А так, как я уже говорил, всё в норме. В одной из палат, тут же на втором этаже, через три от нашей, трое политработников отмечали выписку. Вот кстати, палата большая, а лежали втроём, привилегированные, это уж точно. Причём двоих выписать можно было ещё пару недель назад, так нет, они третьего жали. Из одной армии были, решили вместе возвращаться. И сейчас где-то достав спиртного, бутылки с водкой были, да закуски, заперлись в палате и с тихую нажирались. Госпиталь завтра покинут, форму они уже получили, в ней сидели, вот и решили отметить. В принципе не возражаю, главное, чтобы пристойно себя вели и их вечеринка не выплеснулась за пределы палаты. Потренировавшись в использовании амулета-помощника, несколькими «руками» я на складе поднимал и опускал вязанки нательного белья, тренируя использование, другими в шести стоявших в разных местах машинах делал вид что управляю, крутил рулём, переключал передачи и нажимал на педали. Нормально, с некоторым трудом, но тридцать параллельных сознаний работали, и это хорошо. Потом потренировался в Стихиях, например, почистил тело от грязи, поправил матрас, не обращая внимания что лежу на нём, ну и так по мелочи. Помедитировал и решил, что пора прогуляться. Лечащий врач разрешил мне это делать, но только осторожно. Надо новичков навестить, тем более ажиотаж вокруг них схлынул, другие любопытные получив информацию разошлись, можно и мне навестить их.
Сев, я взял костыль и встав, сообщил сопалатникам:
— Пойду к новичкам, узнаю свежие новости.
— Узнай, как там Тула, держится или нет, — попросил старлей-танкист, тот из Тулы был и очень беспокоился тем что его город был практически в осаде.
— Две недели уже оборону держат, — воздохнул я. — Хорошо, узнаю.
Сунув в карманы несколько яблок, у меня с пяток в тумбочке лежало, и множество в браслете были. А что, левитацией владею, вот и обнёс множество садов на километр вокруг, всё равно мало кто собирал. Откровенно гнильё не брал, но с полсотни мешков витаминов теперь было. Причём не только яблоки, но и груши, вишня, смородина. Правда засветил я пока яблоки и груши, жене сказал, мол, принесли знакомые. И вот так обходя новичков оставлял у кого яблоко, у кого грушу, и расспрашивал их. Мне те охотно на вопросы отвечали, быстро уничтожая фрукты, они помытые были. Из моей армии никого не было, да и вообще из нашей Четвёртой в госпитале всего трое было, считая меня. Все комиссию не пройдут, спишут на гражданку, как и меня. Вот так нагулявшись, полдничая, до ужина ещё часа два, я и просветил парней насчёт новостей:
— Тула держится, хотя и тяжело приходится. Калуга пала, наши отходят, немцы давят. Неразбериха там. Один из новичков оттуда, пулемётчик стрелкового полка. Насчёт Твери слухи оказались правдивы, двое новичков с той стороны прибыли. Пала два дня назад, наши отходят, хотя вроде на реке притормозили их. Ситуация там непонятна. Крым сдали, суки, говорят немцы наших в Чёрном море топили, столько пленных было…
— Может врут? — спросил тот обгоревший летун, Сергеем его звали. Остальные слушали внимательно.
— Морячок там из Новороссийска, каплей, от него информация.
— Что ещё было? — спросил капитан.
— Про сдачу Харькова вы знаете, неделю назад немцы его оккупировали, но пока дальше не двинули, километрах в тридцати от него стоят, резервы подтягивают, потери у них большие вышли при захвате города. Наши этим пользуются, укрепляют оборону. Про Ленинград вы знаете, в блокаде, плохо там всё… В Одессе немцы уже месяц сидят, в остальном новички не в курсе, тоже по слухам живут. Кроме морячка остальные с местных фронтов, многого не знают.
— Да, держатся наши, — вздохнул капитан.
Устроившись на кровати, лёжа на боку я включился в полемику обсуждая ситуацию на фронтах, и она не радовала не только меня, но и остальных. Скучно было, вот и чесали языками, по несколько раз перетирая слышанные события, или крахи наших войск. Недолгая удача наших войск под Ельней, она и тут была, не сильно порадовала. Всё равно выжать из этой операции максимум наши не смогли и упустили немцев из колечка. Пусть те всю технику и тяжёлое вооружение бросили, но главное люди. Так что как бы Политуправление не превозносило эту операцию как величайшую победу, мы-то понимали, что всё закончилось пшиком. Вон, артиллерист был оттуда, участвовал, так что информация из первых рук.
