— Тебя называют Божьим ребёнком.

— Вот здорово! Но я знаю об этом.

— А ты хоть знаешь, что это значит? Что у тебя не всё в порядке с головой.

— С ней вроде всё хорошо, — улыбнулся Алмаз, хватаясь за голову обеими руками, словно она была шаром, который можно снять, а потом поставить на место.

— Ладно, если ты доволен, я тоже довольна, — сказала Нэнни.

— Спасибо тебе. Пожалуйста, расскажи, что было дальше. Я люблю сны даже больше сказок. Особенно, когда они такие красивые, как твой, например.

— Я шла и шла спиной к ветру, пока не очутилась на какой-то красивой улице на вершине холма. Как уж так получилось, не знаю, но парадная дверь одного дома была открыта, и задняя дверь тоже, так что я могла посмотреть прямо сквозь дом. Угадай, что я там увидела? Прекрасный сад с зелёной травой, залитой лунным светом! Ты только подумай! На улице луны не было, а если пройти сквозь дом — была. Я оглянулась, вокруг ни души. Ничего плохого я не замышляла, а травка гораздо приятней грязи! Только я и подумать не могла о том, чтобы пройтись по траве в моих грязных башмаках. Я их скинула у сточной канавы и побежала дальше босиком, поднялась по ступеням, потом прошла через дом, и вот я уже шла по траве. Стоило мне оказаться в лунном свете, как мне сразу стало лучше.

— Вот почему Царица Северного Ветра тебя туда привела, — заметил Алмаз.

— Всё было как в сказке мистера Реймонда о принцессе Заре, — продолжала Нэнни. — Я легла на траву в лунном свете, совсем не думая, как буду возвращаться. Почему-то под луной мне было удивительно хорошо. Северный ветер, о котором ты твердишь, совсем перестал.

— Царица больше была тебе не нужна. А она никогда не приходит туда, где не нужна, — объяснил Алмаз. — Во всяком случае, это она привела тебя к лунному свету.

— Ладно, давай не будем спорить, — попросила Нэнни. — У тебя в голове, и в самом деле, не всё в порядке.

— Пусть так, — согласился Алмаз. — Но тогда в ней могут жить и лунный свет, и солнечный, правда?

— Может, да, может, и нет, — ответила девочка.

— Но тебе ведь тоже снятся чудесные сны, Нэнни.

— Я знаю, что это просто сны.

— Так и я знаю. Только я уверен, что они значат ещё кое-что.

— Да ну? — возразила Нэнни. — А я уверена, что нет.

— Хорошо, — сказал Алмаз. — Может быть, однажды ты тоже это поймёшь.

— А если не пойму? — не сдавалась девочка.

Алмаз хранил молчание, и Нэнни продолжила.

— Я лежала долго-долго, лунный свет наполнил все прорехи на моём платье, а я чувствовала себя такой счастливой…

— Вот, я же говорил! — перебил её Алмаз.

— Что ты говорил? — спросила Нэнни.

— Царица Северного Ветра…

— Это был лунный свет, сколько тебе повторять? — стояла на своём Нэнни, и Алмаз опять умолк.

— Вдруг я почувствовала, что луна светит уже не так ярко. Смотрю на небо, а там тёмное пушистое облако пытается заслонить небесную красавицу. Но луна была совсем круглой, что твоя тарелка, и облаку никак не удавалось за неё зацепиться. Она его стряхнула и засияла ярче прежнего. Но вот к ней подобралось облако потолще и луна сказала: «Не смей». «А я хочу», — ответило облако, но у него тоже ничего не вышло. И луна вновь засияла, посмеиваясь над его дерзостью. Она такая, луна, уж я-то знаю, я раньше всегда за ней наблюдала. На моей улице больше и смотреть-то не на что, кроме неё.

— Она больше не твоя, — заметил Алмаз. — Ты туда не вернёшься. Мы возьмём тебя к себе.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — произнесла Нэнни.

— Не так много на свете вещей, слишком хороших, чтобы быть правдой, — сказал Алмаз. — Надеюсь, это одна из них. Но разве правда — не хороша? И разве хорошее не хорошо? Тогда получается, ничто не может быть слишком хорошим, чтобы быть правдой. Это как если бы бабка Сал…

— Не обижай бабушку, Алмаз. Она и её бутылка джина, конечно, ужасны, но однажды она раскается, и тогда ты обрадуешься, что не говорил про неё ничего плохого.

