— У меня есть карандаш и бумага. — Пруденс порылась в сумочке и достала записную книжку и карандаш. — Вот.

Генри посмотрел на свои остывшие сардинки, потом перевел взгляд на сестер, выжидательно глядевших на него. От них исходила непреодолимая сила, и он подумал, что волей и упорством они могли помериться с его отцом. В нем проснулась надежда. Если они будут поддерживать его, он сможет это сделать.

— Когда мне приехать в Лондон? — спросил он.

Они заулыбались, и он почувствовал, что их одобрение окрыляет его.

— Чем скорее, тем лучше, — ответила Пруденс. — В будущие выходные, если хотите. Мы будем ждать вас в воскресенье.

Он судорожно перевел дыхание и выпалил:

— Да, решено. В воскресенье.

— Мы обо всем договоримся с Амелией, и в следующий четверг, когда у нее будет выходной, вы сможете пожениться.

— О Бог мой, — сказал он, покачав головой, — все это так внезапно.

Генри начал писать, а сестры вернулись к своему остывшему чаю.

Спустя полчаса они уже возвращались на станцию. Письмо Генри к Амелии лежало у Констанции в сумочке.

— Ты думаешь, он приедет? — спросила Пруденс с озабоченным видом.

— Да, я уверена, что он не подведет Амелию, особенно после того, как он дал обещание, — ответила Честити. — Кроме того, он будет бояться, что мы вернемся и расскажем обо всем его отцу. Кон ясно дала ему понять, что именно это мы и сделаем, если он не появится в воскресенье.

— Это было довольно жестоко, — призналась Констанция, имея в виду угрозу, которую она высказала при расставании с Генри. — Но я решила, что страх придаст ему решительности. Хочется верить, что мы поступаем правильно, заставляя его жениться на Амелии, — добавила она с сомнением. — Этот Генри такая размазня!

— Не думаю, что тебе следует об этом беспокоиться, — твердо заявила Пруденс. — У Амелии хватит сил и решительности на обоих. К тому же ей известны его слабости. Она будет главой семьи, а он будет делать то, что ему скажут. Если она справляется с таким исчадием ада, как юная Памела Грэм, справиться с Генри для нее будет сущим пустяком.

Констанция кивнула и рассмеялась:

— Ты права. Интересно, у Макса есть секретарь?

— А что?

— Если нет, я уверена, что он ему нужен. И Генри Франклин кажется мне очень подходящей кандидатурой.

— Кон, нельзя же так бессовестно манипулировать людьми! — укорила сестру Пруденс.

— Почему бы и нет? — лукаво улыбнулась Констанция. — Посмотрим, удастся ли мне уговорить его.

— Итак, муж будет работать на Макса, жена — на его сестру, и никто из них не будет знать о том, что эти двое женаты? — Честити покачала головой.

— Но это продлится лишь до тех пор, пока Амелии не придется прекратить работать у Грэмов из-за беременности, — сказала Констанция. — Вряд ли это можно назвать обманом.

— Расскажи это кому-нибудь другому, — фыркнула Пруденс.

— Все равно я с ним поговорю, — рассмеялась Констанция.

Они сели на скамейку, приготовившись ждать поезд, и Честити вздохнула:

— Ну и утомительное же это дело — посредничество. А завтра еще придется разбираться с этим Анонимом и его проблемами.

— Нет покоя тем, кто сам ищет себе приключений, — проговорила Констанция.

— Нет покоя тем, кто находится в стесненных обстоятельствах, — поправила ее Пруденс.

— Мы спрячемся за занавеской в дальнем углу, Чес, — говорила Пруденс, когда на следующее утро они входили в маленький магазинчик. — Миссис Бидл говорит, что нам будет хорошо все слышно, если вы с Анонимом встанете недалеко от полки с печеньем.

Она жестом указала на пыльный угол, где на полках стояли коробки с печеньем вперемежку с вазами, наполненными леденцами и лакричными конфетами.

В это время из-за занавески вышла полная женщина с седыми волосами, забранными в аккуратный пучок, и в шуршащем накрахмаленном фартуке.

