Одной из причин, почему подготовка ведется на именно здесь, является то, что каждый приграничный округ и группа сил имеет, как правило, такие же природные условия, как и на территориях, где им придется воевать. Условия в Карелии очень слабо отличаются от таковых в Норвегии, Швеции или Финляндии. Если войска Прикарпатского военного округа пересекают границу, они обнаружат, что находятся в стране с высокими суровыми горами, похожими на те, где они постоянно находятся. А если советские войска в Германии пересекают границу, даже если и будут небольшие различия в местности и климате, они все равно будут по-прежнему в Германии.
Спецназ сконцентрирован на этом уровне фронтов и армий. Чтобы быть уверенным, что подготовка спецназа выполняется в условиях как можно более приближенных к тем, в которых войска будут действовать, в настоящее время бригады спецназа имеют специальные учебные центры. Например, природные условия Прибалтийского Военного округа очень похожи на таковые в Дании, Бельгии, Нидерландах, Северной Германии и Франции. Горы Алтая совершенно схожи с Французскими Альпами. Если войска надо обучать для действий на Аляске и в Канаде, то Сибирь является идеальным выбором, тогда как для действий в Австралии подразделения спецназа необходимо тренировать в Казахстане. Бригады спецназа имеют свои учебные центры, но любая бригада (или другая боевой единице спецназа) может в любой момент получить приказ действовать в не своем учебном центре, принадлежащем другой бригаде. К примеру, во время маневров «Двина» подразделения спецназа из Ленинградского, Московского и Северо-Кавказского военных округов были переброшены в Белоруссию для действий в незнакомых для них условиях. Разница в условиях была особенно сильной для подразделений, переброшенных с Северного Кавказа.
Эти переброски ограничиваются, в основном, войсками внутренних военных округов. Считается, что войска, которые уже расположены в Германии, Чехословакии и Северо-Кавказском Военных округах, будут оставаться там при любых обстоятельствах, и лучше их полностью обучать действиям в этих условиях без разорительных усилий по обучению для каждого вида обстановки. «Универсальное» обучение необходимо для войск внутренних округов – Сибирского, Уральского, Средневолжского, Московского и некоторых других, которые в случае войны будут переключены на кризисные точки. Обеспечивается обучение также и профессиональных спортсменов. Каждый из них постоянно принимает участие в соревнованиях и путешествует по всей стране от Владивостока до Ташкента и от Тбилиси до Архангельска. Такие путешествия сами по себе играют важную роль в обучении. Профессиональные атлеты становятся психологически подготовленными к действиям в любом климате и любой обстановке. Путешествия за границу, особенно путешествия в те страны, в которых ему придется действовать в случае войны, оказывают огромную помощь в ломке психологических барьеров и делают спортсмена готовым для действий в любых условиях.
Подразделения спецназа часто вовлекаются в маневры различных уровней и с разными участниками. Их главным «противником» на учениях являются войска МВД, милиция, пограничные войска КГБ, войска КГБ сети правительственных коммуникаций и обычные подразделения вооруженных сил.
Во время войны войска КГБ и МВД предполагается использовать для действий против национальных освободительных движений внутри Советского Союза, наиболее опасным из которых полагают Русское движение против СССР. (В последней войне она состояло из русских, которые создали наиболее мощную антикоммунистическую армию – РОА). Украинское движение сопротивления также считается очень опасным. Партизанские операции будут неизбежно проводиться в балтийских странах и на Кавказе, в других местах. Войска КГБ и МВД, которые не управляются Министерством Обороны, вооружены вертолетами, морскими судами, танками, артиллерией и бронемашинами, и опыт, получаемый ими от действий против спецназа, является для них исключительно ценным. Но начальство ГРУ проявляет энтузиазм, присоединяясь к маневрам, по своим причинам. Если спецназ годами имеет опыт действий против таких могущественных соперников, как КГБ и МВД, эффект его действий против менее сильных оппонентов только усилится.
Во время учений КГБ и МВД (вместе с военными подразделениями Советской Армии, которые должны сами себя охранять) используют против спецназа целую гамму всевозможных способов защиты, от тотального контроля радиокоммуникаций до электронных датчиков, от самолетов-охотников, снабженных последним оборудованием, до вынюхивающих собак, которые используются в огромных количествах.
Кроме действий против реальных советских военных целей, подразделения спецназа проходят курс обучения в учебных центрах, где с высокой точностью воспроизводится условия и атмосфера района, в котором они предположительно будут воевать. Для обозначения «противника» используются модели ракет «Плутон», «Першинг» и «Лэнс», а также «Миража-VI», «Ягуара» и других вооруженных атомным оружием самолетов. Есть там также артиллерия для стрельбы ядерными снарядами, специальные типы автомобилей, используемых для перевозки ракет, боеголовок и тому подобное.
Группы спецназа должны преодолеть множество линий охраны, и каждая группа, пойманная охраной, является субъектом для обработки, которая достаточна груба, чтобы выбить из людей любое желание быть пойманными в будущем, хоть на учениях, хоть в настоящем бою. У солдата спецназа постоянно только одна мысль в голове, вбитая в него, что оказаться пленником хуже, чем умереть. В то же время его учат, что его цели благородны. Прежде всего, если его ловят на учениях, то сильно избивают, затем ему показывают архивный фильм, снятый в концентрационных лагерях Второй Мировой Войны (эти фильмы действительно намного страшнее того, что с ними делают на маневрах), затем его отпускают, но в случае повторного попадания в плен все снова повторяется. Это рассчитано на то, чтобы в очень короткое время у солдата развилась очень сильная негативная реакция на мысль стать пленником, и, конечно, что смерть – благородная смерть в понимании спецназа – предпочтительнее.
Однажды, после моего бегства на Запад, я присутствовал на больших военных маневрах, в которых принимали участи армии многих западных стран. Обычная военная подготовка произвела на меня очень благоприятное впечатление. В частности, меня поразило умение, я бы даже сказал, мастерство, с которым подразделения маскировались. Военное оборудование, танки и другие транспортные средства, бронетранспортеры были окрашены чем-то, чтобы не отражать света; цвета были умно подобраны и маскировочная окраска была выполнена так, что было трудно разглядеть машину даже с короткой дистанции, ее линии сливались с окружающей обстановкой. Но каждая армия сделала одну огромную ошибку при маскировке некоторых машин, которые имели огромные белые круги и красные кресты, нарисованные на их боках. Я объяснил западным офицерам, что белый и красный цвета очень хорошо различимы на расстоянии, и лучше бы использовать зеленую краску. Мне сказали, что машины с красным крестом предназначены для перевозки раненых, что я и так хорошо знал. «Это веский аргумент, – сказал я. – Для того, чтобы убрать кресты или сделать их значительном меньше. Будьте людьми. Вы перевозите раненых и должны их охранять всеми способами. Так охраняйте их! Спрячете их. Убедитесь, что коммунисты не смогут их увидеть».
Возражения продолжались, и в тот день я никого не убедил. Позже другие западные офицеры пытались объяснить мне, что я попросту игнорирую международное соглашение по им делам. Вам не позволят стрелять в машины с красным крестом. Но, что до меня, то советский солдат не подозревает об этих соглашениях. Это большой крест нарисован на них для того, чтобы советский солдат мог его увидеть и не стрелять по ним. Но советский солдат знает только то, что красный крест означает что-то медицинское. Никто даже не подумает о том, чтобы сказать ему, что нельзя стрелять по красному кресту.
