Не включая свет, чтобы оттянуть момент возвращения в реальность, она стала готовиться принять ванну. Завернув волосы в тугой узел на макушке, она скрепила их пригоршней шпилек. Когда ванна наполнилась водой, Лаки сняла трусики и осторожно улеглась, позволяя воде касаться тех мест, каких еще не касался ни один мужчина. Потом она медленно погрузилась по самую шею и позволила себе расслабиться. Спустя нее сколько минут она уже пребывала в состоянии ПОЛНОЕ удовлетворения. Вот тут-то ее и настигло воспоминание о нежных объятиях Ника Шено. В самом низу живот мягко защекотало, и Лаки со стоном сжала бедра. Он, снова испытала восхитительное ощущение от прикосновения к его широкой груди и сильным плечам, вспомнила, как его мужское естество пыталось вырваться из ставших внезапно тесными брюк, вспомнила невероятный контраст между нежными руками и обжигающе страстными поцелуями. |

Внутри ее постепенно разгоралось пламя желания. Она была женщиной, и ей не чужды были естественные потребности в ласке и физической близости с мужчиной.

Однако ей казалось крайне опасным удовлетворение этих потребностей с Ником Шено.

Испытывая неприязнь к себе самой. Лаки вышла из ванной, позволяя каплям воды беспрепятственно стекать вдоль тела на резиновый коврик. Внутренний огонь не желал утихать, и каждое прикосновение жесткого махрового полотенца к ставшей сверхчувствительной коже лишь разжигало его.

— Да что это со мной? — простонала она, роняя полотенце на край ванны. — Этот человек мне даже не нравится! Почему я все время вспоминаю его?

Она обернулась, чтобы посмотреть на свое отражение в висевшем над раковиной зеркале. Со слегка запотевшей поверхности стекла на нее смотрело ее изменившееся лицо. Она почувствовала в Нике мужчину, который, как она подозревала, жаждал получить от нее то, что она еще не была готова ему дать.

После тех жарких поцелуев ей будет трудно снова хладнокровно взглянуть ему в лицо и уж вовсе невозможно вернуться к тем отношениям, которые связывали их до этого вечера. Откровенно говоря Лаки боялась их развития.

— Мне очень жаль, мистер Шено, но это все, что нам удалось выяснить о Дитере Марксе. Последний раз его видели приблизительно в 1950 году в Южной Америке, точнее, в Венесуэле. О его смерти ходили упорные слухи, но тела так никто и не видел.

Нахмурившись, Ник повесил телефонную трубку и только тут вспомнил, что даже не поблагодарил детектива за предоставленную информацию. Уил Арнольд был с ним предельно честен, что само по себе заслуживало благодарности. Каждый день в городе совершались гораздо более серьезные преступления, чем предполагаемое покушение на жизнь Ника или его отца, и Арнольд вполне мог отказать ему в помощи, посоветовав нанять частных детективов. И уж конечно, он имел полное право отказать ему в информации о Дитере Марксе. И все же Детектив отнесся к Нику весьма и весьма сочувственно, за что Ник был бесконечно ему благодарен.

Хуже всего было то, что сообщение о Дитере Марксе практически ничего не добавило к сложившейся картине. Предположим, он и впрямь мог глубоко ненавидеть его отца, но это все же не доказывало его непосредственную причастность к покушению на убийство. Полученная от детектива информация не помогла решить ни одну из имевшихся у Ника проблем.

Единственным выходом из создавшегося положения оставалось строжайшее соблюдение мер предосторожности. Было ясно одно: кто-то хочет уничтожить семью Шено любым способом, вплоть до убийства, ярким свидетельством чего послужила неудавшаяся попытка взорвать автомобиль Ника.

— Ник, кто это звонил? — спросил Пол, коляску которого Кьюби вкатил в библиотеку.

Ник хотел было что-нибудь соврать, потому что лишние переживания все равно не привели бы ни к чему хорошему. Однако, увидев любящие глаза отца, изменил свое решение. Окажись он на месте Пола, тоже хотел бы знать всю правду.

— Это был детектив Уил Арнольд. У него пока нет достоверных сведений о Дитере Марксе. В последний раз его видели в Венесуэле, а потом пришло сообщение о его смерти.

— Тогда кто же играет против нас? — слабым дрожащим голосом спросил Пол.

— Остается только гадать, — покачал головой Ник. Ободряюще похлопав отца по плечу, он сурово взглянул на Кьюби. — Как следует заботься об отце, пока меня не будет. Если понадоблюсь, я буду в казино.

— Все будет сделано как надо. Ник. Можешь на меня положиться, — твердо сжал губы Кьюби, одновременно выпрямив широченную спину и крепко сжав кулаки.

Удовлетворенно кивнув. Ник слабо улыбнулся:

— Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Кьюби. Увидимся завтра утром.

С этими словами Ник стремительно вышел. Глядя вслед сыну. Пол мысленно проклинал старческую немощь, приковавшую его на всю оставшуюся жизнь к инвалидному креслу, а Кьюби делал вид, что не замечает отчаяния своего хозяина.

Эль Гато покинул свою асиенду в неописуемом гневе. Бледно-голубые глаза яростно сверкали. Его планы снова рухнули. Он дорого заплатил второму человеку, который должен был осуществить его план мести. Однако, как оказалось, он не умел держать язык за зубами, поэтому пришлось навсегда закрыть рот этому Вудро Москони. При мысли о том, как жестоко наказали провинившегося бандита, Эль Гато удовлетворенно ухмыльнулся.

Солнце припекло, и под ногами шедшего через рыночную площадь Эль Гато клубилась горячая пыль. На нем были белоснежный полотняный костюм и широкополая шляпа, скрывавшая глаза.

Несмотря на жару, рынок кишел продавцами и покупателями, чей громкий торг иногда перекрывали пронзительные вопли ребятишек, увлеченно игравших между торговыми рядами. В самом конце улицы оживленно толпилась большая группа мужчин, с азартом наблюдавших за бойцовыми петухами. Со всех сторон сыпались ставки.

По мере приближения к месту боя Эль Гато все отчетливее видел взлетавшие над головами мужчин петушиные перья, что было безошибочным признаком окончания боя. Острый запах мужского пота смешивался с приторным запахом свежей крови.

Внезапно раздался всеобщий вопль радости и разочарования одновременно. Похоже, один из петушиных боев закончился. Бездыханное тело побежденного петуха было брошено к забору.