— У вас еще есть время выпить по чашечке чая, мисс Кон, если джентльмен появится только к одиннадцати часам, — сказала она. — Я всегда пью чай в это время. И съешьте по кусочку кекса, который я испекла сегодня утром. Если кто-нибудь войдет в магазин, мы услышим колокольчик. — Она указала на колокольчик, висевший над дверью.

— О, я обожаю кексы! — воскликнула Честити. — Кусочек кекса подбодрит меня перед этим суровым испытанием.

— Если тебе так не хочется этого делать, я сама поговорю с Анонимом, — предложила Пруденс.

— Нет, конечно же, нет, я просто пошутила.

Честити вслед за сестрами обогнула прилавок и прошла за занавеску в маленькую кухоньку, где на плите весело свистел чайник.

— Садитесь, — пригласила миссис Бидл.

Она указала на круглый стол, посредине которого красовался кекс, украшенный ягодами черной смородины. Потом она расставила чашки, нагрела чайник, насыпала в него нужное количество чаю и залила кипятком.

— Ну вот, — сказала она, ставя на стол кувшинчик с молоком и сахарницу. — А сейчас я положу вам по кусочку кекса.

Констанция ненавидела кексы. Они были слишком сладкими и сдобными на ее вкус, но из вежливости она взяла предложенный ей кусочек. Она решила, что подсунет его Честити, когда хозяйка отвернется.

Зазвенел колокольчик, и миссис Бидл отодвинула занавеску и выглянула наружу.

— О, это мистер Холбрук, пришел за газетой и за сигаретами.

Она поспешила в магазин, весело приветствуя своего посетителя.

Честити откусила большой кусок кекса и облизнула пальцы:

— Кекс просто бесподобный.

— А по-моему, он ужасный, — сказала Констанция, разливая чай. — Не представляю, как ты можешь его есть.

— Очень вкусный кекс, — объявила Пруденс, тоже облизывая пальцы.

— Возьмите мой кусок. — Констанция переложила свой кекс на тарелку Честити и взглянула на часы. — Почти одиннадцать. Интересно, он придет вовремя?

В этот момент снова зазвенел колокольчик, и девушки насторожились. Из магазина до них донесся негромкий мужской голос.

— Это он.

Честити вытерла пальцы салфеткой, сделала большой глоток чаю, встала и опустила на лицо тяжелую густую вуаль.

— Мое лицо видно?

— Почти нет.

— Попробую говорить с французским акцентом. Из-за занавески появилась миссис Бидл:

— Вас спрашивает джентльмен, мисс.

— Спасибо, миссис Бидл.

Честити кивнула сестрам, расправила плечи и направилась в магазин. Констанция и Пруденс встали и подошли поближе к занавеске. Констанция слегка отодвинула ее, чтобы можно было видеть, что происходит в магазине.

— Вы искать меня, месье.

Честити произнесла эти слова с таким чудовищным французским акцентом, что ее сестры едва удержались от смеха.

— Это вы посредник, который давал объявление в «Леди Мейфэра»?

Мужчина был одет в визитку и черно-серые полосатые брюки, в руках он держал цилиндр и трость с серебряным набалдашником. У него были седые, слегка поредевшие на макушке волосы, тонкие усики и длинный тонкий нос, украшенный пенсне. В целом его внешность была ничем не примечательной, но он выглядел вполне респектабельно.

— Я представитель этой посреднической фирмы, — сказала Честити.

Он снял перчатки и с поклоном протянул ей руку. Она в ответ подала ему свою и жестом указала на угол магазина:

— Давайте отойдем вот туда. Там нам никто не помешает. Он огляделся по сторонам:

— Я ожидал увидеть контору.

— У нас также есть причины сохранять анонимность, месье.

Констанция и Пруденс обменялись одобрительными взглядами.

— Но вы сможете мне помочь?

— Это я решу после того, как вы ответите на несколько вопросов.

Они сделали несколько шагов и оказались в поле зрения сестер.

— Надеюсь, вы понимаете, что у нас очень респектабельная клиентура, поэтому нам приходится быть крайне осмотрительными.

— Да, да… разумеется. Я и не ожидал ничего другого, — поспешно сказал он. — Пожалуйста, не поймите меня неправильно, мадам. Я никак не хотел, чтобы вы подумали, будто я не доверяю…

Честити подняла руку, прерывая его: