Город носил имя Лонх. Он раскинулся среди высоких холмов восточной Бритунии, недалеко от границ Коринфии и Немедии, как раз на пересечении двух древних торговых дорог, ведущих через горные перевалы. В давние времена здешние места были весьма оживленными, и Лонх процветал. Но минули столетия, торговые пути оказались забыты, путешественники проложили новые тропы. И вот уже многие годы некогда великий город лежал в руинах. Лишь случайный караван теперь останавливался в Лонхе, укрываясь за стенами от беспрестанно дующего меж холмов ветра. Пастухи пасли коров и овец там, где когда-то цвели пышные сады богатых торговцев Лонха. Однако в последнее время город начал потихоньку оживать. Через перевалы по одному, по двое, небольшими группами, а иногда и большими отрядами со всех четырех сторон к городу сходились люди. Многие были верхом: одни - на конях, другие - на верблюдах. Но шли и пешком, и среди этих людей некоторые были скованы за ошейники в вереницы. Большинство из вновь прибывающих были мужчины, но встречались также и женщины. Уже близился вечер, когда на вершине последнего холма остановился одинокий путник и начал оглядывать извилистую пыльную дорогу, ведущую к городу. Красное солнце отбрасывало длинные тени и окрашивало западные стены более высоких строений в ядовито-красный цвет. Стены Лонха были низкими, выложенными из грубо обтесанного камня. Много камней осыпалось, и в стенах зияли дыры. Массивные ворота давно сгнили, и город был открыт всякому, кто желал войти. Большинство сохранившихся строений - приземистые, но местами возвышались башни в четыре или в пять этажей высотой, являвшиеся когда-то роскошными обиталищами богатеев. Кое-где из прохудившихся крыш к ясному небу устремлялся дымок. Пока подошедший разглядывал город, в ворота вошли несколько запоздалых путников. Человек, глядевший с холма, был огромный, с крепкими руками и с обнаженным, покрытым шрамами торсом, который обдувал сейчас резкий ветер. Одет он был в сапоги, отороченные мехом, и набедренную повязку из волчьей шкуры. На широченные плечи наброшена, как единственная уступка погоде, короткая мохнатая накидка из козьей шкуры. Запястья и предплечья обмотаны крепкими ремнями с бронзовыми заклепками, а на поясе висели длинный меч и прямой кинжал с широким клинком. Ветер ворошил копну спутанных черных волос, длинные пряди прилипли ко лбу и щекам, но путник, казалось, этого не замечал. Он неподвижно застыл. Полыхающие голубым льдом глаза жадно осматривали город. Видимо, довольный осмотром, гигант решительно двинулся к Лонху. В сотне шагов от города черноволосый великан северянин присоединился к небольшой группе людей, подходивших с востока. Крепкие, увешанные оружием мужики имели вид отчаянных головорезов. Однако на северянина дернуться они не посмели. - Приветствую тебя, незнакомец, - сказал их предводитель, одетый в рубаху и штаны из стеганого шелка. И одежда, и сам человек уже повидали свои лучшие дни, но тем не менее предводитель вел себя с гордым достоинством. Вижу, еще один искатель приключений надеется найти утешение в веселой компании Лонха! Говоривший имел отвислые усы, и в чертах виднелось что-то восточное, но волосы были каштановые, а глаза светло-зеленые. - Я слышал, что здесь можно переночевать, не рискуя наутро оказаться в подземелье или на виселице, - ответил путник с черной гривой. - Насколько я вижу, кроме этого, город мало что может предложить. - Он пошел рядом с предводителем. - На востоке стало так же, как и на севере? - Похоже, что да. Я Ки-Де из северо-восточной Гиркании, из клана Черепахи. Новый каган издал указ, запрещающий разбой, и разбил мой клан, который никогда не пятнал себя презренным трудом на полях и в мастерских. Мы услышали об этом месте за горами, где человек может быть спокоен, несмотря на свое прошлое. Я не люблю городов, но скоро настанет зима, и даже разбойнику надо иметь кров. - Я Конан из Киммерии, - сказал человек с черной копной волос. - Я наемник, в последнее время служил в одном приграничном бритунийском княжестве. Князь поднял восстание против союзников и проиграл. Он протянул руку, и гирканиец пожал ее. - Да! За это могут невзлюбить человека. - Ки-Де передернул плечами, поправив лямку, на которой висел колчан. Сабля, висящая у пояса, была короткой и кривой. - Так и произошло, - подтвердил его слова киммериец. - За оставшимися в живых товарищами гонялись по холмам, как за оленями. В горной деревушке я услышал об этом месте. Как ты и говоришь, приближается зима, а в горах нельзя оставаться при северном ветре, если нет стен, крыши