И сам вес 200 кг! Тогда он представлялся чем-то сказочным, нереальным-..

В потрясении от прикидки и особенно толчка знаменитый старый атлет Ян Юрьевич Спарре вместо обычной присказки "ельки-пальки" (он говорил с акцентом) закрыл лицо руками, заплакал и вышел из зала. Это были те самые 200 кг, о которых мечтали поколения атлетов и подступы к которым столь впечатляюще атаковал Карл Свобода в канун первой мировой войны. До сих пор никто их не поднимал в официальных чемпионатах. Ни один судейский протокол не хранил заветные цифры…

Заведующий кафедрой теории и методики физического воспитания Московского института физической культуры и спорта Александр Дмитриевич Новиков в волнении выкрикнул: "Талант! Величайший талант!" И, уже позабыв обо мне, прибавил: "Но интеллект преобладает!" Я так и не сообразил, что досказка выделяла: недостаток моей силы, ненадежность, возбудимость или своеобразие методики.

Какая тут тренировка! Все загалдели. На лицах– блаженство. И одновременно – оцепенение, нечто близкое к шоку. Вон, на грифе, 200 кг, еще не тронуты диски.

А сумма?

Я ощущал запас на новые результаты, и эти уже не мнились особенными. Да разве могут быть особенными килограммы, которые так стройно, без боли и устали пропустили мышцы? А 200 кг – теперь им некуда деться!

Этот результат настолько поражал воображение, что, когда я спустя несколько недель показал его официально – на Олимпийских играх, сообщение о нем и кинограмма были наспех включены в книгу "День мира". Это была вторая книга из серии подобных книг, выпускаемых каждую четверть века. Первая книга "День мира" – о том, что произошло на Земле в пятницу, 27 сентября 1935 года,– была создана по инициативе Горького. Второй выпуск "Дня мира" запечатлел события вторника 27 сентября 1960 года. Мое спортивное достижение, несмотря на то что было показано на шестнадцать дней раньше, все равно оказалось на ее страницах в главе "Эхо Олимпиады".

Я не представлял, что отличной спортивной форме сопутствует ослабление защитных функций организма. Парадокс, но достоверный. В наивысшей спортивной форме спортсмен податлив болезням из-за ослабленности тренировками. Липнет всякая зараза. После я выдерживал перед соревнованиями специальный режим. Во всем – осторожность.

За несколько дней до отъезда я нарушил запрет тренера. Все холодное да холодное море! Окунусь на прощание! Сходили и не такие "ванны"… А наутро – воспаление среднего уха. Вода все-таки семь градусов. Выручили заушные инъекции пенициллина. В три дня вернули равновесие. Знал ли я, что эти инъекции не последние перед олимпийским помостом? И что перекачают мне лошадиные дозы пенициллина в Риме…

Накануне отъезда сборная избрала меня своим капитаном. Я почел это несправедливым. Кто я рядом с победами и рекордами Аркадия Воробьева? И я отказался в его пользу.

После Олимпийских игр в Риме я был бессменно капитаном сборной до 1965 года.

Титул "самый сильный атлет" – за него упорнейший спор. Да и публика доказывает, в чем смысл соперничества. Зал может пустовать, но не в часы поединка самых сильных. Я выходил на такую пробу шесть раз (1959– 1964) –и всегда зал тучнел зрителями. Ни единого пустого места. И репортеры – полный сбор. И за кулисами не протолкнуться. Шагаешь на помост среди неприязни, восторга, шипения, притворства и одобрений…

И это не только на чемпионатах мира. Состязания сильнейших всегда нагребают публику и обнажают страсти. Усталость, боли, судейские штучки – не в счет. Отвечай высшей силой. Найди ее, вывернись ею, но выстой…

Везде и всюду ты должен сражаться за почетное звание, которым владеешь, отстаивать его от посягательств, а о нем мечтают и ждут твоей слабости, ждут. И настигают новой силой. Это – спорт!

Но я видел и другое – залы покоряет сила…

До сих пор Рим не проводил Олимпийских игр. В 1908 году Италия отказалась от этой чести. Теперь ждала нас, звала.

Итак, Рим!

