Я выступил 10 сентября, а через день агентство Ассошиэйтед Пресс оповестило мир:

"Токкоа, штат Джорджия, 12 сентября.

Американский силач вызывает советского.

Силач Пол Эндерсон, чьи мускулы вызывали когда-то благоговейное уважение в Советском Союзе, послал тяжелоатлетический вызов русскому, который вырвал у него олимпийские рекорды.

"Я поеду куда угодно",– заявил вчера Пол Эндерсон, вызывая Юрия Власова, чья победа в 1960 году в Риме среди атлетов тяжелой весовой категории была событием. Власов поднял 537,5 кг в трех подходах, затмив рекордные эндерсоновские 512,5 кг. Сейчас 360-фунтовый тяжелоатлет из Джорджии, а также профессиональный боксер говорит: "Мое профессиональное выступление далеко превысит все, что он сможет показать"".

Вызов подали крупнейшие американские газеты, в том числе и "Нью-Йорк тайме". Не только у Эндерсона, но и у Хоффмана были все основания надеяться на реванш. Американцы по-прежнему преобладали в тяжелом весе.

На 31 декабря 1960 года первые шесть лучших результатов года соответственно распределялись: Ю. Власов (537,5 кг), Д. Брэдфорд (512,5), Д. Эшмэн (503), Н. Шемански (500), А. Медведев (490), Р. Зирк (483 кг) – четверо американцев и двое русских, но Медведев выбывал из борьбы. А поодаль, в стороне, еще не совсем развенчанный "монарх силы"– Пол Эндерсон, в решимости навести порядок.

Так законами большого спорта победа всегда предполагает новые испытания, гораздо более серьезные. Миг победы и есть покой. Другая форма покоя несовместима с природой большого спорта.

"Победителей Олимпийских игр награждали венком, свитым из оливковой ветви. Эту ветвь срезал золотым ножом со святого оливкового дерева двенадцатилетний отрок, мать и отец которого были еще живы. На счастливых победителей судьи возлагали венки в Олимпии, в храме Зевса, и оттуда они, сопровождаемые пением и музыкой, начинали свое шествие через священную рощу. Подлинное великолепие, блеск и торжество достигали здесь своей кульминации. Все облачались в тканные золотом и серебром праздничные одежды, сияние солнца отражалось в сокровищах и драгоценностях, которые несли делегации государств и городов. При этом в честь победителей раздавались песенные экспромты и пели импровизированные хоры…" (Мёзэ Ференц. Современные Олимпийские игры. Будапешт, изд. Корвина, 1961. С. 14. В этом фундаментальном справочнике серьезные неточности. Ничего нет об олимпийских соревнованиях по тяжелой атлетике 1896, 1905 годов. Неверны написания имен. Не разъяснены изменения в программе соревнований, что дает неверное представление о турнирах).

Еврипид – один из творцов классической драмы. Реалист-трагик не одобрял пристрастия сограждан к атлетике, точнее – к силе во имя силы: "…среди известных в Греции профессий нет более несчастной, как профессия атлета! Во-первых, эти люди никогда не умеют хорошо жить! В самом деле, как может человек, превратившийся в раба собственного желудка, работать, чтобы создать средства, достаточные для поддержания своей семьи?! И к тому же они совершенно непривычны к бедности, живя всегда в полном довольстве; характер у них тяжелый, ибо в молодости в расцвете сил и своей славы они мнят себя гордостью своих городов; в старости они стараются свалить все заботы о себе на своих сограждан…"

А жил Еврипид в эпоху расцвета Олимпийских игр. В 440 году до н. э. ему исполнилось сорок лет. В тот год проходили 85-е Олимпийские игры.

В 67 году до н. э. Нерон выступал на 211-х Олимпийских играх. Император, разумеется, не имел соперников. Однако "олимпиец" ухитрился сверзнуться с колесницы.

И все же судьи, не дрогнув, провозгласили Нерона победителем. Нерону везло и на благодарную память, когда не то чтобы судьям, а любому римлянину он уже не мог ничем угрожать. Светоний пишет не без удивления и досады: "Тем не менее было немало и таких, которые еще долго спустя весною и летом украшали его гробницу цветами; на рострах выставляли также его изображения в ширококамчатой тоге или его эдикты, словно он был жив и словно ожидалось скорое его возвращение…" (Светоний Гай Транквилл. Жизнеописание двенадцати цезарей. М., Академия, 1933. С. 420). Надо полагать, ожидали возвращения не на олимпийский стадион. Кнут и плаху не все принимают несчастьем.

