Сменяющие друг друга годы каждый день что-то крадут у нас, пока, наконец, они не украдут у нас, нас самих.

Александр Поуп

Затянутое тучами небо, отлично выражало моё душевное состояние, а раскаты грома будто бы передавали крик, который я усердно сдерживала. Короткие, но довольно острые ногти больно впивались в нежную светлую кожу. Я расслабила многострадальную руку, выслушивая монотонную речь опекуна. Нашу небольшую семью, это я говорю за сестру и себя, в данный момент везли в совершенно чужое место, такое неведомое и пугающее. Я взглянула на сестру, которая сидела в нескольких сантиметрах от меня. Даже сейчас меня посещает то странное чувство — будто смотрю на своё отражение: глаза переняли цветовую гамму серого неба — обычно они бирюзовые, но меня больше пугал эмоциональный окрас — добрые, искрящиеся и такие настоящие и светлые эмоции вытиснились грустью и испугом, нет, ужасом. Пшеничные волосы отливали сединой, я едва коснулась похолодевших пальцев, но она одёрнула руку, выныривая из воспоминаний.

— Рина, всё нормально? — лицо сестры вытянулось, она положила руку на своё колено и отвернулась к окну, теперь разглядывала меня через отражение и задала встречный вопрос:

— А ты как думаешь, Лина? — я с непониманием посмотрела на неё, и на автомате прокрутила все прошедшие дни, но ничего не могла припомнить. — Далеко ходить не надо, вспомни, что случилось вчера.

Вчера, 6 июня.

— Анталина! — я отчетливо слышала, как Рина звала меня, но не придала этому никакого значения, что она может понимать! Ведь этого не могло случиться, с кем угодно, но не со мной. Я должна, должна сделать что-то, но что?! Обогнула стеклянный стол и стала забираться по ступенькам на второй этаж, где в комнате меня точно не найдут, я смогу уединиться в своем маленьком мирке, как и было раньше. Деревянная дверь жалобно скрипнула от моего удара ногой, пришлось раскидать несколько ящиков, прежде чем я смогла найти важную вещь в этой жизни, то место, где остаются все воспоминания, связанные с личной жизнью. Именно здесь я смогу это забыть, пришло Божье спасенье, о котором я молюсь уже несколько часов.

— Анталина! — Сабрина спешила на помощь, но зачем? Я всего лишь сделаю то, что определённо поможет мне пережить этот ужасный день, худший день рождения в моей жизни. Схватила первую попавшуюся ручку и нервно замазываю красивые буквы, которые всегда начинаются так: «Дорогой дневник, сегодня…» Эту страничку жизни помнить не нужно. Я лучше сожгу её, огонь уберёт все пороки, которые только могут быть высветлены в этом небольшом лоскутке бумаги. В родительской комнате определённо есть зажигалка, вот этим орудием и воспользуюсь. Красная, продолговатая штуковина лежала на тумбочке, и я немедля применила её.

— Лина… — Рина осторожно подошла ко мне, будто бы я похожа на макаку с динамитом. — Ты же понимаешь, что этого делать не стоит? — она угрожающе помахала указательным пальцем и провела им же по шее от уха до уха, такой себе жест смерти.

— Да брось, снова твои мифически штучки-дрючки? Знаешь, я не верю в эту замысловатую чепуху. — Сестра настороженно замерла, я напряженно подносила к листу бумаги яркое пламя зажигалки.

— Н-не делай этого, п-прошу… — Сабрина пугливо попятилась назад, её голос ещё сильнее дрогнул на последнем слове, я нервно вздохнула.

— Это, — я показала вырванный листок, первая часть которого, очень сильно размазалась моими стараниями, — то, что я хочу немедля забыть, сейчас же. Понятия не имею, чем тебя это может испугать, но я не собираюсь останавливаться. — После моей последней фразы, Рина содрогнулась всем тело и прижалась к стене, я же поднесла огонек к бумаге, и она яро воспламенилась. — Не желаю этого помнить, хочу забыть! — листок вспыхнул в разы сильнее. Сестра неожиданно вскрикнула, смотря куда-то поверх моей головы. Маленькие ручки подрагивали от переизбытка чувств, а тело будто превратилось в нервный комок, который так и хотел слиться со стеной и сделать вид, что её никогда не существовало.

