И так далее. Еще абзацев пять там написано о том, как объект, то бишь Осокин, уклонялся от обязательных для всех исследуемых процедур, о том, как несколько раз пытался использовать свои способности, чтобы навредить сотрудникам госслужб, о том, как отказывался выполнять учебные задания…

Видимо, много накипело у работавших с Осокиным.

Кстати, еще я заметила одно несоответствие. Гром называл Осокина сотрудником Отдела по изучению боевой психологии, а в тексте из файла чаще звучит обозначение – «исследуемый».

Впрочем, можно предположить, что «исследуемые объекты», начинавшие тесно сотрудничать с фээсбэшниками, именовались уже «сотрудниками».

Наверное, так.

«Завербован на службу в ФСБ 30 декабря 19… года по схеме 32-а…»

Знаем, что это за схема. Отлично известно.

По схеме 32-а вербуют людей, очень нужных органам, но не желающих с органами сотрудничать. Выглядит это примерно следующим образом – подстраивается так, что объект (опять это дурацкое слово) попадает в какую-нибудь заварушку и становится замешанным в серьезном преступлении, причем фигурирует по делу главным обвиняемым.

А потом уже, когда вербующийся стынет в одиночной камере следственного изолятора, как бог из машины, появляется сотрудник ФСБ и предлагает сделку, при заключении которой длительный тюремный срок вербующемуся уже не грозит, но вербующийся теперь обязан сотрудничать с ФСБ под страхом реанимации обвинения.

В трудных случаях, как, наверно, и было с Осокиным, вербующемуся напоминают, что у него есть близкие родственники, которыми он, конечно, очень дорожит.

К тому же – все это дело отягощается обязательной подпиской о неразглашении.

Так, так… Это нам хорошо известно – человек, раз в жизни связавшийся с органами государственной безопасности, уже никак не может существовать сам по себе – он сотрудник навсегда.

Это почти всегда очень угнетает человека, и я прекрасно понимаю Осокина, который решился на то, чтобы оторваться от спецслужб.

Я-то выбрала свою профессию по призванию, а ему каково было?

Тем более что он – экстрасенс. Не такой, как все нормальные люди.

Интересно, какой мощности заряд энергии он мог сконцентрировать в себе? В файле об этом ничего не говорится. Как не говорится и о том, что стало с другими экстрасенсами, которые не смогли уйти из-под наблюдения, когда Отдел ликвидировали.

Нехорошее это слово – ликвидировали. Вызывает ассоциации…

Ладно. Не буду пока об этом.

Я военный. Я секретный суперагент. Джеймс Бонд в юбке, как иногда называет меня Гром. Я не провалила еще ни одного своего задания, а этих заданий у меня было столько, что…

И это мое задание я обязана выполнить, используя тот запас сведений, который мне предоставили. Недостающие – собрать сама.

А то, что мне не надо знать, мне… не надо знать.

Я резко оборвала себя и заставила задуматься о том, что я предприму прежде всего, когда попаду в город Елань.

Осокина Светлана Александровна. Мать Сергея Осокина. Я вызвала в своей памяти ее адрес. Первым делом, конечно, надо наведаться к ней.

Потом – в психиатрическую клинику к свихнувшемуся бандиту.

Затем…

В файле не было никаких сведений о любимой девушке Сергея, кроме сведений о факте ее существования. Не было, наверное, потому, что Осокин уничтожил эту информацию в первую очередь.

А значит, велика вероятность того, что его привело в этот город дело, связанное именно с ней.

Я заметила выхваченный светом фар из темноты дорожный указатель в виде стрелочки «На Самару» – и повернула туда, куда стрелочка указывала.

Надо же – чуть не проехала мимо… Неудобно, конечно, в темноте ехать, но времени ждать утра нет.

«И вот что еще странно, – подумала я, – почему так мало сведений осталось об Осокине? Понятно – он уничтожил служебные файлы, но ведь есть люди, которые занимались его делом – вербовка и все остальное… От них можно было почерпнуть информацию. Почему не сделали так, и мне теперь приходится довольствоваться сведениями – более чем скудными?»

