Она натянула платье поверх ночной рубашки и поспешила к двери. Секунду спустя она уже стучала в дверь комнаты, которую делили Стивенс и Мак. Ей открыл Стивенс.

– У мистера Блэклока снова болит голова. Узнайте, пожалуйста, есть ли у жены хозяина ивовая кора, чтобы приготовить отвар. Уверена, он поможет.

– Но, мисс...

– Пожалуйста, Стивенс, быстрее! Сделайте кружку и принесите ее в мою... в нашу комнату. – Она поспешила обратно.

Николас Блэклок забрался на кровать и кое-как натянул на себя одеяло. Он был в нижней рубашке и кальсонах. Глаза закрыты, лоб пересекли глубокие морщины, рот плотно сжат. Белые линии боли прорезали кожу от носа ко рту и между бровями. Дыхание было затрудненным. Она подоткнула вокруг него одеяло, поправила подушку и разгладила растрепанные темные волосы.

Стивенс пришел с отваром ивовой коры, и Фейт, шепотом поблагодарив, взяла кружку. Затем приподняла голову Ника и поднесла кружку к его губам. Он не хотел пить.

– Это не чай, а отвар ивовой коры. Он поможет, – мягко сказала Фейт. – Пожалуйста.

И через секунду его рот расслабился, она смогла влить немного горькой жидкости. Ник проглотил и передернутся oт отвратительного вкуса, но она заставила его выпить почти все.

Фейт поставила кружку на тумбочку и забралась в постель. Ее движения потревожили его, и он застонал.

– Прости. – Она погладила лоб мужа.

Его глаза открылись, и в свете свечи она увидела в них боль, страдание и полное одиночество, которое взывало к ней. Повинуясь инстинкту, она раскрыла ему объятия.

– Николас... – И привлекла к себе.

Вначале он сопротивлялся, затем с глубоким вздохом сомкнул руки вокруг нее и спрягал лицо на груди. Он держал ее так крепко, что на мгновение Фейт показалось, что она не сможет дышать.

Вскоре она почувствовала, что он отяжелел, словно обрел некоторый покой.

Фейт взглянула на темную голову, покоящуюся у нее на груди, и почувствовала, что вот-вот расплачется, сама не зная отчего. Он держался за нее, словно утопающий. Его тело было жестким и негнущимся от боли.

Фейт легонько погладила его шею, руки и гладкие черные волосы. Она чувствовала каждый его вдох и выдох. Его дыхание согревало ей кожу, и кожа впитывала это тепло. Она обнимала его, гладила и вдыхала его запах и в какой-то момент поняла, что неспроста судьба вела и направляла ее среди дюн к этому человеку в ту ужасную ночь.

Медленно, очень медленно она ощутила, как напряжение оставляет его. Конвульсивная хватка ослабла, дыхание замедлилось, в конце концов стало ровным и нормальным, и Ник перешел из боли в сон.

Она как следует укрыла их обоих одеялом. Эта ночь не оправдала и в то же время в какой-то мере превзошла ее ожидания. Прижимая к себе большое, обмякшее тело, она с благодарственной молитвой погрузилась в сон.

Фейт медленно просыпалась от восхитительного ощущения, наслаждения. Ей снился чудесный сон. Она не открывала глаз, цепляясь за ощущения сна, продлевая это трепетное чувство. Что она любима... желанна.

Большие теплые руки гладили, разминали, ласкали ее кожу. Она чувствовала себя желанной, как никогда прежде. Теплая, сонная, улыбающаяся, она потянулась и чувственно задвигалась, блаженно извиваясь в объятиях чудесного сна. Ее кожа, казалось, оживала под скользящими движениями его рук, которые рассылали восхитительную дрожь по всему телу; дрожь, которая была вызвана отнюдь не холодом, а... желанием.

Его рот завладел ее ртом мягко, нежно, властно, ласково покусывая губы.

– Просыпайтесь, миссис Блэклок, – хрипло пробормотал он.

Она распахнула глаза. Это был не сон; это был Николас Блэклок. Ее муж, очевидно, оправился от головной боли, оправился достаточно, чтобы задрать на ней рубашку до самой талии.

Она открыла рот, чтобы спросить его о самочувствии, и... обнаружила, что ее ротнаполнен вкусом Николаса Блэклока. Вкус у него был неясный, мужской и безумно волнующий. Его язык пробовал ее, исследовал, овладевал ею, и она изучала его в ответ.