и очага. У городской стены они приметили грубо сделанные из палок и веток загоны для животных. В загонах находились овцы, козы, коровы и свиньи. В другом месте простолюдины в рубахах из шкур охраняли плетеные клетки, набитые курами, утками и гусями. - Местные жители быстро почуяли выгоду, - произнес Конан. - Люди, видевшие в жизни лишь несколько медяков, за этих животных запросят серебро и золото. - Крестьяне всегда сбегаются на запах наживы, - ответил Ки-Де. Он смачно плюнул на землю. - Тебе стоит посмотреть, как они выползают из своих лачуг после битвы, чтобы раздеть и ограбить мертвых. - Я видел это много раз, - мрачно сказал Конан. - Только они не всегда терпеливо ждут, когда человек умрет. Они убивают раненых. А зачастую, если у человека не осталось сил сопротивляться, они могут, даже не убив его, просто отрубить у живого пальцы, чтобы снять кольца, или руку, чтобы забрать браслет. - Это двуногие свиньи! - произнес один из гирканийцев. Конан пожал плечами: - У них столько же причин не любить солдат, как и у нас. - Он оглядел своих новых знакомых, многие из которых хромали, будто ноги у них были стерты. - Я редко видел, чтобы представители вашего народа ходили пешком. Гирканийцы были кочевниками, всю жизнь проводившими в седле, их охватывал ужас при мысли о пешем переходе. Ки-Де смущенно улыбнулся: - Несколько дней назад, когда мы спали, на нас напали люди кагана. Они забрали всех наших лошадей, однако мы сумели ускользнуть в темноте. Преследовать нас не стали, так как решили, что без лошадей мы и сами скоро погибнем. - Несколько дней назад я тоже ехал верхом, - сказал Конан. - Грабитель пытался издали убить меня. Он оказался плохим стрелком и промахнулся, но стрела попала в мою лошадь. Я прикончил негодяя. Затем припрятал седло, но не думаю, что когда-нибудь вернусь, чтобы забрать. Они прошли через то, что раньше было воротами, и очутились в самом Лонхе. Низкие, землистого цвета стены домов казались уныло однообразными, а сброд, болтающийся на улицах, наверное, притащился в город со всей Великой Хайбории. Тут были жители пустынь в длинных полосатых халатах, в шелковых немедийских балахонах, встретились даже несколько человек в обтягивающей разукрашенной одежде аквилонских модников. Конан увидел суровых путешествующих купцов и людей, которые явно были дезертирами из армий соседних земель. Попадались женщины в одежде заморанских блудниц и другие, менее счастливые, обреченные заниматься тем же ремеслом, но носящие рабские цепи. - Необычное место, - подумал вслух Конан. - Призрак города, вновь обретший жизнь. - Мой друг! - произнес Ки-Де, обращаясь к хорошо вооруженному торговцу, охраняющему палатку, где он продавал бальзамы и целебные мази для людей и лошадей. - Где усталый путник может найти стол и кров подальше от этого проклятого ветра? - Я думаю, что таких, как вы, лучше всего обслужат в "Красном орле", ответил торговец, указывая на один из похожих на башню домов. На одной стене краской был нарисован расправивший крылья орел с загнутым клювом. - Почему "таких, как мы"? - спросил Конан. Торговец злодейски ухмыльнулся: - Потому что это любимый притон разбойников и бандитов. Сказать правду, других людей в городе почти и нет, но самые отпетые злодеи идут в "Красный орел". Там ночует даже сама Акила. - Акила! - удивленно воскликнул Конан. - Да это ведь глупые байки бродячих артистов! Нет такой женщины на свете. - О, самая настоящая, - заверил его Ки-Де. - Я и сам ее видел один раз издали. Говорят, что она очень красива и очень жестока. - Это я должен проверить сам, - сказал Конан. - Идем в "Красный орел". По пути киммериец вспоминал слышанные им разрозненные рассказы о легендарной Акиле. Говорили, что далеко в степях на северо-востоке живет дикое племя женщин-воинов, не терпящих у себя ни мужчин, ни детей мужского пола. Изредка они берут в плен мужчин, с которыми совокупляются в течение месяца, а затем убивают их во время чудовищного ритуала. Детей мужского пола, родившихся от этого союза, они отдают проходящим мимо караванам или, как утверждают некоторые, убивают. Девочек же воспитывают как воинов. Однажды, как рассказывают, царицей у этих свирепых воительниц была женщина по имени Акила. Она являлась грозой всех окрестных земель, но ее собственный народ обратился против нее, и она была свергнута соперницей. Почему это произошло, осталось тайной, но она ускакала прочь с несколькими подругами и сделалась разбойницей, совершающей налеты на караваны, деревни и даже города далеко за пределами степи. Многие годы Конан считал, что рассказы