"Вот как это было,– вспоминает в очерке после возвращения из Рима старший тренер сборной Куценко.– …Нет-нет да кто-нибудь из американских репортеров сообщал, будто среди прочих сюрпризов, которые готовятся в Йорке, вызревает, по намекам Гофмана, еще и некая тяжелоатлетическая "межконтинентальная бомба". О том, что в этих известиях была доля правды, мы узнали уже в Риме. Едва приехав в Италию, из сообщений, которые из уст в уста передавались итальянскими тренерами и журналистами, мы поняли, что американская команда, которая прибыла в Рим значительно раньше нас и проводила здесь тренировки "акклиматизационного" характера, помимо своих обычных фаворитов – Винчи, Бергера, Коно,– рассчитывает на огромный успех негра Брэдфорда. Да, именно Брэдфорд, тяжеловес, показавший на тренировках в Италии значительно превышавшую мировой рекорд сумму в 520 кг, и был "главным козырем" Гофмана…"

Мы приехали в Виладжио Олимпико, когда американские атлеты уже успели обжиться и в последний раз попытали силу. Но первое, что мы постарались узнать,– это где и когда нам выступать.

Первый день соревнований по тяжелой атлетике – 7 сентября. Атлетам тяжелого веса выступать в ночь с субботы на воскресенье – с 10 на 11 сентября. Место соревнований –"Палаццетто делло спорт" великого архитектора Нерви. Он первым применил арку без распора. Вот он, мой день!.. Вот она, сшибка в великой гонке.

Всех назовет своими именами великая гонка.

Мой мир. Мой!..

Церемония открытия Игр – 25 августа.

К стадиону все делегации следовали пешком, но организованно, строем. Это был долгий путь, медленный, с остановками. Шли раскаленными улицами, затем, перед самым стадионом,– через Тибр, кажется, мостом Герцога Д'Аоста. Однако от приморенности зноем – ни следа. По тротуарам – толпы. Каких только флажков нет! И выкрики на всех языках. Но в памяти осел взволнованно-звучный глас: "Здорово, Русь!" Вырвался из-за голосов – неожиданный, счастливый…

И потом я понес знамя среди рева трибун и выкриков "Браво, Руссия!" Мы шагали за командой Венгрии.

В ответственности нести знамя, отвечать за него я одеревенел. Нести знамя, как у нас на демонстрации? На плече? Упереть древко в живот, как большинство? А уже вот поле, аплодисменты! Я и захватил древко за самый кончик, а руку вытянул. Стадион дрогнул и заревел.

Знамя команды США держал негр Рафэри Джонсон, легкоатлет-десятиборец, хозяин отменного мирового рекорда. Мог ли кто предположить, что спустя неполных восемь лет, 4 июня 1968 года, на его глазах в кладовой гостиницы "Амбассадор" будет смертельно поражен в голову сенатор Роберт Кеннеди – брат застреленного в Далласе 22 ноября 1963 года президента США Джона Кеннеди? Рафэри Джонсон был телохранителем сенатора Роберта Кеннеди – кандидата в президенты США, вознамерившегося покарать, кроме всего прочего, и убийц брата…

"…Люди бегали, падали, вставали. Векер сгреб убийцу… пытаясь вырвать у него револьвер. Вместе с Минaсяном (Векер, Минасян-служащие отеля "Амбассадор".– Ю. В.) они прижали его к стальному кухонному столу. Но кулак убийцы словно окаменел, и восьмизарядный револьвер продолжал стрелять…

В этот момент через толпу прорвался огромный, почти двухметровый, негр, весящий 130 килограммов,– личный телохранитель Кеннеди, бывший профессиональный футболист Рузвельт Грайер,– и припечатал всех троих к столу своим мощным телом. Сверху навалились и другие, в том числе и второй телохранитель Кеннеди, бывший олимпийский чемпион в десятиборье Рафэри Джонсон. Он и подобрал револьвер…

А в центре этой сцены лежал упавший навзничь Роберт Кеннеди, 42 лет, разбросав руки в стороны и слегка подогнув ноги, временами открывая глаза…" (За рубежом, 1968, 5-11 июля. С. 23-24 (перепечатано из "Ньюсуик", Нью-Йорк).