Искуснейший врач древности Гален высказался не менее определенно: "…атлеты не способны в силу своей тучности и лени помочь друг другу в беде, скорее способны лишь советовать, чем делать, выполнять что-либо… Толстый живот не делает ум острее" (Высказывания Еврипида и Галена приведены в журнале "Геркулес" Иваном Лебедевым – дядей Ваней).

Поэт Пиндар считает: "Победитель всю свою жизнь пользуется сладостным спокойствием за свои подвиги, и это счастье, не имеющее границ,– высший предел желаний каждого смертного" (Соболев П. Олимпия. Афины. Рим. М., Физкультура и спорт 1960. С. 35).

В юности мое представление об атлетах вполне соответствовало дохристианским суждениям Еврипида и Галена (впрочем, так думали в древности не только они, высказывались еще более непримиримо).

Гиревой же спорт меня отталкивал. Что увлекательного в однообразном накачивании мышц! Каким умом надо обладать, дабы находить удовольствие в животных и самодовольных упражнениях! Не мог взять в толк я и восторга соревнований: что за красота в безобразном натуживании, раскормленных телесах, где, в чем праздник изящного, совершенного?! Балаган! Балаганное зрелище! И чувства наипростейшие, низшего разряда. Я решительно относил тяжелую атлетику к спорту ограниченных, соревнования – к ярмарке силачей. Именно силачей.

Зато легкая атлетика, а в ней метания, покоряла. Я бредил тренировками, победами, и знай я тогда Еврипида, ни за что не согласился бы с ним. Для меня легкая атлетика являлась совершенством движений, естественностью и благородством состязаний.

Я был слушателем первого курса Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского – рядовым по званию. В декабре 1953 года мне приказали выступить за факультет на академических соревнованиях ("Власов, шаг вперед!" Я сделал шаг. "Будете выступать за факультет по штанге". По шеренгам ехидный шепоток. "Явитесь в шестнадцать ноль-ноль в спортивный зал академии. Становитесь в строй"). Там же, на соревнованиях, научили приблизительному жиму, рывку и толчку. Я выжал 80 кг, вырвал 75 (ну и мерзким мне показался рывок!), толкнул 95 (взял же на грудь 105 кг). Азарта и в помине не было.

Однако я поддался уговорам тренера по тяжелой атлетике. Знал: сила понадобится для метаний, а зима все равно пропадала для легкоатлетических тренировок. Москва имела единственный зимний манеж – при МГУ, даже сборной команде страны не хватало места. В последнем классе Саратовского суворовского училища я выиграл на Всесоюзных соревнованиях суворовских, нахимовских и военных подготовительных училищ (свыше 30 команд) первое место в метании гранаты и второе – в толкании "мужского" ядра. До сих пор привязан к стадиону, жаден на зеленое поле, сектор для метаний… Не сомневаюсь: в метаниях достиг бы гораздо более внушительных результатов. Я привязан к ним был по-настоящему, понимал и был отлично подготовлен. Даже 100 м при собственном весе около 100 кг я пробегал почти за 12 секунд. Для тех условий, в которых я вырос, и того времени – недурной показатель.

В 1961 и 1962 годах на всесоюзных сборах в Леселидзе – в то время центральной спортивной базе страны – специальные исследования проводил Юрий Иванович Черняев. На полидинамометрическом стенде определялась относительная сила различных групп мышц (сила в перерасчете на 1 кг личного веса) и скрытые периоды двигательной реакции. Что самые производительные и, следовательно, важные мышцы у тяжелоатлетов – разгибатели бедра, голени, стопы, измерения свидетельствовали безоговорочно. От силы ног зависят результаты в рывке и толчке. Руки являются своего рода лямками. Они как бы привязывают штангу к атлету, а тяжесть поднимают, разгоняют и выкатывают на прямые руки мышцы ног и туловища. Поэтому непреложным законом темповых упражнений является выключение рук из работы. Этот закон формулируется тренером кратко: "Выключи локти (руки)!"