об Акиле - всего лишь легенды, какие можно услышать всюду: всегда существовал некий таинственный свирепый герой, которого никто в действительности не видел, хотя каждый утверждал, что встречал того, кто на самом деле видел его. Или в данном случае - ее. По мере того как они все ближе подходили к высокому зданию и темнота все более сгущалась, во множестве маленьких окошек зажигались огоньки. Но было еще достаточно светло, и можно было разглядеть импровизированную соломенную крышу. Перед зданием находился колодец и несколько желобов, у которых стояли лошади, мулы, ослы и верблюды; животные пили, жевали жвачку или просто от скуки терлись друг о друга. Конан и его новые товарищи пригнулись и прошли в низкую дверь. Они спустились на четыре ступеньки и оказались в главном зале гостиницы. Тяжелые брусья, держащие потолок, находились так низко, что киммериец касался их своей черной гривой. Небольшие факелы и лампы давали достаточно света, чтобы какой-нибудь споткнувшийся пьянчужка не грохнулся на пол. Мебель была самой разнообразной. Несколько длинных столов со скамьями, круглые или квадратные столы поменьше, окруженные стульями, и низкие, похожие на барабаны столы для тех, кто предпочитал сидеть на устланном соломой полу. В одном конце зала находилась стойка из тяжелых каменных плит, положенных на массивные блоки. За стойкой стоял человек не менее массивный, с конечностями, подобными стволам деревьев, и животом, до предела натянувшим кожаный фартук. Бритая голова была татуирована яркими изображениями цветов, а загнутые кверху усы обрамляли сломанный нос, в который были вставлены украшения. За его спиной на полках среди бутылок, глиняных кружек и сшитых из кожи чаш были расставлены бочонки, бурдюки и глиняные кувшины. Зал был полон, за каждым столом сидели люди. В чашках гремели игральные кости, и фишки полудюжины азартных игр переходили из рук в руки вместе со ставками. В одном углу кидали кинжалы в грубую деревянную мишень. Люди, сидящие прямо под мишенью, спокойно пили, не обращая внимания на свистящее над головой оружие. Почти все находившиеся в зале приостановили свои занятия, чтобы рассмотреть вошедших, но затем, удовлетворившись, продолжали свои дела. Однако по крайней мере один почувствовал себя оскорбленным при виде одежды Конана, которая была грубой даже по стандартам "Красного орла". Когда они проходили мимо длинного стола, этот человек нагнулся вперед и сделал вид, будто пристально разглядывает незатейливую одежду киммерийца. - К нам зашел дикарь, только что вылезший из лесу! - произнес этот человек громко. - Эй, хозяин, кого ты еще сюда впустишь? Козлов или ослов? Он презрительно скривился, отчего его уродливое лицо сделалось еще более уродливым. Жидкая бородка не могла скрыть воровского клейма, выжженного на щеке заморийским палачом. - Если у него есть деньги, так, по мне, он может войти сюда хоть голым, отозвался человек в кожаном переднике. Конан задержался и склонился над человеком с клеймом. - Если тебе не нравится мой вид, - произнес он тихо и зловеще, - можешь попытаться его изменить. - Он пригнулся так, что лицо его было в дюйме от носа клейменого. - На твоем лице я вижу клеймо вора. Когда заморийцы поймали тебя, они обошлись с тобой не как с убийцей. Голубые глаза полыхали льдом. Человек с клеймом побледнел. До этого он видел только варварскую одежду. Теперь он разглядел, что за человек ее носит. - Я... я не оскверню своего клинка кровью дикаря, - заявил он хвастливо. - Можешь воспользоваться моим, - услужливо предложил ему Ки-Де. Он начал отстегивать от пояса ножны. - Хватит, Арпад! - рявкнул хозяин гостиницы. - Тебе следует соображать, к кому лезешь. Засунь свой нос обратно в кружку, где он и должен быть, и не трогай моих посетителей. Гигант в фартуке взял массивную дубинку и ударил ее окованным концом по стойке в подтверждение своих слов. Пытаясь храбриться, клейменый снова скривился: - Это полуживотное для меня ничто, Индулио. Если тебе не нравится, я не буду проливать его кровь. Он снова переключился на эль, но лицо его было красным от стыда. Киммериец, улыбаясь, постоял некоторое время рядом с ним, затем продолжил свой путь к стойке. - Нам нужна еда, питье и отдых, - сказал гирканиец. - Я вижу, что у тебя есть питье. Есть ли у тебя также пища и место, где мы могли бы отдохнуть? - Зависит от обстоятельств, - ответил хозяин. - У вас есть деньги? Киммериец и его новые товарищи порылись в кошельках, и скоро на стойке лежала кучка меди и серебра. Человек, названный Индулио, просиял: - На эти деньги вы можете есть, пить