Харлан Эллисон

СПАСАТЕЛЬНЫЙ БУНКЕР

Терренс медленно повернул правую руку, скрытую его телом от робота, ладонью вверх. Движение отозвалось рвущей болью в сломанных ребрах. Взяв себя в руки, он медленно прикрыл веки и теперь изучал машину через узкие щелки, которые мог позволить себе оставить.

Если я моргну или резко переведу взгляд, мне конец, подумал он. Тихий шелест работающей аппаратуры спас-бункера вновь вернул его к действительности. Глаза опять застыли на ящике с медикаментами, укрепленном на стене рядом с нишей дежурного робота.

Так близко и так далеко... С таким же успехом этот чертов ящик мог бы находиться на базе Антарес.

Этот кошмар продолжался уже трое суток. Надломиться сейчас, значило бы приблизить развязку. Как раз этого ему не хотелось, но он понимал, что долго не выдержит. Он разжал пальцы правой руки. Это было единственное движение, которое он мог себе позволить. Молча проклял техника, пропустившего бракованного робота через контроль. Потом чиновника, позволившего размещать ненадежных роботов в спас-бункерах и, наверное, хапнувшего хороший кусок за правительственный контракт. Потом ремонтника, не позаботившегося досконально все проверить, когда он был здесь в последний раз... Всех, всех их он проклял.

Он умирал.

* * *

- О, боже! Да их тут миллион!

Это был голос командира эскадрильи, он слышал его по внутренней связи в шлемофоне.

- И что это за боевой порядок такой они выдумали? - воскликнул кто-то рядом. Терренс глянул на экран радара, где росли точки, обозначающие корабли Кибенов.

- Ничего нельзя с уверенностью сказать с их дурацкими посудинами... Словно грибы-поганки! - ответил командир. - Помните только, что лицевая часть зонтика у них напичкана пушками, и бьют они метко. О'кей, ребята, задайте им жару!

Его перехватчик снайперского класса находился на острие клина земной фаланги, направленной на вражеские корабли. В какой-то момент он ринулся в самую середину схватки, и левый борт гигантского дредноута Кибенов раскалился докрасна от нескольких его попаданий. В следующий момент Терренс вырвался из строя кораблей, которые притормозили, пропуская залп противника. После этого земляне резко ускорились, чтобы не потерять маневренность, а он продолжал лететь на прежнем уровне и скорости и оказался прямо перед носовыми орудиями крейсера-поганки. Первый выстрел сжег башни его лучевой пушки и всю внешнюю аппаратуру управления. Правда, ему удалось увернуться от второго луча. Радиодоклад его был краток: он собирается добраться до базы Антарес. Если это не удастся, корабли должны ловить его сигнал из спас-бункера там, где он смажет найти место для вынужденной посадки...

Что он и сделал. Координаты его булыжника на карте были 1-333, 2-А, М:С, 3-804*39 . Ничего, кроме положения в трехмерной системе координат эти цифры не обозначали, и только значок в самом конце говорил, что где-то на его поверхности есть спасательный бункер.

Он вошел в декомпрессионную камеру, нащупал и включил рычажок нагнетания кислорода и, когда камера наполнилась, снял шлем скафандра. Отстегнул и снял толстые перчатки, открыл внутреннюю дверь и вошел в жилую зону бункера.

Слава богу, что есть эти маленькие бункеры, подумал Терренс. Огляделся вокруг, заметил, как работают информационные приемно-передающие устройства, увидел аптечку, укрепленную на стене, холодильник, который, как он знал, должен быть набит всякой всячиной, если только здесь не побывал кто-нибудь после служителя, отвечающего за провизию. Универсальный хозяйственный робот стоял без движения в своей дежурной нише. Какой-то непорядок... Да, стенной хронометр, не работающий, с разбитым стеклом. Все это его быстрый взгляд охватил за одно мгновение. Благослови бог того, кто придумал эти маленькие спасательные станции, разбросанные тут и там в космосе на аварийные случаи.