— С-сабрина, не шути! — она помахала головой и указала пальцем на что-то позади меня. Я почувствовала, как моё тело охватил табун мурашек, который назревал с новой и новой силой. Ноги стали ватными, а хлопковая рубашка прилипла к телу. Я медленно выдохнула, и, сделав два шага вперед, развернулась. Деревянное окно, из которого пробирался свет, мягкий ковер под ногами, кровать с нежным, персиковым бельём — всё это так и осталось на своих местах, даже тумбочка, на которой раннее лежала зажигалка никуда не делась. Я со спокойной душой выдохнула и развернулась к сестре. — Ха, очень смешно, Рина! Хватит придуриваться. Видимо, ты прочитала слишком много книжек про магию. — Но она не сдвинулась с места — также смотрела туда, где раньше стояла я. «Мне так легко сейчас, как будто бы камень с души упал», — подумала я. — Хватит тебе уже так стоять, пошли, скоро приедет опекун, только я не понимаю, зачем же он нам… Сабрина также заворожено смотрела в сторону, я закатила глаза.

— Т-ты не видишь это? — она махнула головой в сторону тумбочки.

— «Это» называется прикроватная тумбочка, — сестра прикрыла глаза, а я решила оставить её одну и направилась в зал. Она точно меня разыгрывает!

Сегодня, 7 июня.

— Ох, ты меня разыграла! — я всплеснула руками и надула губки. Сабрина оглядела меня и снова отвернулась к окну, всем видом показывая, что не желает продолжать данный разговор.

— Значит, ты ничего не заметила… Всевышний, за что мне такая мука… — Она прикрыла глаза и вздохнула. — Лина, почему ты сожгла ту страницу? Что в ней было такого? — её глаза заискрились пониманием, она медленно повернулась ко мне.

— Я-я… не помню… — Неожиданно для себя, я поняла, что совершенно забыла, про что писала, и почему было так важно сжечь её, не просто стереть слова или выкинуть в мусорное ведро, а превратить в пепел. Сестра прикрыла рот рукой. — Остановите машину, тётя! — я закричала, что есть силы, машина резко затормозила и Сабрина выбежала из неё, чтобы сделать довольно неприятные дела, видимо вчерашняя курица оказалась испорченной? Я скривилась. Обе стороны идеально асфальтированной дороги обрамляли поля цветов.

— Дорогая, что же ты так… — Черноволосая женщина бегала вокруг моей сестры, пока та просила её не бегать. Лицо её покрывалось первыми заметными морщинами, которые не в силах перекрыть даже макияж. Строгий стиль одежды говорил о пунктуальности и презентабельности, не было такого дня, чтобы тётя куда-либо опоздала, такое впечатление, что она могла останавливать время и создавать свои копии. Небо в последний раз громыхнуло и грозовые тучи дали знак о том, что пора прятать головы, иначе промокнем до нитки. Тётя оперативно схватила нас за шкирки и запихнула на задние сиденья.

— Сабрин, это всё курица, да? — я похлопала её по плечу. — Говорила же, что не стоит её употреблять в пищу.

— Видишь вон-то дерево…

— Что?! Дерево? В поле? Ты издева… — Оглянувшись назад, я, правда, заметила дуб, не понимаю, почему он не попал на глаза раньше, он настолько велик, что его трудно не заметить. Ветка дуба как-то неестественно выпирала в бок, такое чувство, что её приклеили на клей «Момент». — Допустим, вижу.

— Там повесилась женщина. — Рина произнесла эту фразу так, будто рассказывает прогноз погоды на завтра или объясняет материал по физике, но точно не про чью-то смерть. Я снова посмотрела на дерево, но так и не понимала, как же она увидела эту женщину? Возможно, прочитала в Интернете, ведь Рина любит подчитывать всяческие статьи. — Я вижу её. Сейчас. — Совсем не похоже на то, чтобы она врала.

— Я не понимаю…

— Если честно, то я тоже, меня это пугает, Лин. Так сильно пугает, что хочется кричать и плакать. Почему я вижу мертвых? — Её учащенное дыхание пугало меня еще больше, хотя нет, выражение лица — вот, что по-настоящему щекочет нервы, это тебе не фильм ужасов, Лина…

*************

Так и прошел год, до того злополучного времени, когда у меня отобрали сестру. Тётя сказала, что родители не против того, чтобы она стала нашим опекуном на некоторое время. Говорит, что они уехали за границу, хотя Рина всё отрицала, она кричала, что тётя Кассандра жалкая врунья. Я принимала сторону тёти, ведь есть весомые доказательства того, что они отправились за границу. Во-первых, они писали на нашу почту, и даже присылали копии билетов, на всякий случай. Сестра всё отрицала и говорила, что жалеет о том дне, в частности она имеет в виду сожжённый лист бумаги. Правда, сейчас мы больше не говорим эту тему, чтобы избегать конфликта. Но, совершенно недавно произошло то, что поразило меня больше всего.