и спать здесь трое суток. - Он сгреб ладонью монеты со стойки и поймал их в другую ладонь. Затем бросил горсть их сквозь прорезь в окованный сундук, стоящий у его ног. - Потом вам нужно будет заплатить еще. - Где мы будем спать? - спросил Конан. Толстый палец хозяина ткнул вверх: - На верхнем этаже еще никого нет. Осторожнее обращайтесь со свечами и лампами. Прямо над вами солома. Пищу уже готовят и скоро подадут. Что будете пить? - Эль, - ответил Конан. Гирканийцы, узнав, что здесь не подают кумыса, тоже решили пить эль. Индулио поставил перед ними пенящиеся кружки. - О том, что надо быть осторожнее с огнем, я вам уже сказал. Также не должно быть никаких драк в моей таверне, и держите руки подальше от моих работниц. В остальном делайте что хотите. - Обещаю соблюдать эти правила, - заверил его Конан. - Но ваш человек был очень дерзок со мной. Будь я моложе, я бы расколол его череп, не дав произнести ему и трех слов. Но теперь я более терпелив и разборчив. - Я не против того, чтобы люди убивали друг друга, - сказал хозяин. - Но они должны делать это на улице. Конан, Ки-Де и другие нашли угол посвободнее и сели на солому, держа кружки в руках. Раб принес стол из задней комнаты и поставил перед сидящими. Вскоре женщина с железным ошейником поставила на стол блюда с дымящимися говяжьими ребрами. Другая принесла сыр, фрукты и стопку жестких лепешек. По всему залу изголодавшиеся люди прервали свои игры и хвастливые рассказы для того, чтобы приняться за еду. Во время еды Конан заметил, что человек, названный Арпадом, бросает в его сторону мрачные взгляды. Было ясно, что его товарищи с такой же злодейской внешностью, как и у самого Арпада, дразнят его за то, что он трусливо увильнул от драки, на которую сам же напросился. Киммериец не отвел глаз. Он решил, что придется убить клейменого еще то того, как окончится ночь. Рано или поздно Арпад напьется так, что снова бросит ему вызов. Эта перспектива Конана не беспокоила. Когда кружки снова наполнили, Индулио оставил за стойкой одну из работниц, а сам присоединился к своим новым гостям. - Вы, похоже, пришли издалека, - сказал он, грузно усаживаясь на солому. - Да, издалека, - ответил Конан. Он и его товарищи вкратце поведали истории своих несчастий. - Как случилось, что город вдруг сделался таким популярным? - спросил киммериец, когда все закончили говорить. Хозяин, довольный, провел рукой по усам. - Вы не единственные, для кого настали тяжелые времена. Первый раз, возможно, за пятьдесят лет Немедия, Офир, Коф, Коринфия и Замора находятся в мире друг с другом. Цари пользуются этой возможностью для того, чтобы очистить свои страны от разбойников. Более того, они все сотрудничают в этом, так что преступник не может просто перейти границу и быть в безопасности. Полгода назад я понял, какие возможности это открывает, и вспомнил об этом городе, в который меня занесло, когда я бежал из Заморы в Бритунию. Даже царю Бритунии нет дела до этих приграничных холмов, так что я пустил слух, что здесь есть безопасное укрытие, город, полностью выстроенный, но почти необитаемый, в котором можно переждать до тех пор, пока все не вернется к старому. Затем я нагрузил товаром караван и занял лучшее здание под гостиницу. После чего надо было лишь сделать крышу у этого дома и ждать. В течение нескольких дней прибыли четыре десятка человек. За месяц подошли еще сто. Теперь город почти полностью заселен. Хозяин сиял от удовольствия. - Что люди делают, когда они больше не могут платить за проживание? спросил Конан. - Они перебираются в пустующие дома, многие из которых всего лишь нужно подвести под крышу. За небольшую плату крестьяне привезут вам необходимый материал. Крестьян, между прочим, нужно оставлять в покое. Укради у них хотя бы одну козу, и они угонят весь скот, так что нам придется голодать. - Хорошее правило, - произнес Конан. - Я, например, никогда... - Он умолк на полуслове, потому что дверь отворилась и в таверне появилась необычная компания. Первым вошел крепкий карлик, несший на плечах свежеубитую антилопу. На его руках и ногах вздымались могучие мускулы, а торс походил на массивную пивную бочку. Голова его была больше, чем у обычных людей, черты лица правильные и приятные, но вид немного портило вдетое в нос кольцо. Следом вошли три вооруженные женщины с луками в руках. Из поясных сумок торчали лапы зайцев и фазанов. У каждой на уровне глаз, будто маска, проведена черная полоса. Женщины были одеты в короткие рубахи без рукавов, ноги защищали обмотки из оленьей шкуры. Волосы у воительниц явно давно не