«Немецкую идеологию» и «Критику политической экономии», точнее говоря, главу о Фейербахе в первом случае и «Введение» во втором, сближают не только перечисленные моменты аналогии. В рукописи 1857 – 1858 гг. снова появляется целый ряд понятий, терминов, тем, фигурировавших в «Немецкой идеологии», совершенно или почти отсутствовавших целое десятилетие во всех последующих произведениях Маркса и Энгельса и, казалось бы, уже преодоленных дальнейшим развитием марксизма. В 1857 г. Маркс как бы снова возвращается к проблематике 1845 г., чтобы совершить в области материалистического понимания истории новый решающий шаг вперед.
Один пример такого возвращения мы уже видели, это – вторичное появление категории «общение». Другой пример – тема превращения истории во всемирную историю, которая фигурировала в «Немецкой идеологии» как один из выводов, вытекающих из материалистического понимания истории[290], и вновь появляется в 1857 г.: «Влияние средств сообщения. Всемирная история существовала не всегда; история как всемирная история – результат»[291]. Третий пример показывает, между прочим, как сопоставление рукописи 1857 – 1858 гг. с «Немецкой идеологией» помогает понять некоторые трудные места. Так, во «Введении» мы встречаем следующее, не вполне ясное, конспективно намеченное положение: «Исходный пункт, естественно, – природная определенность; субъективно и объективно; племена, расы и т.д.»[292]. А в первой главе «Немецкой идеологии» находим ключ к пониманию этого места. Маркс и Энгельс формулируют там предпосылки, из которых исходит объективный исторический процесс, а следовательно, и материалистическое понимание истории: «Предпосылки, с которых мы начинаем, – не произвольны… это – действительные предпосылки… Первая предпосылка всякой человеческой истории – это, конечно, существование живых человеческих индивидов. Поэтому первый конкретный факт, который подлежит констатированию, – телесная организация этих индивидов и обусловленное ею отношение их к остальной природе. Мы здесь не можем, разумеется, углубляться ни в изучение физических свойств самих людей, ни в изучение природных условий – геологических, оро-гидро-графических, климатических и иных отношений, которые они застают». Далее в рукописи «Немецкой идеологии» перечеркнуто: «Но эти отношения обусловливают не только первоначальную, естественно возникшую телесную организацию людей, в особенности расовые различия между ними, но и все ее дальнейшее развитие – или отсутствие развития – по сей день» (перечеркнутая фраза заканчивается). «Всякая историография должна исходить из этих природных основ и тех их видоизменений, которым они благодаря деятельности людей подвергаются в ходе истории»[293]. Теперь конспективно намеченная мысль во «Введении» становится совершенно понятной. Подлинно научная, материалистическая историография должна исходить из телесной организации, физических свойств людей и из природных условий, в которых они живут и которые они своей деятельностью преобразуют; эти первичные материальные условия жизни и деятельности людей (природные условия, внешняя природа) определяют их собственную телесную организацию (внутренняя природа), в частности племенные и расовые различия, и само развитие людей. Одним словом, исходные моменты – это человек и его отношение к природе. Или, как были определены в «Немецкой идеологии» предпосылки, из которых исходит материалистическое понимание истории: «Это – действительные индивиды, их деятельность и материальные условия их жизни…»[294] Таким образом, в указанном пункте «Введения» намечается рассмотрение предпосылок истории и ее материалистического понимания.
Именно то общее, что сближает «Немецкую идеологию» и цикл работ 1857 – 1859 гг., и позволяет выделить то специфически новое, что появляется только на этой последней ступени развития. Это отличное от общего новое и составляет само развитие[295]. Наиболее резко это специфически новое выступает на последнем этапе данного периода – в предисловии к «К критике политической экономии». Здесь как результат дальнейшего развития материалистического понимания истории появляются существенно новые элементы как в понимании структуры общества, так и в периодизации истории.
Как уже отмечалось, к 1859 г. завершается процесс выделения производственных отношений как определяющих из всей совокупности общественных отношений. На место тезиса «Немецкой идеологии»: «производительные силы определяют форму общения», – окончательно приходит положение: «производительные силы определяют производственные отношения». И хотя категория «общение» не исчезает начисто, все-таки симптоматично, что в дальнейшем она употребляется крайне редко и встречается почти исключительно в составе сложного термина «отношения производства и общения», да и то в значении, близком к понятию обмена (преобладающий русский перевод: «отношения производства и обмена»)[296].
Но главное даже не в этом. Важнее то, что в рассматриваемое время в системе категорий марксизма появляется новое понятие – «экономическая общественная формация».
Как упоминалось, впервые термин «общественная формация», которому этимологически, начиная с рукописи «Немецкой идеологии», предшествовал термин «форма общества», появился в самых последних строках рукописи «Критика политической экономии», следовательно, в мае 1858 г.[297] Вот это историческое место: «Система производства, основанная на частном обмене, есть прежде всего историческое разложение этого первобытного коммунизма. Однако целый ряд экономических систем, в свою очередь, занимает промежуточное положение между современным миром, где меновая стоимость господствует над производством во всю ширь и глубь, и такими общественными формациями, основу которых составляет общинная собственность, хотя уже разложившаяся, но без того, чтобы…» И как раз здесь, на этом интереснейшем месте, рукопись «Критики политической экономии» обрывается. Но, как видим, в этом первом случае словоупотребление еще не стало строго терминологическим, значение нового термина пока несколько отличное, менее определенное, чем то, которое сложится позднее.
Полный термин «экономическая общественная формация» вместе с определившимся значением этого понятия мы находим впервые в предисловии Маркса к «К критике политической экономии», следовательно, в январе 1859 г. Мы умышленно употребляем здесь этот термин в той форме, в какой он фигурирует во всех случаях у Маркса (ökonomische Gesellschaftsformation), а не в той, в которой он употребляется обычно в нашей современной литературе («общественно-экономическая формация»), поскольку впоследствии выработанное Марксом понятие подверглось определенному переосмыслению. Попытаемся теперь выяснить содержание этого понятия у Маркса.
Прежде всего следует констатировать, что это понятие было выработано именно Марксом. Об этом свидетельствует не только тот факт, что впервые оно появляется в рукописи Маркса, но и тот, что, фигурируя многократно (порядка 40 раз) в работах Маркса, оно почти не встречается в текстах Энгельса. Исключение составляют, насколько удалось установить, только три случая, причем в одном из них Энгельс конспектирует «Капитал»[298], а в другом употребляет это понятие не в строго терминологическом смысле[299].
В предисловии к «К критике политической экономии», где мы находим первые определения понятия экономической общественной формации, сразу же обнаруживаются и два аспекта этого понятия, вернее, два смысла, в которых оно употребляется.
