В строю на сегодняшний день в первой полусотне Младшей стражи было сорок два отрока. Вчера вечером, правда, было только сорок, но консилиум в составе Матвея, Бурея и Ильи признал «годными к строевой» Сергия, упавшего с тына при захвате хутора, и Зосиму, которого чуть не удавила своими многопудовыми телесами баба на ночной дороге. Из наставников отроков сопровождали всего двое – Немой и Глеб, Алексей же, хотя уже и ходил своими ногами, верхом ездить еще не мог. Тремя десятками командовали временно назначенные урядники: вторым – Степан вместо Дмитрия, четвертым – Климентий вместо Демьяна, пятым – Варлам вместо Павла. Сорок третьим отроком был боярич Михаил, из пятого десятка ушедший (чему Варлам, надо полагать, только порадовался) и никуда не пришедший – вместо должности у него теперь был статус боярича.

– И чего стоим? – недовольно проворчал Роська. – Ну не хотят внутрь пускать, чтобы с Младшей стражей добычей не делиться, так хотя бы вокруг села смотреть послали бы, а то сиганет кто-нибудь через забор – и поминай, как звали.

Урядники, оставив своих отроков в строю, собрались кучкой вокруг Мишки почесать языками – дело обычное для любой армии и в любые времена, если есть возможность не торчать в строю, в силу отсутствия начальственного ока, младший командный состав в строю и не торчит, хотя рядовому составу подобных вольностей, разумеется, не дозволяет. Вновь назначенные урядники – Степан и Климентий – тоже подъехали, но вели себя скромно, не встревая в разговор.

– Младшей страже доля в добыче все равно не положена, – отозвался на Роськино ворчание Дмитрий, – только то, что на болт насадим, а какой толк от здешних убитых? Ни доспеха, ни коня, разве что девок помять…

– Убитых? – саркастическим тоном поинтересовался Артемий.

– Живых! Убитых сам за тайные места трогай, если нравится!

– А мне и живых не нравится, если насильно! – Роська, вроде бы позабывший во время похода о своей набожности, вдруг изобразился поборником строгих нравов, что на фоне происходящего сейчас в Отишии выглядело уж и вовсе несвоевременным. – И сам не хочу, и другим не дам!

– Ага, вот поезжай и попробуй не дать! – На Артемия как напал стих противоречия после Мишкиного разжалования, так не прошел и до сих пор. – Ратники тебе не дадут! Так не дадут, что через забор улетишь, это тебе не отроков своих от бабы отцеплять!

– А что это за история с отроками была? – поинтересовался Мишка. – Вы как-то обмолвились, да мне не до того было. Ты, Рось, вроде бы отлупил двоих, а за что?

– А! Ты ж не знаешь! – обрадовался Артемий свежему слушателю. – Янька с Симоном в остроге бабу в сарае зажали да подол ей задирать принялись. И ладно бы баба была ладная или девка пригожая, а то выбрали – поперек себя шире, чем они вдвоем! И ростом выше их! Она бы и сама отбилась, да обалдела, видать, от их наглости. И тут святоша наш как налетел! Хрясь одному по морде, хрясь второму, а баба тут как раз опомнилась, да самому господину уряднику пинка под зад тоже хрясь! Он чуть из сарая не вылетел, благо, что в дверь не попал. А бабища как разошлась… поубивала бы, наверное, всех троих! Хорошо, Янька ее под коленки ударить успел, а она как уселась, да прямо на Симона, думали, блин из-под нее достанем!

Отроки тихонько похихикали, косясь на наставников. Немой, как всегда, был невозмутим и неподвижен, как памятник, а Глеб, привстав на стременах, что-то разглядывал в селе.

– Что-то у нас всякие случаи парами пошли, – поделился своими наблюдениями Мишка. – Летали двое: Сергий с тына на хуторе и Леонтий с вышки в остроге, и под толстых баб попали тоже двое: Симон в остроге и Зосима на дороге.

– Стрелами ранены тоже двое, – тут же добавил Дмитрий, – правда, один в руку, другой в плечо. И топором зарубили тоже двоих…

Отроки притихли, напоминание о потерях мгновенно погасило веселье.

«Ну дети же еще! Пять дней прошло, а им кажется, что уже давно. Правда, событий за эти дни случилось…»

– А все-таки, Роська, ты собака на сене! – прервал затянувшуюся паузу Артемий. – Ну захотелось ребятам бабу пощупать…

– Кто про что, а вы все о бабах! – неожиданно близко раздался голос наставника Глеба. – Подумайте-ка лучше, что делать станем, если стрелу с дымом пустят?