мыты и не чесаны. Женщины больше походили на хищных животных, чем на обычных людей. Но та, что вошла следом за ними, заставила Конана позабыть обо всем на свете. На ней была роскошная накидка, отороченная мехом, с воротником из ярких перьев. Копна золотых волос обрамляла красивое суровое лицо, выражение которого смягчали огромные светло-серые глаза и полные ярко-красные губы. От ветра и солнца лицо потемнело, белыми оставались только некоторые старые шрамы. Один шрам шел наискосок от носа через высокую скулу к нижней челюсти. Вертикальный шрам поменьше шел по краю подбородка. Когда она стала под одним из брусьев, Конан понял, как она высока. Он посмотрел вниз, чтобы убедиться, не обута ли она в сапоги на толстой подошве, и с удивлением заметил, что ниже обмоток из серого меха, покрывавших голень, ноги были босыми. Она была лишь на дюйм или на два ниже его. Когда она шла по залу, киммерийца охватил восторг. Такой царственной осанкой обладали даже не все правящие царицы. - Индулио! - крикнула женщина, когда карлик положил антилопу на стойку. - Одно мгновение, Акила! - сказал хозяин гостиницы, легко вскочив на ноги, несмотря на свой огромный вес. - Они сами добывают себе пищу, объяснил он Конану, - а мои работники готовят ее для них. В качестве вознаграждения я оставляю себе шкуры и перья. Выкрикивая работникам приказания, он отошел от стола. Акила стянула ярко вышитые перчатки, и киммериец увидел большие ладони и пальцы с толстыми костяшками. Конан знал, что такие руки бывают у того, кто с детства много упражняется с мечом. С полки за стойкой Индулио взял отделанный серебром бычий рог и наполнил его элем. С большим почтением хозяин подал его Акиле. Она взяла, наполовину осушила и пошла к очагу, чтобы присоединиться к своим товарищам. Мужчины, сидевшие там, спешно освободили скамью, уступая место ей и ее свите. Сев на скамью, Акила в первый раз окинула взором зал. Взгляд ее лишь на мгновение задержался на Конане. Киммериец почувствовал, как во всем теле закипела кровь, и он захотел эту женщину так, как мало чего хотел за всю свою жизнь. - Что вы за мужчины? - прокричал нетвердый голос. Конан понял, что Арпад снова расхрабрился. Человек с клеймом стоял и издевался над высокой женщиной и ее товарищами. - Какие мужчины уступают место бесстыдной девке, а? Вы думаете, что эта потаскуха на самом деле царица воительниц, за какую себя выдает? - Он пронзительно заржал. - Да это просто шлюха с севера, выдающая себя за некогда существовавшую разбойницу. Конан видел, что Арпад напился так, что стал опасен. Киммериец с интересом наблюдал за реакцией женщины. Карлик и остальные спутники потянулись за своим оружием, но Акила остановила их жестом. Она допила рог и бросила его карлику, который ловко поймал его. Затем она выпрямилась во весь свой могучий рост. - Что ты от меня хочешь? - спросила она. Голос ее был низким, вибрирующим контральто. Конан даже это посчитал восхитительным. - Что я хочу? - Арпад снова рассмеялся. - Я хочу того же, что и все мужчины здесь, девка! Попользоваться твоим огромным телом! Какова твоя цена? - Он порылся у себя в кошельке и вынул три медяка. Он бросил их к ногам женщины. - Ты, конечно, не можешь запросить больше! Какое-то мгновение женщина глядела на монеты. Затем она посмотрела на Арпада. - Наш хозяин не любит, когда в таверне проливают кровь. - Акила ударила кулаком в потолок над головой. - Потолок здесь все равно не позволяет размахнуться мечом. Выйди, чтобы умереть, на улицу. С этими словами она пошла к двери, друзья ее тут же последовали за ней. Зал моментально начал пустеть, так как посетители, желая стать свидетелями редкого зрелища, хлынули наружу. Друзья Арпада похлопывали его по плечу и подталкивали вперед. Арпад самодовольно вышагивал, надменно улыбаясь. Вздохнув, Конан встал, прихватив с соломы свой меч. - Наверное, мне следует пойти вперед и убить этого придурка, - сказал он. - Это все произошло из-за меня, а не из-за нее. Индулио положил ему на плечо руку: - Нет, друг. Она убьет тебя раньше, чем ты успеешь вселиться за нее. Пусть будет что будет. Хозяин вместе с киммерийцем и гирканийцами вышел на улицу. Во дворе перед "Красным орлом" зрители образовали из факелов круг для битвы. Из боковых улиц во двор спешили еще люди, по мере того как по небольшому городку с огромной скоростью распространялся слух о необычной драке. Конан протолкался к самому краю круга, откуда хорошо было видно все происходящее. Арпад вступил в круг, ухмыляясь и изображая отвагу: - Сейчас узнаешь, девка, кто твой хозяин. Он нервно теребил