Местом назначения оказался двухэтажный особнячок, ранее принадлежащий, наверное, члену городской администрации или бизнесмену, работающий по подряду от горадминистрации. И вокруг-то благодать: зелень, розовые кусты, качели, газоны, аккуратные коттеджики. Особенных разрушений не видно, если не считать автомобильного моста на развилке с обвалившимся пролетом и супермаркета, превратившегося в кучу мусора после попадания одного единственного вакуумно-вихревого боезаряда.
Сквозь двери и контрольные ворота меня ввели внутрь особнячка. пришлось еще пистолет сдать и объяснять, что у меня на пятом ребре металлокерамический протектор стоит – после того как кунфушник угостил меня сапогом по бюсту. Объяснял минут пять, как будто мне очень надо.
Потом на лифте я вместе с сопровождающими вниз поехал. На удивление долго ехал. Этажей шесть, не меньше, в глубину. Просто небоскреб, который не в ту сторону построили.
И оказался я, в итоге, в каком-то бункере. Кругом мониторов, экранов, дисплеев – как грязи. Деки, экраны, модемы, сплиттеры, шифровалки, индикаторы, плетенье проводов и еще черт-те знает что в пластиковых коробочках. За полупрозрачной переборкой просматривается длинный белый стол и портрет нашего руководителя.
Именно туда меня приводят, и я остаюсь наедине с двумя полковниками и одним генерал-полковником – монументальные такие мужики с орлиными профилями и квадратными подбородками (я их сразу бронзовыми представил). А до этого-то на меня мог обратить свое не слишком благосклонное внимание максимум невротик-майор.
– Лейтенант Тачиловский по вашему приказанию прибыл. – максимально бодро гаркнул я, хотя по телу у меня гуляли дрожь и неуверенность.
– Не шуми, садись, – мирно, но по-деловому отозвался генерал.
Все закурили, даже я – грех отказываться, если «Кэмел» предлагают – и один полковник стал мне вещать про тяжелое положение страны. Дескать, на всех фронтах напирают разнообразные враги, там душманы и турки, тут кунфушники. Причем кунфушники пока напирают только в десятую часть своей силы, всего три хунвейбинско-добровольческие дивизии. От союзников толку никакого. Да и в тылу змеюшник, полным полно пидорасов и прочих миротворцев, которые рады свою задницу любому супостату подставить.
– Недавно одному такому голубцу лично выложил два зуба, – верноподанно отрапортовал я. Это было правдой. Только двинул я этому пидору не из-за политики, а потому, что он девушкой претворялся и тряс передо мной своими силиконовыми сиськами. Ну, разве не грешно так над офицериком издеваться?
Другой полковник заговорил про то, что пора переломить ход военных действий с помощью новых технологий, которых у противника нет. И даже спросил мое мнение на этот счет. Это сейчас такая мода пошла – панибратство с подчиненными разводить – после того как выяснилось, что подчиненных едва ли не меньше, чем командиров.
– Абсолютно с вами согласен, – преданным густым голосом отозвался я. – Пора бы нам новую технологию применить. Говорят, что есть такие машины, внешне ничем не отличимые от баб – благодаря силикону и встроенному секс-процессору. Басурман на нее напрыгнет и тут сюрприз, у нее на месте давалки – печь-микроволновка. Это я шучу, товарищи офицеры, моя голова пока в порядке.
Генерал благодушно выслушивает меня и объявляет, что родина-мать дает мне ответственное задание – найти одного мощного биокибернетика в каком-то иностранном городе и доставить его к нам.
– Но разрешите доложить, товарищ генерал. Я обычный армейский лейтенант, полгода тому как мобилизованный из запаса. Мне тридцать пять лет, ни рукопашным боем, ни стрельбой из экзотических видов оружия, ни дрессировкой вирусов, ни ядами и токсинами, ни микроаппаратурой не владею. Зачем я вам?
– У нас есть те, кто этим всем владеет, – вежливо объясняет генерал. – А мы найдем применение тем силам и умениям, которые у вас есть. Вы на гражданке кем были? Он щелкнул клавой и на плоском дисплее появилось мое досье. – По образованию сетевой программист, полгода стажировки в американской корпорации «Диджитал Эквипмент», три года работали в Ростелекоме, еще три – как независимый специалист, выполняли контракты для многих известных организаций.
