Кончилось всё тем, что оба бессильно сползли по кирпичной стене на землю, в ужасе представив себе пожизненное заточение в никем неохраняемых застенках. Запертые на задвижку и брошенные охранниками на произвол судьбы в этом богом забытом месте, они были обречены теперь на безвременную кончину в самом расцвете лет.

– Всё, нам капец, – в унынии произнёс О`Димон.

Как бы в подтверждение его слов неожиданно громко закаркал ворон, усевшийся на ветку граба напротив зарешёченного окна.

– Кыш! – махнул на него рукой Димон-А, – только тебя ещё здесь не хватало!

Словно назло чёрный ворон каркнул громче и противнее. Более того, ему тут же поддакнул другой ворон, опустившийся на соседнюю ветку. А вслед за ним отозвался эхом и третий, севший на верхушку граба.

– Вы, что, сдурели? – замахнулся на них Димон-А, – а ну кыш отсюда!

Три чёрных ворона недовольно взлетели и, закружив над кутузкой, как бы в отместку, закричали ещё громче и пронзительней, словно призывая сюда всех своих сородичей. К ним тут же присоединилась стая чёрных ворон, пролетавшая мимо, а затем к ним примкнула и серая стая. Птичий крик становился всё более враждебным, оглушительным и непрестанным.

Средь бела дня небо вдруг потемнело. Со всех сторон надвинулись на Лысую гору мрачные тучи. Откуда они взялись – непонятно, но весь этот мрак состоял сплошь из мельтешащего воронья и сопровождался громогласным многоголосым карканьем, не затихающим ни на секунду.

Неожиданно среди птичьих криков раздался невнятный, как бы трубный, человеческий голос, повторивший несколько раз: …аз… аз. Как если бы кто-то проверял микрофон перед выступлением на сцене.

Привлечённые трубным гласом, Димон-А и О`Димон выглянули в решётчатое окошко. Чёрную тучу в тот же миг прорезала ветвистая молния, раздался оглушительный треск и в сопровождении громового раската из разверзшихся небес опустился на землю небесный престол.

Престол представлял собой перевёрнутую острым концом вниз хрустальную пирамиду, вернее, пирамидион – отделённую верхушку усечённой пирамиды, огранённую четырьмя прозрачными гранями, которая вертелась, как волчок, отчего и не падала.9

И вот, наконец, после долгих странствий один из них воротился. Громадный, высотой в четырёхэтажный дом, бенбен крутился теперь между деревьями неподалёку от кутузки перед бетонным забором секретного объекта рядом с контрольно-пропускным пунктом за поднятым вверх шлагбаумом.

Постепенно замедляя движение, вскоре он остановился и слегка покачнулся в сторону кутузки. Димоны бросились в угол, в ужасе представив себя погребёнными под этой махиной, но к их изумлению космический волчок почему-то не завалился на бок, а продолжил стоять, балансируя на своём остром конце.

Вернувшись к окошку, Димоны увидели на обшивке пирамидиона, на двух хрустальных гранях, обращённым к ним, какие-то символы, очень похожие на знакомые буквы «нун» и «гиммель» и тут же сообразили, что за аббревиатурой этих букв скрывается название небесного престола «Нес Гадоль», что в переводе на русский означает «Чудо Великое».

Более того, они догадались, что на двух других, невидимых отсюда, гранях, скорей всего, начертаны буквы «хей» и «пей», поскольку в детстве часто крутили на хануку деревянный волчок с подобной аббревиатурой, означавшей фразу «чудо великое было здесь».

Внутри небесного престола спиной к задней стенке просматривался гигантский трон, чем-то похожий на беломраморное кресло, установленное в мемориале Линкольна в Вашингтоне. На троне в позе великого президента восседал некто весь в белых облегающих одеждах, напоминающих скафандр, и с затемнённой сферой на плечах, похожей на шлемофон. Размерами своими он превосходил человека в три раза и чем-то напоминал исполина. Возможно, это был сам сын божий – нефелим.

