– Да!

– Мяу!

Сергей? Злость слегка испарилась.

– Мяу? – повторила трубка.

– Мяу-то мяу. А обязательно было меня будить?

– Я не хотел. Короче, скажи мне свой адрес.

– Чего?

– Адрес. Свой. Быстро. Мяу.

– Улица Сухаревская, квартира 13.

– А дом?

– Что дом?

– Номер дома.

– Зачем?

– А-а-а!.. Киска, зайчик, солнышко, скажи мне номер дома и можешь поспать еще час.

– Почему час?

– Катька, скажи номер дома!

– Десять.

– Уф! Спи.

Трубка отключилась. Я тоже. Сказали: спи, я и легла, как послушная девочка. Но что-то меня мучило, что-то не давало заснуть окончательно, что-то сверлило в мозгу. Какая-то мысль, которая от недосыпа никак не могла оформиться.

Зачем ему мой адрес? Почему час? А что через час? Он еще раз позвонит?

Тут меня осенило. Я вылетела из постели и набрала номер Сергея.

– Мяу. Ты где?

– А черт его знает. Я тут у вас плохо ориентируюсь.

– У нас? Ты… э-э-э… а ты где? Сергей рассмеялся.

– Я в такси.

– В каком такси?

– В желтеньком таком. Тебе бы понравилось. Мне так хотелось поверить в то, что Сергей ко мне приехал! Но было так страшно, что он меня разыгрывает! Я не знала, что еще у него спросить, и затравленно замолчала.

– Эй? Эй, Кошка, я правда здесь. Я приехал. Буду у тебя минут через двадцать. Целую, пока.

Минут двадцать. То есть двадцать минут. Меньше чем полчаса. Я оглядела квартиру. Мягко говоря, бардак. Очень мягко говоря. Машка была дома целую неделю, и ее игрушки постепенно заполонили всю полезную площадь. Пока я готовила, она рисовала на кухне, пока я гладила, она рядом сооружала что-то из конструктора, вчера днем она решила послушать сказки и вывалила на ковер все кассеты.

Посуду я вчера не мыла. По-моему, позавчера тоже… Еды в доме нет, хотела сходить в магазин сегодня, пока Машка будет на тренировке…

А голова? Я же голову не мыла три дня, я же на чучело похожа!

Бегом в ванную!

Какое счастье, что Сергей опоздал! Я успела помыться, поудалять лишние волосы, надушиться и даже слегка подкраситься. Макияж, тщательно имитирующий его полное отсутствие.

Машкины вещи затолкала к ней в комнату, молясь о том, чтобы ее не разбудить, даже успела смахнуть пыль с наиболее видных мест, и тут раздался звонок домофона. Дверь я открывала в жутком смятении. Чудовищная смесь радости и ужаса.

Сергей с порога сгреб меня в охапку и уткнулся в шею холодным носом.

– Какая ты вкусная… Я уже и забыл, какая ты вкусная. Какой халатик… Я его не видел. А что у нас под халатиком?

В первую минуту я совершенно одурела от его натиска и просто расплавилась от удовольствия, а потом меня прошиб холодный пот.

– Маша! Сережа, милый, у меня Машка дома.

Как будто в подтверждение моих слов по полу затопали голые пятки и через секунду в коридоре появилась их хозяйка. Заспанная и в пижамке с Микки Маусом.

– Ма-а-ам. Я тебя зову-зову… – Машка сосредоточенно терла кулачками оба глаза. – Меня разбудили. Ой, а кто это?

Умеют дети вопросики формулировать. Кто это? И что отвечать?

«Познакомься, дорогая доченька, это мой новый любовник!» – наверное, не так…

«Это Сергей Федорович Емельянов из издательства „Полином-Пресс"» – тоже, наверное, не так…

«Это человек, с которым мне легко и удобно, весело и спокойно, интересно и…» – похоже, я не знаю, что ответить.

В принципе я знал, что у Кати есть дочка Маша то ли четырех, то ли семи лет. Это был факт биографии, который не только не скрывался, но и частенько обсуждался, хвалился и ругался. Но сейчас факт стоял напротив нас (Кошка своеобычным мягким движением выскользнула из моей охапки) и моргал серыми заспанными глазищами.

– Это кто? – спросил ребенок и слегка набычился.

Катя закусила губу и беспомощно посмотрела на меня. Я понял: пришло время проявить смекалку и твердый мужской характер.