— Почему? — спросил Алмаз.

— Ты её пожалеешь.

— Мне и сейчас её жалко.

— И правильно. Она тоже будет жалеть. И тогда всё будет по-другому.

— Вот и чудесно. А пока ты поживёшь у нас, — закончил Алмаз.

— На чём я остановилась? — спросила Нэнни.

— На том, как луна обошлась с облаками.

— Ах да! Но всё только начиналось. На небе появлялись всё новые и новые облака, они собирались все быстрей и быстрей, пока совсем не закрыли луну. Она ведь не могла одна сбросить целую сотню облаков, понимаешь?

— Конечно, нет, — согласился Алмаз.

— Тогда совсем стемнело, и в доме завыла собака. Тут я увидела, что дверь в сад закрыта. Вдруг она открылась, но не для того, чтобы меня выпустить, а чтобы впустить собаку. Собака бросалась на калитку и выла. Я подумала, что если она меня заметит, то сначала покусает, а потом я окажусь в полиции. Тогда я вскочила и кинулась к беседке в углу сада. Собака бросилась за мной, но я захлопнула дверь перед самым её носом. Хорошо ещё, там была дверь, правда?

— Ты сама придумала дверь, потому что она тебе понадобилась, — заметил Алмаз.

— Ничего я не придумывала, она там была. Самая настоящая дверь.

— Вот я тебя и поймал! — воскликнул мальчик. — Я знал, что ты веришь в сны так же, как и я.

— Ах ты ещё и ловушки придумываешь! — возмутилась Нэнни. — Смотри у меня! В беседке я была в безопасности. И что ты думаешь? Снова показалась луна, но светила она только сквозь одно стёклышко, и оно было как раз рубинового цвета. Вот смех-то!

— Да нет, совсем не смешно, — возразил Алмаз.

— А будешь со мной спорить… — начала Нэнни.

— Нет, нет, что ты, — сказал он. — Я только хотел сказать, что так и думал. Она должна была светить именно через то стёклышко.

— Тогда ладно, — произнесла девочка.

Не возьмусь объяснить, что имел в виду Алмаз. У него были странные представления о мире.

— Я совсем не знала, — продолжала Нэнни, — что делать дальше. За дверью лаяла собака, поэтому выбраться я не могла. А луна была так красива, что просто притягивала взгляд, и я смотрела на неё сквозь красное стекло. И вот луна начала расти, пока не выросла больше того стёклышка, потом она появилась уже и в других стёклах, потом заполнила собой всё окно целиком, и в беседке стало светло, как днём. Собака замолкла, и я услышала тихий стук в дверь, словно ветер постукивал по ней веткой.

— Точно она, — произнёс мальчик. Он был уверен, что всё странное и красивое может исходить лишь от Царицы Северного Ветра.

— Я отвернулась от окна, открыла дверь, и как ты думаешь, что я там увидела?

— Прекрасную даму, — сказал Алмаз.

— Не угадал. Я увидела саму луну, большую, как домик, и круглую, как шар. Она светилась, словно была из белого золота. Луна стояла прямо на траве, наверно, на самой траве — я не могла разглядеть ничего, кроме её сияния. Пока я с любопытством на неё смотрела, у неё сбоку открылась дверца, и оттуда выглянул забавный пожилой человечек, у которого на плече висела какая-то изогнутая штука, и позвал меня: «Пойдём, Нэнни. Моя госпожа ждёт тебя. Мы спустились за тобой». Мне было совсем не страшно. Я подошла к прекрасному светящемуся шару, человечек протянул мне руку, я схватилась, подпрыгнула и очутилась внутри. Угадай, на что луна похожа изнутри? На маленький уютный домик с синими окнами и белыми занавесками! У окна, подперев голову рукой, сидела прекрасная дама и смотрела на улицу. Она была очень печальна, я стояла и смотрела на неё, и мне было так её жалко.

— Ты, верно, не думала, что моя госпожа такая красивая! — сказал смешной человечек.

— Конечно, нет! — ответила я. — Я и представить себе не могла.

— И никто не может! Но ты ещё не всё знаешь.

Человечек закрыл дверь, за ней оказалась веревка, к которой был подвешен груз. Какое-то время он тянул за эту веревку, а потом произнёс:

— Пожалуй, довольно. Теперь всё в порядке.