Следовало проверить себя в новом стиле рывка. В воскресенье 26 января я выступил вне конкурса на соревнованиях молодых штангистов Москвы. Прохладно, неуютно чувствовал я себя. Задолбить едва ли не десятилетием управление штангой в "ножницах" – и теперь все забыть. В новом стиле каждое положение чужое, неудобное. Я просто выхватывал штангу, не управлял ею – это стало ясно.

28 января "Советский спорт" сообщил о моем выступлении:

"Власов попросил установить на штангу 168 кг. Этот рекордный вес он вырвал с третьей попытки. Примечательно, что олимпийский чемпион изменил способ подседа под штангу: перешел с "ножниц" на "разножку" ("низкий сед".-Ю. В.)…

Рекорд был установлен с такой легкостью, что специалисты ожидают от Власова в ближайшее время нового мирового достижения в этом упражнении.

Итак, теперь все четыре рекорда мира (в каждом из упражнений троеборья и сумме троеборья.-/О. В.) для атлетов тяжелого веса принадлежат советскому богатырю Юрию Власову".

Рекорд в рывке часто ускользал от меня в годы владения титулом "самый сильный в мире". Теперь я надеялся прочно привязать его к себе.

Я не владел техникой этого упражнения. Я рвал на силу: грубо протаскивал штангу наверх – и подсаживался под нее. Ни мощного, разового подрыва, ни темпового, резвого и слаженного ухода вниз, под штангу,– только одна грубая сила.

Легкость, которую отметили специалисты, тоже была от этой новой силы.

Необычностью веяло от зимних месяцев. Какой-то миг в жизни – взять золотую олимпийскую медаль. Никто не хотел упустить этот миг. Затрещали мировые рекорды по всем видам спорта. Газеты, журналы день ото дня пухли новостями.

Нашей сборной по тяжелой атлетике уже не угрожала команда Хоффмана. И все же мы чувствовали себя слабее, чем перед Играми в Риме.

"Хотя наша сборная возвратилась из Стокгольма с девятой "короной" чемпиона мира, ее выступление привычного резонанса не вызвало. И дело тут не только в том, что на этот раз наши атлеты привезли на одну золотую медаль меньше, чем с предыдущего, будапештского первенства.

После Стокгольмского чемпионата возник, и не без основания, тревожный вопрос: "На что мы можем рассчитывать в Токио, если запас победной "прочности" на мировом помосте продемонстрировал только Юрий Власов?.."

Как известно, в Стокгольме наш атлет легчайшего веса Алексей Вахонин сумел вырвать победу у японского дуэта – Сиро Исиносеку и Хироси Фукуда. Удастся ли ему повторить успех? Ведь Вахонин намного старше своих опасных соперников, он прогрессирует медленнее, и главное – они будут выступать дома… Пока очень слабые у нас надежды и на атлетов полулегкого веса. Прочные позиции в легкой весовой категории… Однако после стокгольмского урока, преподанного поляками Марианом Зелинским и Вольдемаром Башановским, нужно помнить, что рекорды – еще не победа. Отдавая должное прославленному полусредневесу Александру Курынову, нельзя умолчать и о его грозном сопернике – венгре Михае Хуске… По мнению Рудольфа Плюкфельдера, в средней весовой категории вне конкуренции находится венгр Дёзе Вереш. "Только непредвиденный несчастный случай,– говорит Плюкфельдер,– может лишить Вереша золотой олимпийской медали". Нет пока у нас и полутяжеловеса, который сумел бы победить англичанина Луиса Мартина и поляка Иренеуша Палинского. На этом не очень-то радужном фоне гордо звучит только имя Юрия Власова…

Возросшая конкуренция предъявила исключительные требования к лидерам – спортсменам СССР и США. Американские штангисты оказались обезоруженными. В командном зачете они откатились на четвертое место и лишились всех мировых рекордов…" (Советский спорт, 1964, 30 января).

Старый Хоффман сделал все для любимой "железной игры". Благодаря ему она обрела в Соединенных Штатах определенный размах. И вот вместо удовлетворения – сплошные разочарования. Американцы становились зрителями в этой большой забаве.

