Люцифер подчинился, но Стоун чувствовал его нерешительность. Дэниель остановился и снова вопросительно посмотрел на муравья.

– Что еще?

– Я настоятельно не советую сейчас туда возвращаться, – сказал Люцифер после явной заминки. – Положение очень серьезное. Возможно, предстоит бросок.

Стоун замер.

– Уже сейчас? Но еще слишком рано.

– События развиваются очень быстро, – продолжал Люцифер. – Пришлось созвать нескольких инспекторов, чтобы обсудить создавшееся положение и принять решение, что делать.

– Но это невозможно, – протестовал Стоун. – Мы впервые за пятьдесят лет пребывания здесь…

– Конечно, подобное – редкость, – перебил его Люцифер, – но такое уже случалось. Исконные жизненные формы здешнего мира обладают необыкновенной жизнестойкостью.

– Вы можете приостановить подготовку? – встревоженно спросил Стоун.

– Не знаю, – ответил Люцифер, – критическая граница достигнута, но еще не пройдена. Инспекторы делают все, что могут. Окончательное решение следует ожидать по истечении пяти-шести дней.

– Пять-шесть дней…

Взгляд Стоуна против его воли устремился к закрытой двери позади Люцифера, двери в комнату, в которой он пришел в себя. Где-то там внутри хранятся все его воспоминания, все его большие и маленькие секреты, и тот проклятый момент, который может стоить ему жизни.

Но, может, у него еще есть шанс, слабая надежда. Одна только мысль о риске, на который придется пойти, доставила почти физическую боль. Он сравнил бы себя с человеком, оказавшимся на горящем корабле и не умеющим плавать.

Если бы она не была уверена в обратном, то поклялась бы, что мужчина мертв. Он сидел прямо, как одеревенелый, на краю узкой койки, составлявшей единственное убранство комнатки по ту сторону стеклянной перегородки. В его глазах была та же пустота, что и у джередов, но не теплилось такое же глубоко скрытое тайное знание. Грудь его поднималась и опускалась в ритме тяжелого размеренного дыхания.

– Это… страшно, – прошептала Черити.

Ее взгляд остановился на бледном, как смерть, лице молодого человека. И хотя она знала, что стеклянная перегородка прозрачна только с одной стороны, все же не могла отделаться от ужасного чувства, что его глаза тупо уставились на нее.

– Что вы с ним сделали? – сдавленно спросил Скаддер.

По отражению в стекле Черити заметила, что тот повернулся назад и сделал шаг в сторону Гартмана. Она устало отвела взгляд от бледной фигуры в соседнем боксе и обернулась.

– Скаддер, ну пожалуйста… – взмолилась Лейрд. Хопи остановился, но его глаза все еще полыхали гневом. Черити не удивилась бы, если б этот малый, не долго думая, набросился на уступавшего ему в росте лейтенанта.

– Мы с ним ничего не делали, – вяло ответил Гартман. Был заметен ужас, которым наполнял его вид мужчины на койке. – Я же уже говорил, имеются определенные затруднения.

– Затруднения? – Скаддер громко рассмеялся и осуждающе показал на солдата. – Вы называете это затруднениями? Это же, черт его побери, зомби, Гартман!

Черити устало повернулась к лейтенанту.

– Что произошло?

– Не знаю, – признался Гартман. – Некоторые из тех, кто просыпается, становятся… такими.

– Некоторые? – переспросила Черити. – Точнее, не все?

– Нет, – ответил Гартман. – Примерно треть.

С беззвучным стоном Черити закрыла глаза. Треть. Это означает ни больше, ни меньше, что в подземной крепости в таком ужасном состоянии находятся более трех тысяч человек.

– Вы знали об этом? – тихо спросила она. Гартман покачал головой.

– Что есть такой риск, нам было ясно. Каждый из этих парней добровольно пошел сюда, капитан Лейрд. И каждому в отдельности разъяснялось, что его шансы проснуться в лучшем случае составляют около восьмидесяти процентов. Но такого развития событий никто не мог предвидеть.

– Даже, если бы вы предвидели такое, вы пошли бы на это, ведь так? – сердито спросил Скаддер. – В любом случае из трех человек вы получаете одного.