Громкий лязг, раздавшийся за спиной Терренса, был для него полной неожиданностью. Он резко обернулся и, сокрушенный мощным ударом стальной руки, отлетел через всю комнату к противоположной стене.

Пилот тяжело ударился о стальную обшивку, и боль расползлась по спине, отдалась в боку, а потом ушла в руки и ноги... Только после этого он осознал, что его покалечил робот. Машина перебила ему три ребра. Он лежал на полу, задохнувшись от боли, без движения. В течение нескольких секунд не мог вздохнуть, но это спасло ему жизнь. Боль парализовала его, и в этот короткий промежуток времени робот ретировался в свою нишу, приглушенно жужжа приводами.

Терренс попытался сесть прямо, и робот, как-то странно загудев, опять начал двигаться. Он замер, и робот вернулся в нишу. Еще две попытки окончательно убедили Терренса, что положение было именно таким, как он и думал. Робот поизносился со временем, и с ним произошло неладное. Что-то стерлось или засбоило в его программных платах, и теперь он крушил все движущееся.

Он же видел часы. И надо было догадаться, что что-то не так, когда он увидел разбитый циферблат. Ну конечно! Цифровые диски двигались, и робот разбил их. Терренс двигался, и робот ударил его. И сделает это опять, если тот снова шевельнется. И вот, если не считать чуть заметного движения век, он не шевелился уже три дня. Он пытался ползти к декомпрессионному отсеку, замирая, когда робот приближался, потом давал ему возможность убраться и двигался снова, очень медленно. Но идея отпала сама по себе: ребра болели невыносимо. Он был обречен на эту позицию, неудобную, скрюченную, и он будет в ней, пока безвыходное положение не разрешится так или иначе.

Терренс опять внутренне напрягся. Воспоминания последних трех дней вновь вернули его к жуткой реальности. От него до панели управления было метра четыре, всего четыре метра до спасительной кнопки включения маяка, на зов которого обязательно прилетит помощь. До того, как он умрет от своих ран, от голода или робот размажет его по стенке. Четыре метра! Но для него это равносильно четырем световым годам. Ему не добраться до панели.

Что могло случиться с роботом? Думать можно было сколько угодно. Компании, которые снабжали спасательные капсулы всем необходимым, существовали на государственных заказах. Кто-то где-то в этой цепочке применил некачественную сталь или халатно отнесся к качеству или калибру какой-нибудь детальки. Где-то произошла осечка, и кто-то не полностью провел серийные испытания машины. Так и совершаются убийства... Он снова открыл глаза. Чуть-чуть приоткрыл веки. Если открыть их немножко больше, робот уловит движение, и это будет конец.

Он еще раз оглядел машину. Собственно говоря, это был и не робот. Огромный бугор стальных сочлений, дистанционно управляемый, незаменимый в таких делах, как уборка кроватей, механосборочные работы, приготовление пищи, разгрузка кораблей и чистка половых и стенных покрытий. Тело робота имело сходство с человеческим, но без той части, где у человека расположена голова. Это был просто механический придаток программного устройства. Его мозг - весьма сложная мешанина проводов, информационных плат и прочего - находился за стеной. Слишком опасно было размешать эти непростые детали на механизме, постоянно выполнявшем тяжелые работы. Робот вполне мог грохнуться с разгрузочной площадки, в него мог попасть метеорит или же его могло придавить какой-нибудь тяжестью. Так что в самом придатке было только два чувствительных устройства - "глаза" и "уши", и они передавали информацию в мозг, а он находился за стеной. И где-то в глубине этого мозга какие-то детальки изрядно поизносились или перегорело маленькое сопротивление. И мозг сошел с ума. Не так, конечно, как сходит с ума человек.

Терренс никогда не был трусом, но он не был и героем. Он был из тех людей, которые участвуют в войнах потому, что кто-то все время воюет. Он был тот человек, кто позволяет оторвать себя от дома и семьи и быть брошенным в пропасть, называемую космосом, чтобы защитить то, что, как ему сказали, нуждается в защите. Но как раз в такие моменты, как сейчас, люди, подобные Терренсу, начинают мыслить.