В феврале на I Международном конгрессе тренеров и представителей национальных федераций тяжелой атлетики в парижском Национальном институте спорта собрались восемьдесят делегатов из тридцати стран.

"Я не говорю по-английски, а Боб Хоффман изъясняется только на родном языке,– писал Красовский в "Русских новостях".-Чтобы узнать мнение американского специалиста, я вывел на клочке бумаги: "Токио – Власов – 195+170+215=580, Жаботинский –180+ +170+210=560??" Боб Хоффман изучил мою записку, ткнул пальцем в цифру 170 (это результат в рывке.-Ю. В.), подумал и сказал: "Власов йес, о'кэй! Жаботинский?.. Гм, гм…" И отдал мне бумажку. Тогда я нашел переводчика и задал вопрос: "Будет ли Шемански участвовать на Олимпиаде в Токио?" Боб Хоффман ответил: "Норберт и Гэри наберут форму, если все будет в порядке. 0'кэй, они получат медали". Переводчик добавил: "Он не сказал – какие". Не готовит ли старая американская лиса новое "чудо" для будущей Олимпиады?.."

Не готовил. Возраст исключал необходимый рост Шемански, он не поспевал за результатами, хотя и прибавлял в собственном весе. Губнер оказался неприспособленным к "железной игре". Нужен талант силы. Внушительные мышцы, молодость и желание еще ничего не значат.

Бытует ошибочное представление о самых сильных: ладони-лопаты, саженные плечи, толстенное чрево, шея бревном и не поступь, а сотрясание почвы. Громада туши выдается за силу. Умение поглощать непомерное количество пищи и водки тоже сходит за силу. И это устойчивый, живучий предрассудок. А ведь все эти люди, поставленные в тренировки, все без исключения, оказывались беспомощными, в лучшем случае выполняли норму "мастера".

Все это не может иметь ничего общего с настоящей большой силой. Ее прежде всего определяют качество мышечной ткани, нервная система, способность организма усваивать физические и нервные нагрузки, и конечно же воля.

Кроме того, на мой взгляд, "умная" сила всегда имеет преимущество перед животной силой. Тут уже почти все определяется свойствами нервной системы.

Это не имеет прямого отношения к Губнеру, но его внешность (действительно атлетическая, могучая) оказывала определенное воздействие на людей, даже искушенных в силе.

Сколько их прочило ему самые великие победы!

Вот выдержки из моего дневника:

"…Понедельник, шестнадцатое марта. В субботу сознательно пошел на серию тяжелых тренировок. Без них не будет заданного роста силы. Следует выдерживать их до пятнадцатого апреля. Объем работы в субботу – 12 тонн, интенсивность – 185 кг. С тренировкой справился просто, оставался запас. Но, очевидно, относительно высокая интенсивность подействовала возбуждающе. Дома не мог сидеть от возбуждения. И не ночь – тревожное забытье. Проснулся под утро – и жадно глотал воду. И не позвоночник – огненная боль.

Сдавал рассказы К., он редактирует мою книгу, известный детский писатель. Я рассказывал о тренировках, он недоверчиво улыбался. Конечно, я выдумщик, я все преувеличиваю!..

Надо снова садиться и писать и еще поправлять рассказы из сборника, а сил нет. Когда же кончится эта жизнь в насилиях над собой?..

И опять ночь. Глаз не сомкнул. Противная это штука: лежишь с открытыми глазами в темноте – и какие только глупости не лезут в голову. И жар морил безбожно…

Но этот год олимпийский и мой последний год в спорте – надо выбрать силу…

Девятнадцатое марта. Вчера не поехал на тренировку: крепко температурил, хотя тренируюсь и с температурой, болезнь тянется четвертую неделю. И опять ночь без сна. Лежал и вспоминал последние годы. Ничего, кроме изнурительных тренировок и работы за письменным столом. Пытался заснуть. Задремал раз, другой – и уж потом совсем не заснул. Лежал и слушал ветер. Второй день отчаянно дует ветер.