она самодовольно ухмыльнулась, – На процедуры сюда ходит, гайморит свой прогревает на третьем этаже. И замуж меня зовет, между прочим! – зачем-то поведала она мне о посягательствах гайморитного майора.

- Радость моя, уж ты блюди себя, а то я ревновать стану, ведь я уже почти в тебя влюбился! – нес я несусветную пургу от радости, что наконец-то наметился какой-то просвет в жутком непонимании текущей реальности.

- Чего это, «почти»?! – нахмурилась медицинская девушка, недовольно выделив последнее слово.

В замотанной бинтами голове последние два часа крутились какие-то ужастики. Которые я отгонял, принимая их за трешевые последствия наркоза. Но три неприятные рожи в этих картинках неизменно появлялись снова и снова. И эти злые типы почему-то меня избивали. Двое молодых и один постарше. Он-то и свирепствовал. Безжалостно и с применением холодного оружия ударно-раздробляющего действия, то бишь, обрезка металлической трубы. Постепенно до меня стало доходить, что именно эти гарны хлопцы и подрихтовали мне голову до такого вот состояния. Надо будет обязательно с ними встретиться.

Тупых торпед, не всегда даже окончивших ПТУ и решивших делать бандитскую карьеру, я всегда брезгливо презирал. Большинство этих ребят были зачаты после хмельного празднования аванса или какого-нибудь революционного праздника. А еще я точно знал, что те, кто посылал эту пехоту на такие вот дела, сами работали на все разведки мира, говоря образно. То есть, их криминальные паханы не стыдились официально состоять на связи как агентура. И, имея рабочие псевдонимы, исправно шпилили операм на ближайших особей своего подвида. Для того, чтобы заработать от государства индульгенцию и продлить свою свободу. Зачастую получая гонорар из оперативного фонда МВД, который издавна имеет секретный шифр «9». При этом они очень красиво втирают рядовой босоте про воровскую честь и за правильные понятия благородных арестантов. Чем выше состоит в воровской иерархии авторитет и, чем дольше он жив, и находится на свободе, тем вернее, что он «шурик», то есть, агент. Сколько этих и тех тварей за свою службу я пересажал или завербовал в стукачи, я уже и сам толком не помнил.

В том, что я их найду, я не сомневался. Выйду из больнички, огляжусь, к оперативной обстановке принюхаюсь и найду. А когда я их найду, то плакать будут все трое. Особливо, включая взрослого. Горько и самыми настоящими слезами. Если уж бородатые джигиты из этнических группировок у меня всхлипывали, как беременные восьмиклассницы, то и эти заплачут. Коли понадобится, я у них найду и наркотики, и патроны. Даже, если они в жизни их никогда не видели и в руках не держали. А, скорее всего, я их просто отвезу в лес. Без всякой фиксации их задержания. Там-то они мне заказчика и сдадут. В течение пары часов сдадут. Расспрашивать эту публику я умею. В зеленке они потом и останутся, все равно после тех вопросов, в приличном обществе им появляться будет нельзя. Интересно, а машина у меня есть? Вряд ли, совок, он ведь на то и совок, чтобы люди в нем нищими были.

От входа в палату раздался стук. Незнакомый парень, чуть старше меня, в накинутом на плечи белом халате костяшками пальцев отбивал дробь по приоткрытой двери. В подмышке второй руки он зажимал серую папку.

- Здравствуйте! Разрешите? – смотрел он безотрывно на медсестру, что было совсем неудивительно. – Я из милиции, мне вот этого товарища опросить надо, привет, Серега! – поприветствовал и меня незнакомец, нехотя отвернувшись от Марины.

Он вглядывался в мою лилово-опухшую физиономию и по этому его неуверенному и затянувшемуся взгляду было видно, что сейчас для него я не шибко узнаваем.

Марина молчала и глядела на меня, ожидая моей реакции. И впрямь умница!

- Здорово! – решился я, ведь когда-то все равно надо вылазить из скорлупы.

Если я сейчас не в бреду, то, значит, прошлая моя жизнь осталась в том овраге. Вместе с искореженным самолетом и переломанным мертвым телом. Видел я фрагменты тел после авиакатастроф. Два раза видел. Обстоятельно и со всеми жуткими подробностями. Примерил те картинки на себя и меня передернуло. Но психика взрослого и матерого мужика, уже знакомого с кровавой изнанкой жизни, устояла. Ок, значит будем мимикрировать.