Мы как раз поужинали, всего одиннадцать из всех, кто находился в палате, могли делать это самостоятельно, и я в том числе, остальных кормили, когда к нам заглянула Аня. Та была в белом приталенном халате и шапочке, смотрелась чудесно. Чёрт, я ведь действительно любил свою жену, и она мне была по душе. Я чувствовал, что та являлась для меня той самой половинкой, так что её приходу порадовался искреннее, хотя и вижу её каждый день. Та чмокнула меня в губы, это максимум что можно было выжать из неё при свидетелях, хотя я пылал и хотел, и устроилась рядом. Мы пообщались с ней после чего та обошла остальных парней, у всех померила температуру, у танкиста она ей не понравилась, повышенная, как бы не воспаление, так что велела везти его в процедурную, будут бинты снимать, смотреть что с ранами, после чего вышла. Вроде бы всё нормально, обычный вечер обычного дня в госпитале, даже обошлось без воздушного налёта из-за не погоды, но часов в девять вечера в палату забежала санитарка.
— Кирилл, там к твоей жене эти пристают, что завтра уезжают. В палату ещё затащили, а главврача ударили, когда он пытался Анну Андреевну защитить. Нос разбили. Револьвером угрожали.
Мня аж перекосило от этой новости, парни яростно заматерились, кто застонал. Василий, лейтенант-разведчик весь в гипсе, парашют не полностью раскрылся, завозился и рухнул с кровати явно собираясь ползти к двери. Я тоже был в такой ярости что был готов на безумные поступки, но всё же некоторая частица твёрдого расчёта со мной присутствовала. Поэтому сунув руку под подушку, достал амулет-помощник, я не всегда его носил на голове, и надел. Причина почему я его не всегда носил, имелась веская. Да, на нём тоже были чары отвода глаз, и никто амулет не видел, но вот следы от него вполне. Бывает так, долго шапку носишь и снимаешь, остаются кругом прижаты волосы. Наверняка ведь у многих это замечали. Вот и амулет, хоть и скрыт, но волосы прижимает. Сам я этого не видел, просто у соседей вопросы стали возникать, оттого и стал таится. Хорошо меня недавно постригли, машинкой поработали и на голове короткий ёжик, но всё равно видно. А снимаю я амулет в присутствии посторонних довольно просто, делаю вид что провожу по волосам и убираю куда-нибудь рядом, под руку.
Санитарка ахнула от дверей и побежала к лейтенанту, а я, надев амулет, всё равно никто не поймёт, что это я с головой делаю, хотя ранее так открыто его не надевал, и подхватив костыль, грохоча им, направился к двери, под причитания санитарки. Одновременно изучая обстановку в палате у этих трёх уродов у которых зачесалось в мудях, а в руки попала моя жена. Тут приглушённо хлопнул выстрел, я успел заметить, что пока двое раздевали мою жену, что билась в их руках, пытаясь вырваться, а третий целился в дверь из «ТТ». Просто отлично. Тот удивлённо моргнул, когда пистолет, вдруг слегка опустил ствол, хотя сам стрелок целился выше голов просто пугая, и вдруг дёрнулся в повторном выстреле. А там в дверях особист стоял. Причём не по собственному желанию, его туда главврач прислал, пинками. Да трое бойцов, вся охрана тылового госпиталя, все бойцы с винтовками из тех что были записаны как ограниченно годные. Если проще им по пятьдесят лет было. Ну да, пусть и окраина, но всё же столица, и этого вполне хватало для охраны.
Так вот, пуля, выпущенная уже мной, я использовал помощника, попала особисту точно в лоб. Не мог я не воспользоваться такой возможностью, достал. Хозяин пистолета мгновенно протрезвел от осознания того что случилось, а в это время пистолет, выкручивая его запястье, под мат полный ужаса стрелка, снова загрохотал выстрелами. Тот в упор под собственные крики ужаса растерял двух подельников, потратил два патрона на одного и три на другого, с гарантией пристрелил. Магазин опустел, последний восьмой патрон в стволе, под визг стрелка который пытался остановить взбесившееся оружие, я заблокировал ему левую руку, ствол ткнулся ему в висок и прогрохотал последний выстрел. Ну вот и всё. У дверей своей палаты я сделал вид что на эмоциях поскользнулся и упал, санитарка бросилась ко мне поднимая на ноги, заодно зовя коллег на помощь, но алиби моё теперь стопроцентное, и через минуту я уже обнимал, успокаивая, Анну, а сам обдумывал те проблемы что могут свалится на жену. А ведь её могут сделать крайней. Для местных спецслужб, особенно удальцов из Политуправления, не важно кто, главное назначить крайнего. Виновный всегда должен быть, а виноват он или нет не важно, лишь бы свои задницы прикрыть. Для них свои чисты как первый снег, значит виноват кто-то другой. А раз жена была в палате, когда это всё случилось… Надо думать. Отдавать жену на растерзание я и не подумаю. Если они захотят войны, они её получат. Поверьте, я использую все возможности, но не дам её в обиду, а возможностей у меня немало. Одновременно, пока успокаивал жену, та сидела у нас в палате рыдала мне в пижаму, а я гладил её по спине, я вскрыл сейф особиста, достал папку что тот на днях завёл на меня, и через форточку, левитируя, убрал на улицу, та мгновенно промокла под дождём, после чего сбросил в дымовую трубу котельной, где вскоре папка превратилась в пепел. Ладно, время покажет, чем эта история закончится.