– Мы же не знали, что так будет! – защищался Гартман. – Черт побери! Мы и раньше будили людей, но подобного еще никогда не случалось!

– Что с ними произошло? – быстро спросила Черити, чтобы Скаддер не успел что-либо вставить. – Я надеюсь, вы их обследовали?

– Конечно, – ответил Гартман, бросая последний сердитый взгляд на хопи. – Физически они совершение здоровы, но находятся в состоянии полного ступора, почти не реагируют на внешние раздражения, даже на боль.

– Может быть, это обусловлено методом, посредством которого они погружены в глубокий сон, – вставила Нэт с деловитым видом, удивившим Черити.

Гартман беспомощно посмотрел на кочевницу и пожал плечами.

– Возможно, но не безусловно. Я уже говорил: только восемь из десяти просыпаются. Но это… совершенно необъяснимо.

Пока Нэт и Гартман продолжали разговор, Черити снова подошла к стеклянной перегородке и стала наблюдать за молодым человеком по ту сторону. Солдат двигался: медленно, как марионетка, за нитки которой дергал неопытный артист, приподнялся, сделал неуверенный шаг к стеклу и поднял руки.

Черити инстинктивно отпрянула от перегородки, разговор за ее спиной резко оборвался.

– Что, черт побери…? – пробормотал Скаддер.

Солдат с каким-то возгласом наткнулся на стекло, которое с его стороны имело зеркальную поверхность, и прижал к нему руки. Взгляд его пустых потухших глаз искал Черити.

– Черити! Помоги… нам… – шептал он.

Скаддер громко втянул в себя воздух, а Черити в полной растерянности неподвижно смотрела на изможденное лицо по ту сторону стекла.

– Помоги… нам, – повторил шепчущий голос.

– Просто невероятно! – бормотал Гартман. – Он не мог вас видеть. И он не может знать вашего имени!

Солдат закачался. Его руки со страшным шумом соскользнули по стеклу вниз, он осел на колени, как если бы последние силы покинули его тело, но взгляд все еще упирался в Черити. И хотя его глаза все еще оставалась мертвыми и пустыми, Черити отчетливо почувствовала отчаянную просьбу, стоявшую в них.

И тут она поняла. С каждой секундой ей становилось все яснее, о чем напоминали ей эти глаза. Она также поняла, как же страшно все они заблуждались. Но прежде чем солдат рухнул на пол, Черити повернулась кругом и выбежала за дверь.

– Вы сошли с ума! – воскликнул Крэмер, усилием воли стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие, потом посмотрел на Черити, как бы ожидая реакции на свои слова, швырнул карандаш, который держал в руках, и резко встал. – Я же вам объяснял, что сейчас никто не должен покидать станцию. А вы требуете от меня дать в ваше распоряжение вертолет, чтобы лететь назад к тем дикарям, из рук которых наши люди с таким трудом вас вырвали?

– Это совсем не та ситуация, когда я могу уступить, – сказала Черити.

Но Крэмер перебил ее сердитым жестом.

– И вы даже не хотите сообщить мне причину! – раздраженно продолжал он. – Подумайте, капитан Лейрд, что бы вы сделали на моем месте?

– Не знаю, – призналась Черити. – Но я хотя бы поразмыслила над этим.

– Над чем? – Крэмер попытался шутливо улыбнуться, но у него получилась только гримаса. – Над этой… этой совершенно невероятной историей, которую вы мне рассказываете?

– Я знаю, что она воспринимается, как невероятная, – согласилась Черити. – Но я также знаю, что права. Что бы ни случилось с вашими солдатами, это как-то связано с джередами. Боюсь, что произойдет катастрофа, если мы ничего не предпримем.

Крэмер приглушенно рассмеялся. Казалось, он порывался вспылить, но ограничился только взмахом руки и опустился в мягкое кожаное кресло, которое от толчка стало вибрировать.

– Даже если бы я хотел, мисс Лейрд, я не мог бы в данный момент отпустить вас.

– Что это значит? – возмутился Скаддер. – Мы в плену?

– Конечно, нет, – поспешно ответил Крэмер. – В данный момент никто не может покинуть станцию. И это касается не только вас, но вообще всех. И даже меня.