– Да не будут они ничего пускать… – видимо, чисто по инерции принялся было спорить Артемий, но был прерван командой Дмитрия:

– Отставить пререкания! – Дмитрий в упор уставился на Артюху. – Ну! Не слышу ответа!

– Слушаюсь, господин старшина.

– Господин наставник, – Мишка решил, для порядка, поддержать официальный тон общения, – чтобы решить, что станем делать, хорошо бы представить себе: по какой причине нас могут на помощь позвать?

Глеб, словно ожидал именно такого вопроса, ответил, не задумываясь:

– Там, внутри, у них что-то вроде острожка или «детинца». Вот если бы вы не языками чесали, а смотрели внимательно, то увидели бы, что погостные неумехи его до сих пор не взяли. Ну-ка гляньте все: чуть левее того дома, где на половине крыши дранка посветлее, видать, меняли недавно. Видите? Почти половина ворот в «детинец» видна.

– Да, закрыты… – первым разглядел ворота Роська.

– Михайла, – продолжил Глеб, – а не ты ли говорил, что в Отишии база журавлевских стражников?

– Ну со слов Ионы, не всех стражников, а только этой округи. И потом, их немного там должно быть, три десятка-то мы на хуторе положили.

– Да? А будь ты на месте начальника стражников, что б ты сделал, когда о нашем налете узнал? И учти: сегодня уже шестой день пошел, время у него было.

– Я бы… гонцов послал, собрал бы всех, кого смог… только, что ж они нас у ворот не встретили?

– Бездоспешные? И числом меньше, чем мы? Хотя… числа их мы знать не можем – неизвестно, сколько их на зов откликнулись и успели ли сюда собраться. А вот засесть за тыном, выбить, сколько получится, нападающих да дождаться, пока остальные по селу разбредутся… понял меня?

– Понял… выходит, дед опасался, что они на прорыв пойдут…

– Прорыв для них сейчас не главное, им семьи спасать надо! В тыне со стороны реки лаз есть. Боярин Федор там трех человек оставил, но если я прав, то эти трое уже покойники, а семьи стражников через лаз к реке уходят. Либо лодки у них где-то рядом припрятаны, либо брод знают.

– Так что ж они раньше-то думали? – удивился, даже возмутился, неразумным поведением противника Дмитрий. – Могли же семьи заранее вывезти, и с имуществом, телега-то через лаз не пройдет, да и лошадь тоже, а на себе много ли унесешь? Дети малые еще… больные могут быть. Чего ж до последнего тянули?

– Слыхали, как отец Михаил часто повторяет: «Человеку свойственно надеяться на лучшее»? – Глеб оглядел отроков, будто желая убедиться, что его слушают внимательно. – Они же не знали, что у нас чертеж их земель есть, а Отишие в сторонке стоит, могли же мы в иное место податься?

– И еще, – добавил Мишка, – им же перед Журавлем ответ держать придется. Если бы они заранее смылись или семьи вывезли – пощады не жди. А так: сопротивление оказали, ущерб ворогам нанесли, сколько смогли, народу выручили. По-любому лучше бездарно угробленной дружины выглядеть будут. Так перед владетелем отчитаться, чтобы не только кары избежать, но и лучше других выглядеть, тоже уметь надо, и одной трепотней здесь не отделаешься – слова делом подкрепить требуется.

– Верно мыслишь! – Глеб поощрительно кивнул Мишке. – В таком разе есть смысл и в прорыве. Сельчане о лазе в тыне наверняка знают, и воспользоваться суматохой кто-то обязательно сможет, а каждый человек, который из Отишия спасется, для стражников лишним оправданием перед Журавлем станет.

– Значит, может быть прорыв нескольких десятков стражников, бездоспешных, но конных и при оружии, – потвердевшим голосом не столько спросил, сколько утвердил Дмитрий. – На этот случай господин воевода нас здесь и поставил?

– А вот это бабушка надвое сказала. – Глеб снова оглядел каждого из урядников. – Сколько их будет, мы не знаем. Давайте-ка рассчитывать… скажем, на полусотню. И насчет доспехов… а вдруг у них на базе брони есть? Даже если не у всех, а только у десятка-полутора, которые первыми на прорыв пойдут? Лоб в лоб вам с ними сталкиваться нельзя – стрельнете по разу, а потом половину из вас посекут.