пальцами рукоять меча, длинного, с прямым узким клинком. Из-под накидки Акила достала меч в ножнах. Она вынула клинок, а ножны отдала карлику. Одна из женщин взяла ее накидку, и Акила вошла в круг. При виде царицы у Конана захватило дух. Он встречал женщин-воинов, и некоторые из них были искусными бойцами. Но никогда не встречал он такой женщины. От могучей, подобной колонне шеи тяжелые мускулы шли к широким плечам с мощными дельтовидными мышцами, которые красиво переходили к толстым рукам. На предплечьях играли сухожилия, когда царица вертела, поигрывая, меч. Худые запястья были плотно перетянуты черными кожаными ремнями, и Конану показалось, что эти запястья были ее единственным слабым местом. Живот Акилы лучше всего было сравнить с мощенной булыжником улицей, и он явно был таким же твердым, как камень. Тяжелые мускулистые бедра переходили в изящные колени. И все же, несмотря на ее невероятно развитую мускулатуру, на взгляд Конана, она ни в коей мере не была мужеподобной. На фоне квадратных грудных мышц ее груди были полными и женственными, такими же, как ее бедра и округлые ягодицы. На бедрах лежал пояс из клепаной кожи, и к нему была прикреплена спереди и сзади лисья шкура, пропущенная между ног. Эта шкура вместе с ремнями на запястьях и меховыми обмотками на ногах составляли все одеяние царицы. Хотя она явно принадлежала к светлокожей расе, все ее тело было таким же загорелым, как и лицо, отчего светлые глаза и золотые волосы еще более выделялись. Женщина, казалось, не замечала резкого ветра. Сердце Конана заколотилось в груди. Акила была будто великолепная львица - могучая, гордая и грозная. Первым побуждением Конана было разрубить этого Арпада за то, что он посмел угрожать такой красотке, но он понимал, что если вмешается, то этим нанесет воительнице смертельную обиду. Конан сдержал себя и решил смотреть. Самонадеянная ухмылка Арпада исчезла. Было ясно, что он не видел воительницу без накидки и слишком поздно сообразил, что она не жалкая самозванка, а хищница, готовая пролить его кровь. Это вовсе не то, что он ожидал, но отступать было поздно. Конан оглядел обоих. Арпад был напряжен, взведен. Он протрезвел от потрясения. Стиснутые зубы и глаза навыкате говорили о том, что он готов сорваться. Сжимая рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев, Арпад выставил острие клинка на уровне живота женщины, а свободную руку отвел назад для равновесия. Акила, напротив, стояла почти расслабившись, перенеся вес на одну ногу так, что меч почти болтался внизу. Лишь ее голова, слегка склоненная, выдавала то, что кажущееся спокойствие было обманчиво, что это притворное безразличие замершей перед броском змеи. Некоторое время противники разглядывали друг друга вне пределов досягаемости меча. Зрители затихли так, что слышался лишь звук ветра, задувающего пламя факелов. Напряжение для слабых нервов Арпада оказалось слишком большим. Он ринулся вперед, вкладывая все в единственный удар, и ткнул мечом, целясь в шею женщины, туда, где даже неглубокая рана вызовет мгновенную смерть. Удар был быстрым и точным, но Акила подняла свой меч и отвела атаку. Она тут же сделала шаг вперед и нанесла широкий горизонтальный удар. Ее клинок, более широкий, чем у Арпада, был также на пядь короче. С возгласом удивления мужчина отскочил назад, и острое лезвие меча прошло на расстоянии толщины пальца от его живота. Арпад попытался ткнуть острием меча в глаза, но Акила отошла на шаг, мягко оттолкнувшись выставленной ногой и изящно перенеся вес на другую ногу, сохраняя равновесие во время всего движения. Теперь оба ходили кругами, присев, не сводя друг с друга глаз, преисполненные лишь желанием сократить дистанцию, ударить и убить. Арпад держал свое оружие выставленным далеко вперед, прижав свободную руку к груди, пытаясь как можно лучше заслонить локтем живот и часть грудной клетки. Конан понял, что Арпад предпочитал пользоваться верхним, острым концом лезвия. Это быстрее и требует меньше усилий, чем рубящие удары. Поэтому его стойка больше напоминала положение дерущегося с кинжалом, чем с мечом. Акила же держала свой меч справа, нацелив оружие для удара по широкой дуге. Левую руку она чуть отставила в сторону, разведя пальцы. Эту руку она намеревалась использовать и при нападении, а не только при защите. Присев так, расставив руки, она, казалось, будто преподносила в подарок свои пышные груди и крепкий живот, обнажая их перед острой сталью всего в нескольких дюймах от меча противника. Это очень рискованная тактика, поскольку, как Конан знал, даже самый