Ее руки отыскали твердую, шероховатую линию подбородка, и она провела ладонями вдоль его скул, наслаждаясь ощущением небритой кожи снаружи и гладким настойчивым теплом языка внутри.

Руки Ника скользнули вверх по ногам и погладили ее бедра, и она нетерпеливо задвигалась. Он обнажен, с изумлением осознала она. Когда же он успел раздеться? Она ни разу не слышала, чтобы он шевелился.

Большая теплая ладонь нырнула в низкий вырез рубашки и обхватила одну грудь. Груди, казалось, набухли под его ласками, и, ощутив теплое дыхание сквозь кружево, Фейт крепко зажмурилась и выгнулась дугой от наслаждения. Пальцы погрузились ему в волосы, прохладные и густые, удерживая его, прижимая к себе, но не так, как она делала это раньше.

– Ты так хорошо пахнешь, – пробормотал он. – Розами... и свежеиспеченным хлебом... и морем. – Глубокий звук его голоса, казалось, прокатился по ней, словно раскат грома. Он покрыл влажными, теплыми поцелуями ее кожу, и Фейт затрепетала в беспомощном, блаженном отклике.

Их кровать была беседкой с розовыми стенами, золотые солнечные блики пробивались сквозь темно-красный балдахин. Фейт тонула в наслаждении. Волны восторга накатывали одна задругой, достигая самых сокровенных уголков ее тела, словно морской прилив, вспенивающийся на песке.

Он потянул ее рубашку вверх, стащил через голову и отбросил в сторону. Жаркие серые глаза пожирали ее. Но не успела она застесняться, как он уже целовал ее снова, сплетая свой язык с ее языком.

– Как шелк, – пробормотал он. – Моя девочка с шелковой кожей.

Он проложил медленную дорожку поцелуев вдоль ее скулы, вниз по шее, лаская впадинку у горла, и она таяла и напрягалась, таяла и напрягалась. Язык дразнил сосок, обводя его неторопливыми, ленивыми кругами снова и снова, пока у нее голова не пошла кругом от желания. И когда Фейт оказалась на грани чего-то неведомого, его горячий рот сомкнулся на ее груди, и она непроизвольно выгнулась и задрожала, сделавшись беспомощной во власти силы, которой никогда прежде не испытывала. Он втянул сосок глубоко в рот, и Фейт чуть не свалилась с кровати, когда горячие стрелы экстаза пронзили ее тело, унося в восхитительное царство наслаждения.

Когда осколки сознания наконец начали соединяться вместе, Фейт обнаружила, что уже снова взбирается по этой головокружительной спирали. Ухватив его за плечи, она подалась вперед, пробуя на вкус его горячую, влажную кожу, упиваясь острым мужским вкусом и сдерживаемой силой гладкого мускулистого тела под ее ладонями.

Ник зарычал – низкий звук удовлетворения. Фейт была натянута, как тетива лука, вибрируя от желания, и смутно услышала, как он пробормотал:

– А твой вкус даже еще лучше, чем запах.

Он приподнялся над ней и вошел одним скользящим, мощным движением. Выгнувшись под ним, Фейт зависла на краю, а потом Ник начал двигаться, и она почувствовала... почувствовала...

Откуда-то издалека она услышала слабый высокий вскрик, погружаясь в восхитительное забвение...

Во второй раз Фейт проснулась одна. Солнце больше не светило сквозь щели в шторах, и Николас Блэклок, судя по звукам, одевался.

Она нашла свою ночную рубашку и надела ее, все еще стесняясь своей наготы. Потом раздвинула края балдахина и выглянула.

– Доброе утро.

Он подпрыгнул, виновато обернулся и с серьезным лицом стал внимательно разглядывать ее.

– Доброе утро, – буркнул он. – Ты... как ты?

Она свесила ноги с кровати, встала и начала потягиваться.

– Ой! – вырвалось у нее.

– Что такое? Тебе больно?

Она покачала головой.

– Нет, просто... ох! – Она попыталась потянуться еще раз и поморщилась от боли в мышцах спины и ног. – Вчерашняя беспримерная практика... ох. – Она снова потянулась и скривилась, когда мышцы запротестовали.

Он побелел, и вид у него стал еще более виноватым.

Фейт поймала его взгляд и сказала:

– О, не волнуйся, ничего серьезного. Просто некоторые мышцы протестуют Дело в том, что я давно не тренировалась.