Гром ничего об этом не говорил. Значит… Значит, нужную мне информацию получить было невозможно. Иначе – какой смысл лишать меня того, что помогло бы мне быстрее завершить задание?

Сергей остановился, еще не ступив в черную пасть подворотни. Он увидел, как во дворе дома, на том самом месте, где на него вчера напали трое, люди в милицейской форме копошатся вокруг темного пятна на асфальте.

«Не рассчитал, – мелькнуло у него в голове, – хотел их просто напугать, а вон как получилось. Просто я задумался, а они так внезапно… Я не проследил за степенью концентрации энергии».

Сергей вдруг вспомнил свою жизнь в Отделе. Как он изо всех сил сопротивлялся давлению на него сотрудников Отдела, когда они пытались буквально вскрыть его черепную коробку, руками залезть в его мозг и копаться там, чтобы понять наконец – откуда берутся сверхъестественные способности Сергея.

Как Сергей ни объяснял им, что причина не в нем самом, а в темном, изрытом ярчайшими звездами пространстве, которое и днем, и ночью висит у него над головой, – достаточно только закрыть глаза, – они ничего не понимали и продолжали свои дурацкие допросы и эксперименты.

Потом, когда Сергей окончательно остервенел от всего этого идиотизма и замкнулся в себе, сотрудники на время оставили его в покое, а уже через неделю предложили первое задание.

Сергей отказался от выполнения задания, даже не вникнув в его суть.

От него тогда неожиданно легко отступились, а спустя несколько дней принялись снова. Напомнили в очередной раз о подписке, которую Сергей дал им когда-то давным-давно; о том, что, если он откажется выполнять задание, его ждет тюремная камера, о том, что у него есть еще мать и, кажется, невеста, свидание с которой, между прочим, можно разрешить, если только…

Сергей давно убедился в том, что все угрозы толпящихся вокруг него сотрудников – несущественны. Он был самым сильным экстрасенсом, попавшим к ним за всю историю существования Отдела. И, естественно, они могли себе представить, что получится, если перевести Сергея с его экстраординарными способностями в тюрьму.

А при упоминании о матери Сергей тотчас закрывался от допрашивающего плотнейшим черным пологом, через который невозможно было пробиться никаким чужим – ни звукам, ни зрительным образам.

С того самого дня, когда Сергея арестовали на улице за какое-то мифическое убийство, он пытался выйти на телепатическую связь со своей матерью, как он делал обычно, когда служил в армии.

Теперь у него ничего не получалось – связи не было. Сергею не хотелось об этом думать, но он точно знал, что если нельзя установить канал связи с человеком или просто почувствовать его астральное стремление к контакту или, наоборот, сопротивление, то это значит, что человек мертв.

Это уже потом, после своего бегства, Сергей узнал, что мать его не мертва, а…

А невеста… Что невеста? Почти год как Сергей пропал и не подавал о себе никаких вестей ни матери, ни ей. Войти с ним в телепатический контакт Света не могла – для этого нужно обладать либо такими же способностями, как у Сергея, либо находиться с ним в близком родстве.

Сергей просто знал, что Света жива, что все с ней в порядке и…

Все.

Сергей вошел в подъезд.

В Самаре я была под утро. Остановилась на выезде из города – рядом с будкой контрольно-пропускного пункта ГИБДД. В машине я проспала часа два – этого времени мне вполне хватило, чтобы восстановить потраченные за бессонную ночь силы.

Когда я проснулась, давно уже рассвело. На моих часах было – половина девятого. Я завела машину и двинулась в путь.

Через полтора часа я была в Елани. Для того чтобы добраться до центра города, мне понадобилось всего пятнадцать минут.

Город Елань – небольшой. Из всех видов общественного транспорта я заметила только автобусы.

Автомобилей на улицах было немного, зато сколько угодно – велосипедистов.