– Я дядя Сергей! А ты кто?

– Я есть хочу, – ответила Маша и снова перехватила инициативу.– Это твоя сумка? Ты теперь тут жить будешь? В папиной комнате?

Вместо прилива бодрости и смекалки я почувствовал прилив краски на щеках. Я всегда подозревал, что от детей ничего хорошего не бывает. Но я, оказывается, не представлял, что именно от них бывает. Вот так, в лоб, заявить старшему! А сама даже на вопрос не ответила – «есть хочу», видите ли! Тут я вспомнил, что сам-то не только не завтракал, но и не ужинал. А возможно, и не обедал. «Тайм-аут, – решил я. – На голодный желудок такие проблемы не решаются».

– Кстати, – обратился я к хозяйке, которая куталась в соблазнительно мягкий и неприлично короткий желтый халат, – а не позавтракать ли нам в честь такого дня?

Катя глянула на меня обиженно и сказала:

– Маша, побудь с дядей Сережей! То есть нет, покажи ему, где ванная, ему нужно умыться с дороги.

И с тем удалилась, укоризненно покачивая бедрами. А я что, виноват, что у тебя маленький ребенок, которого, наверное, даже в кино не отправишь?! Я и сам бы рад сейчас не то что в душ, но и прямо в душе… Но делать нечего – пошел смывать вагонную пыль и изничтожать запах железнодорожной воды. Стоя под необычно горячей струей (вот на что тратится российский газ!), понемногу пришел в себя и пытался проанализировать ситуацию. Ребенок есть и хочет есть. Такой вот стих. Втроем – триптих.

Я переключил воду на холодную, чтобы перейти на прозу.

– Катька, я вчера так на поезд спешил, даже не поужинал. Правда, ты меня покормишь?

– Правда.

Сказать легче, чем сделать. А чем? Предупреждать нужно, а не сваливаться на голову… Та-ак… Что у нас в холодильнике? Яйцо. Нет, два яйца. Пожарю яичницу! Хотя что такое для мужика два несчастных жареных яйца. Колбасы у меня нет… Хлеба нет… Есть засушенные полбатона… О! Эврика! Я вспомнила фирменный омлет, которым мне удавалось накормить даже моего очень прожорливого мужа. Если сделать гренки из остатков батона, а потом залить взбитыми яйцами с молоком, а сверху еще вот этот засохший кусочек сыра потереть, то получится очень сытно. Машке, по традиции, сварю овсянку.

Готовка была в самом разгаре, когда Сергей вышел из ванной. Он сразу попытался ко мне подлезть, но, поскольку я одновременно готовила два блюда и мыла посуду, немедленно получил мокрой тряпкой по носу (нечаянно) и сбежал в комнату.

За следующие пятнадцать минут я успела навести на кухне порядок, выложить омлет на огромную тарелку, сделать чай (Машке черный с молоком и сахаром, Сергею – черный с сахаром, но без молока, а себе зеленый), выудить из недр кухонных шкафчиков варенье к чаю и даже протереть пол. Ну вот, все вполне прилично.

А как бы было красиво, если бы он меня о своем приезде предупредил!

Пока я занималась кухней, Машка и Сергей времени не теряли. Они знакомились.

После душа я по старой памяти пытался потереться о Кошку носом, но оказалось, что в домашней обстановке Катя ведет себя несколько не так, как в номере отеля. Она хаотически совершала сложные перемещения по кухне, при виде меня зашипела, отмахнулась полотенцем и выставила вон.

На выходе из кухни меня уже ждали. Ребенок смотрел на меня настороженно, но требовательно.

– Пошли,– сказала Машка,– мама сказала, ты ее починишь.

– Маму? – изумился я. – Она сломалась?

– Куклу! Вот непонятливый.

Девчонка схватила меня за руку и потащила в детскую.

Бардак в ней царил такой, что я даже позавидовал. На столике между карандашами и детскими «орбитами» торжественно восседала резиновая кукла с оторванной головой. Именно так: не отломанной, не отвинченной, а оторванной «по-живому». По моим прикидкам, такое было под силу только чемпиону мира по армрестлингу.

– Кто ж это ее так? – поинтересовался я, взяв бедолагу в руки.

– А чего Натка мне ее не отдавала? Я ей на пять минуточек дала поиграть, а она не отдавала!

– Ладно, – сказал я, – резиновый клей есть?