– Ну и что, товарищ генерал? Все равно меня мобилизовали и в окопы. Вначале на Севан бросили под турецкие танки, когда я умел только на кнопочки компьютерные жать, а потом сюда, в Приморье.
– Это нам тоже нравится. Закалились, умеете и на спусковой крючок надавить, пуль не боитесь, в трудных ситуациях действуете грамотно. И, надо полагать, программистской своей квалификации не растеряли. Вы – наш кадр, наш.
На этом общение с высшими силами заканчивается и меня два сержанта, можно сказать, под белы руки берут и еще на три этажа вниз спускают. Это ж какой-то бездонный колодец, а не подземный бункер!
И вот я соображаю, что в этой преисподней начинается новая моя жизнь. Это, конечно, хорошо, что я ни в чем не виноват и меня не собираются под трибунал отдавать, но с другой стороны, какой из меня на хрен разведчик? И сколько мне осталось новой жизни радоваться? Поди не разведчика из меня сделают, а подопытного кролика…
Сперва такое предположение находило весомые подтверждения.
По болезненно белому коридору сопровождающие (или конвоиры?) доставляют меня в помещение медицинского вида. Фельдшер (или гробовщик?) измеряет меня, а затем оказываюсь я в соседней операционной, где электрическое солнце отражается от различных никелированных поверхностей. Где пахнет химической гадостью и светятся экраны наблюдательных приборов.
Там пара военврачей без всяких объяснений укладывает меня на стол, и сестричка вкалывает анестезию. Это так быстро случилось, что я и сдрейфить не успел. Только успел заметить, как доктор в черных очках-мониторах подносит к моему горлу ослепительный лазерный скальпель…
Когда я проснулся, уже в другом помещении, прошло, судя по настенной тикалке, два часа. Наркоз мне не слишком сильный дали, и я сразу понял, что потрошили меня не шибко, ничего полостного. В комнату не без стука вошел врач, уже в обычных очках, и стал любезно объяснять, что мне поставили кибернетические имплантаты в глазную впадину, в ухо, в горло и еще в запястье. Это-де для моего усовершенствования, ничего опасного.
Ага, так я тебе и поверил, очкастый вивисектор. Ты ж, если врать не будешь, отправишься во фронтовой госпиталь – в кровавой грязи купаться.
Впрочем, может доктор и не врет? В виде исключения.
Полчаса я еще отхожу от наркоза, наконец могу посмотреть в зеркало и увидеть пластыри из синтекожи на своей брови, за ухом, на горле и руке.
А потом появляется техник с погонами младшего лейтенанта и начинает проверять работу всех этих микрокибернетических устройств – с помощью пульта дистанционного управления! Словно я игрушка электрическая. Этот юнец лихо давит кнопочки и у него такой вид, словно он играет в какую-нибудь «Нинтендо-666».
А результат «баловства» такой. Как будто в воздухе передо мной возникают разные слова, числа, знаки, рисунки, всякая графика, словно живой прыгает мультяшный Микки Мауc и лязгает челюстями динозавр.
Если я глаза закрываю – то все равно кажется, что они у меня открыты – никуда не деться от зубастой рептилии.
– Нет оснований для паники, – нарочитым басом говорит юнец, – это работают нейроконнекторы, подключенные к вашим глазным нервам.
И продолжает объяснять, что все эти картинки, в принудительном порядке, вливаемые мне в мозги, называются МИМИКАМИ. Или масками.
Слышу я еще какие-то трубные гласы, приказы, музыку – так отлаживаются нейроконнекторы, подсоединенные к слуховым моим нервам. Эти звуки тоже мимики, ненастоящие.
– Ладно, насчет нейроконнекторов я понял, не тупой. Но откуда идет информация?
Техник мне объясняет, что в запястье мне вживлен персональный коммуникатор, компер. Это все от него: и картинки, и звуковые сигналы. Поскольку он под кожей, то уже не потеряется.
Компер позволяет скрытную ближнюю связь поддерживать. С помощью того киберимплантата, который у меня в горло вшит, я могу говорить, не раскрывая рта, на манер чревовещателей.