крепкий мускул так же уязвим для острой стали, как и самая нежная плоть. Не в характере Конана было нервничать, но он чувствовал, что женщина делает глупости. Такая тактика вполне может заманить осторожного фехтовальщика, но Арпад был человеком отчаянным и доказавшим уже, что может действовать быстро. Даже умелому фехтовальщику может быть трудно защититься от дурака. Если Арпад решится на бросок, он может пропороть Акилу насквозь, хотя она и снесет ему в это время голову. Хладнокровный боец считает смерть обоих противников приемлемым исходом поединка. Арпад, казалось, уже был готов именно к такому действию, но здравый смысл в его затуманенных мозгах все-таки возобладал над безрассудством. Арпад принялся наносить клинком короткие удары то справа, то слева, быстро меняя направление, отыскивая слабые места в защите противницы. Сталь звенела о сталь, когда Акила отводила удары. Неожиданно она сделала выпад, описывая клинком двойную восьмерку, выполняя с удивительной скоростью серию из четырех ударов: справа-слева, справа-слева. Арпад спасся лишь благодаря своей скорости, как у ящерицы, вовремя подставляя свой клинок, но все же получил две легкие царапины на голове. После последнего блока противники оказались на опасном расстоянии друг от друга, и Арпад взмахнул мечом горизонтально изнутри наружу. Движение это оказалось слишком отчаянным, чтобы быть смертельным, но лезвие с громким шлепком, плашмя ударило воительницу по челюсти. Противники отскочили друг от друга и снова начали ходить кругами. Оба обливались потом и тяжело дышали. Они дрались совсем недолго, но напряжение изматывало. Зрители вокруг перешептывались, с нетерпением ожидая развязки. Акила снова встала в открытую стойку. На этот раз Арпад был готов воспользоваться ее положением. Силы его быстро истощались от нервного перенапряжения. Если не будет сил, он лишится и скорости, и тогда смерть. Он выбросил руку вперед, нанося прямой удар клинком и одновременно делая выпад. На этот раз закричала Акила - яростный боевой клич, - совершая мечом горизонтальный взмах справа налево, стремясь рассечь пополам нападающего и одновременно уклоняясь в левую сторону, чтобы избежать клинка противника. Но у Арпада осталась еще одна уловка. Он резко поставил правую ногу на землю, не закончив выпада, задержав на мгновение свое движение вперед и пропустив мимо меч Акилы, и затем сделал еще один короткий выпад, направляя конец своего оружия к незащищенной шее женщины. Когда клинок Арпада пронесся мимо шеи, Акила подняла левую руку и схватила врага за запястье, остановив смертоносную сталь на расстоянии трех пальцев от пульсирующей вены за левым ухом. Противники прижались друг к другу, и каждый изо всех сил пытался высвободить свое оружие. Арпад теперь держал левой рукой правое предплечье Акилы повыше запястья. В совершенной тишине они стонали и тужились, рука Арпада дрожала, когда он пытался дотянуться своим оружием до шеи женщины, мускулы на плечах и на спине Акилы вздыбились от попыток освободить меч. Очень медленно правая рука Акилы начала подниматься. Вначале между двух тел появилась рукоять ее меча, затем показался клинок. Казалось, будто она мучительно медленно вынимает меч из ножен. Только клинок был темным от крови. Глаза Арпада выкатились, и он задышал со свистом. Изо рта хлынула кровь, и он выронил свой меч. Акила отпустила противника, и он отшатнулся от нее. Теперь зрители видели огромную рану, идущую наискосок от правого бедра по животу к грудной кости. Из отвратительного разреза вывалились серые внутренности. Истекая кровью, Арпад повалился. - Сука! Конан не видел, кто из двоих товарищей Арпада прокричал это слово, но оба они ринулись на Акилу, выхватив короткие мечи. С быстротой, которая удивила бы любого, кто смотрел в его сторону, Конан выхватил свой меч и ударил по шее одному из друзей Арпада. Одна из спутниц царицы взмахнула рукой, и короткий топор пролетел через круг и рассек пополам лицо другого нападавшего. Ни один из них не сделал и двух шагов за линию факелов. Несколько секунд стояла тишина. Затем заговорил Индулио. - Все закончено. Заходите назад и промочите пересохшее горло! Толпа распалась, все возбужденно обсуждали превосходный поединок с неожиданной развязкой. Многие выкрикивали похвалы Акиле, но она, казалось, их не замечала. Конан стоял и смотрел, как за победительницей ухаживают ее женщины. Весь живот был в крови, и одна из женщин быстро удаляла кровь влажной тряпкой. Другая стирала пот с широкой груди, которая вздымалась, будто кузнечные меха. Когда кровь стерли, Конан