Приземлившись, Сошедший с небес произнёс в переговорное устройство (как бы для проверки связи) ещё одно слово на древнеславянском языке:

– … есмь…

Вероятно, в последний раз он был здесь в те часы, когда все вокруг говорили на этом самом языке. Но после того, как на этих землях более тысячи лет тому назад славяне отказались от родных богов, прекратили славить их и приняли иную религию, ревнивый и обидчивый бог вместе с прочими небожителями удалился на другой конец Земли.

Шарообразный шлемофон с дымчатым забралом скрывал лицо Сошедшего с небес. Над головой его по окружности шлемофона светился золотистый диодный нимб, похожий на тот, который обычно сияет над головами святых на православных иконах, а на скафандре виднелась нашивка с тремя словами в столбик, каждое из которых состояло из четырёх непроизносимых букв на кириллице, латинице и на божественном языке.

В правой руке Тетраграмматон держал золотой скипетр, увенчанный кадуцеем с двумя змеиными головами, при помощи которого он и метал молнии.

– …сущий! – торжественно закончил он фразу.

Но его тут же перебил другой голос, донёсшийся откуда-то из-под земли и заставивший вздрогнуть обоих Димонов.

– Аз! Аз! – несколько раз повторил утробный бас.

Рассерженный Тетраграмматон направил в ту сторону скипетр, и в ту же секунду совсем близко от кутузки сверкнула ещё одна ослепительная молния, вновь раздался оглушительный грохот (более оглушительный, чем прежде), и в сопровождении громового раската из разверзшейся земли за бетонным забором, ограждающим секретный объект, поднялся и завис в метре над ним ещё один тринадцатиметровый пирамидион, огранённый четырьмя прозрачными гранями.

Возможно, это был наблюдательный модуль подземного корабля, но, судя по тому, что поднялся он из бездны, скорей всего, это был пекельный престол. От небесного престола он отличался лишь тем, что острым концом смотрел вверх и со всех сторон его окружало сияние, как в лучезарной дельте.

Находясь один против другого, оба престола выглядели со стороны, как составленная из двух треугольников звезда. Наблюдало их со стороны, выглядывая из-за дерева, ещё одно лицо, истово осеняющее себя крёстным знамением. Обрамлённое чёрной бородой, было оно лицом о. Егория, уже полчаса ходившего кругами по Лысой горе и привлечённого сюда громом и молнией.

Квадратное днище зависшего в воздухе пирамидиона также озарялось ярким светом. Свет исходил из бездонного провала в земле, имевшего форму миндалевидного глаза, и был настолько ярким, словно внутри, глубоко под землёй, находилась ослепительная звезда.

Трещина от расступившейся земли выступила за пределы секретного объекта и поползла в сторону небесного престола, прорезала асфальт на дороге и остановилась в нескольких метрах от раскрытого шлагбаума. Бетонный забор в месте провала с треском обрушился в огненную пропасть.

На одной из двух фронтальных граней пекельного престола чётко выделялся древнегипетский символ «уаджет», обозначавший «Глаз Гора». За стилизованным изображением скрывалось, видимо, название корабля.

На другой хрустальной грани находилось само Всевидящее Око с синей радужкой и огненным зрачком, подобное тому, что изображено на однодолларовой и пятисотгривневой купюрах и очень похожее на миндалевидный провал в бездну под днищем пирамидиона.

Вероятно оно символизировало собой вовсе не глаз, а вход в преисподнюю, освещённую внутренним светилом.

Всевидящее око вдруг моргнуло, и в тот же миг пекельный престол осветился изнутри голубоватым светом. В середине его обнаружился исполин, похожий на сына человеческого, вышедшего из пучины моря. Облачён он был в одежду рыбы: сребристая тога из крупной чешуи спускалась до самого пола и заканчивалась рыбьим хвостом. На голове у него находился высокий головной убор, похожий на митру папы римского и одновременно на огромную голову карпа с открытым ртом. С плеч его стекали потоки воды, в которых замечены были живые золотые рыбки.

Неожиданно синяя радужка Всевидящего ока налилась кровью. Свет внутри пекельного престола также изменил свою окраску на багровую. Исполин сбросил с себя рыбий покров и уселся в стоявшее позади него гигантское кресло с подлокотниками, очень похожее на массивный трон, вылитый из чистого золота.