В мае того же года Берия, используя свое положение первого заместителя главы правительства, предварительного согласования с Маленковым и Xрущевым, отдал приказ о подготовке и проведении испытания первой водородной бомбы.
Намерения Берии в отношении Германии и Югославии отражали царивший при Маленкове разброд среди руководителей страны. Мысль об объединении Германии вовсе не принадлежала лично Берии: в 1951 году Сталин предложил идею создания единой Германии с учетом интересов Советского Союза (проблема обсуждалась вплоть до строительства Берлинской стены в 1961 году). Игнатьев еще до смерти Сталина утвердил специальный зондажный вопросник наших спецслужб за рубежом по этой проблеме. Перед самым Первомаем 1953 года Берия поручил мне подготовить секретные разведывательные мероприятия для зондирования возможности воссоединения Германии. Он сказал мне, что нейтральная объединенная Германия с коалиционным правительством укрепит наше положение в мире. Восточная Германия, или Германская Демократическая Республика, стала бы автономной провинцией новой единой Германии. Объединенная Германия должна была стать своеобразным буфером между Америкой и Советским Союзом, чьи интересы сталкивались в Западной Европе. Это означало бы уступки с нашей стороны, но проблема могла быть решена путем выплаты нам компенсации, хотя это было бы больше похоже на предательство.
План Берии предусматривал использование немецких контактов Ольги Чеховой, князя Януша Радзивилла и связи Григулевича: в Ватикане они должны были пустить слух, что Советский Союз готов пойти на компромисс по вопросу объединения Германии. Нам необходимо было прощупать реакцию Ватикана и политических кругов Америки, а также влиятельных людей из окружения канцлера Западной Германии Конрада Аденауэра. После такого зондажа Берия надеялся начать переговоры с западными державами.
К этому делу первоначально планировалось подключить генерала Утехина, с которым Ольга Чехова поддерживала личный контакт по поручению Абакумова в 1945-1951 годах. Но Утехина после избиения в тюрьме в ходе полуторагодичного заключения после освобождения весной 1953 года был в плохой рабочей форме. Полковник Зоя Рыбкина, начальник немецкого отдела разведывательного управления МВД, должна была отправиться в Берлин и Вену и провести через Ольгу Чехову зондаж, который, как мы надеялись, повлечет за собой переговоры, подобно тому, как это было в Финляндии в 1944 году. Берия предупредил меня, что этот план является сверхсекретным и аппарат Молотова, как и все Министерство иностранных дел, подключится к делу лишь на втором этапе, когда начнутся переговоры.
События в Восточной Германии вскоре вышли из-под нашего контроля – отчасти из-за инициативы Берии. (Подробности о событиях в Германии в мае—июне 1953 года и о дебатах по германской политике, происходивших среди советского и гэдээровского руководства, я узнал от Зои Рыбкиной.) В мае мы вызвали в Москву генерала Волльвебера, министра госбезопасности ГДР, который сообщил нам о серьезном расколе в руководстве после заявления Вальтера Ульбрихта о том, что главная цель ГДР – строительство социалистического государства пролетарской диктатуры. Заявление Ульбрихта вызвало жаркие дискуссии и сильно обеспокоило Москву, поскольку приходилось считаться с настроениями западной общественности и политиков. Наш политический советник при Ульбрихте, бывший посол в Китае Юдин, получил нагоняй. Молотов предложил, чтобы Президиум ЦК партии принял специальное решение о том, что курс на ускоренное строительство социализма в Германии как главная цель является ошибочным. Но Берия, проводя свою линию и спекулируя лозунгом демократической, объединенной и нейтральной Германии, сказал: нам вообще не нужна постоянно нестабильная социалистическая Германия, существование которой целиком зависит от поддержки Советского Союза.
Молотов резко возражал, и вскоре была создана комиссия в составе Берии, Маленкова и Молотова для выработки политической линии по германскому вопросу. Комиссия должна была подготовить условия соглашения объединения Германии с учетом продления на 10 лет срока выплаты репараций в виде оборудования для восстановления промышленности и строительства автомобильных и железных дорог в СССР, что позволило бы нам решить транспортные проблемы и в случае войны быстро перебрасывать войска в Европу. Репарации составляли примерно 10 миллиардов долларов – это сумма, которую раньше мы рассчитывали получить в виде кредитов от международных еврейских организаций для восстановления народного хозяйства. План предусматривал укрепление нашей позиции как в Восточной Германии, так и в Польше, где свирепствовавший в то время экономический кризис заставлял тысячи поляков бежать в Западную Германию. Вопрос о воссоединении Германии стоял остро, потому что нам приходилось снабжать по дешевым ценам сырьем и продовольствием и Восточную Германию, и Польшу, прежде чем коллективное сельское хозяйство и восстановленная промышленность в этих странах смогут принести свои плоды.
5 июня 1953 года в Германию прибыл Семенов, вновь назначенный верховный комиссар, для наблюдения за выполнением московских директив не форсировать ход социалистического строительства и добиваться воссоединения Германии. Позже Семенов рассказывал Зое Рыбкиной, что немецкие руководители умоляли дать им две недели, чтобы они смогли обосновать изменение политического курса. Семенов настаивал на скорейшем ответе, утверждая, что ГДР станет автономной областью в составе объединенной Германии. Поэтому, начиная с 5 июня, правительство ГДР находилось в состоянии полного паралича – ходили слухи, что дни Ульбрихта сочтены.
Между тем в Москве генерал Волльвебер и полковник Фадейкин, заместитель нашего резидента в Берлине, рассказали мне о растущем недовольстве в Германии, вызванном экономическими трудностями и бездействием управленческих структур. Ульбрихт вместе с другими руководителями ГДР в начале июня был вызван в Москву, где их проинформировали о нашем новом политическом курсе в отношении Восточной Германии, одобренном Президиумом ЦК партии 12 июня. В связи с заявлением Молотова о том, что в настоящее время ускоренное строительство социализма в Германии представляется бесперспективным, Президиум принял решение «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР». Этот документ обязывал Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта изменить направление своей политики и в какой-то степени отражал взгляды Берии (сегодня имеются ссылки на это решение в ряде официальных публикаций, но сам документ не обнародован).
Несмотря на то, что я не присутствовал на встрече с делегацией из Восточной Германии, на которой были Берия, Маленков, Хрущев, Молотов, Семенов и командующий советскими войсками в Германии генерал Гречко, я узнал впоследствии, что Ульбрихт высказал серьезные возражения против нашего плана. Поэтому Берия, Маленков и Хрущев приняли решение отстранить его.
Вспышка забастовок и выступлений в ГДР 17 июня 1953 года была, возможно, спровоцирована ее зачинщиками, которые считали, что правительство не в силах предпринять ответные шаги и вот-вот падет под нажимом Москвы. Другая версия заключалась в том, что беспорядки были спровоцированы самим Ульбрихтом, отказавшимся выполнить требование бастовавших рабочих об увеличении заработной платы. Я, со своей стороны, полагаю, что имели место оба фактора. В Восточной Германии существовало ложное представление о том, что правительство Ульбрихта не поддерживается русскими и они не выступят против забастовщиков. Когда произошли эти события, Берия приказал Гречко и Семенову навести порядок с помощью военной силы. Результат был трагическим, – тысячи людей погибли. Однако Берия не оставил мысль о воссоединении Германии. Демонстрация силы, как он надеялся, лишь усилит наши шансы в достижении компромисса с западными державами по вопросу мирного объединения Германии. Запад, считал он, расстанется с иллюзией, будто советское присутствие в Германии может быть устранено путем массовых выступлений.