заметил тонкую красную линию, идущую от левого бедра вверх по животу, как отражение разреза, убившего Арпада. Царица плотно прижала клинок к противнику, но не смогла избежать раны от другой стороны клинка. Конан одобрительно кивнул. Это было храброе и искусное действие. Большинство бойцов попытались бы расцепиться и продолжить бой, даже рискуя получить серьезное ранение. Подруги осторожно стерли с Акилы кровь и пот и набросили ей на плечи накидку, похлопывая царицу и шепча на ухо ласковые слова. Карлик стоял рядом, опираясь на узловатую дубинку, и лукаво улыбался. Более или менее приведя себя в порядок, Акила направилась к Конану. Зоркий глаз киммерийца отметил признаки усталости в ее царственной походке. - Похоже, я должна тебя поблагодарить, незнакомец, - сказала она. - Во имя Крома! Не буду же я стоять и смотреть, как прекрасного бойца убивают трусы! - Кром? - произнесла она. - Я слышала, это имя произносят жители Эсира, только они поносят его, а не клянутся им. Ты киммериец? - Да. Меня зовут Конан. В светло-серых глазах сверкнула искорка любопытства. - Конан из Киммерии? Кажется, я слышала это имя. Ты, по-моему, наемник и искатель приключений? Он кивнул: - Да, и имя Акила также не безызвестно мне, хотя всего несколько минут назад я думал, что ты легенда. - В таком случае приятно познакомиться, воин. Это Паина, Ломби и Экун. Три дикие женщины злобно посмотрели на Конана и ничем другим не выказали своего почтения. - А это Джеба. - Карлик улыбнулся и небрежно отдал честь. Акила вновь посмотрела на Конана. - Когда-то я была царицей. Теперь они мое царство и моя армия. - У тебя дела идут лучше, чем у меня, - ответил Конан. - У меня нет ни одного последователя, и кошелек мой пуст. Она впервые улыбнулась, не широко, но вполне заметно. - Садись к нам, киммериец. Мне по крайней мере следует заставить Индулио дать тебе своего лучшего эля. Изящным жестом, которому он научился в Немедии, Конан дал понять, что она должна идти первой. Рассмеявшись, она вошла внутрь, и следом за ней вошел Конан. За их спинами женщина по имени Экун встала ногой на лицо убитого ею человека и выдернула свой топор. Карлик Джеба принялся умело шарить по одежде и рыться в кошельках троих мертвых. Войдя внутрь, Акила снова села на свое прежнее место, а Конан нашел табурет и сел напротив нее, так, что лица их были на одном уровне. Пока одна из женщин пошла распорядиться, чтобы снова наполнили рог, Акила вытянула ноги, чтобы погреть их у огня. Ступни ее, как Конан заметил, были маленькими, с крутым подъемом и красивой формы. Женщина по имени Ломби вернулась с полным рогом, и Акила жадно прильнула к нему. Затем церемониальным жестом она передала рог Конану. Он взял его обеими руками, слегка склонился над ним и только теперь понял, что этот сосуд очень древний и что на серебре выполнены странные узоры. Старинное наследство, догадался киммериец, все, что осталось ей после потери родины и трона. Либо она его украла. Он запрокинул рог и выпил содержимое. Этот эль был лучше, и серебряный обод еще сохранял тепло губ царицы. Работницы установили между Конаном и Акилой стол и завалили его едой. Когда Акила начала есть, вернулся карлик и высыпал на стол небольшую кучку монет, колец и других украшений. Широкой ладонью Акила отделила примерно треть и подвинула ее Конану. - Твоя доля, - произнесла она с набитым хлебом ртом. - Ты убил одного из них. Он оттолкнул от себя деньги и украшения: - Это должна была быть моя драка, а не твоя. Арпад пытался разозлить меня, и я унизил его перед товарищами. Честь его была задета, и он искал способ восстановить ее. Он решил, что с тобой будет проще расправиться. - Я дерусь только в своих драках, и он оскорбил меня. - Она снова пододвинула деньги и украшения к киммерийцу. - Бери - или обидишь меня. На этот раз Конан сгреб кучу металла и ссыпал ее в кошелек у пояса. Начали подавать жареные блюда. - Раздели с нами обед, - сказала Акила, и это прозвучало как приказ. Конан плотно поел не далее как час назад, но человек всегда может найти место еще для нескольких кусочков, а искателю приключений никогда не известно, доведется ли ему поесть в следующий раз. Следовательно, не стоит упускать возможности пообедать. Во время еды говорили мало. Царица воительниц и ее небольшая свита ели жадно, поскольку во время охоты им много пришлось пройти пешком по неровной местности. Кости они кидали собакам, которые ходили по таверне, ожидая подачки. Когда блюда были пусты, они сели прямо,, чтобы пить эль и говорить. После того как все по очереди выпили из рога, Акила кр