Он не договорил – грохнула дверь, и в комнату ворвалась Инна. Ее шубка была распахнута, грудь оказалась на виду, в руке она держала сорванный с головы убор из перьев, в глазах стояли злые слезы.

– Сволочи! – Она швырнула на диван перья, сорвала шубку, яростно метнула ее в угол. Инна набросила халатик, уселась перед зеркалом и громко зарыдала. Все произошло так внезапно, что никто не успел сказать ни слова.

Лена нерешительно приблизилась к подруге и положила руку на плечо.

– Что случилось? – тихо спросила она. – Тебя обидели?

– Они думают, что я проститутка! Эти говнюки! Да у них денег не хватит меня купить!

Она схватила со столика носовой платок и, как будто разом успокоившись, стала осторожно промакивать уголки глаз. Она часто и тяжело дышала и в конце концов скомкала платок и бросила на пол. Сидела сгорбившись, свесив между колен обнаженные руки, и уныло рассказывала. Пьяная компания из каких-то крутых пацанов. Именно пацанов. Люди постарше так себя не ведут. Она подошла к ним улыбаясь, ведь это входит в ее обязанности. Уселась рядом с одним, наименее противным, начала беседу – нет, вовсе не игривую. Это уже не входит в кодекс ее поведения, это ее собственная добрая воля. Попросила его, как водится, заказать дорогие коктейли – себе и ей.

– Я получаю проценты за напиток… – пояснила она. – И выпила с ним, когда принесли коктейли. Мне дали легкий, такой уговор с барменом. А этот сопляк налил мне вина. Я отказалась, сказала, что на работе. А он… сунул мне руку между ног и спрашивает: «А эта штука у тебя как работает?» – «Никак, – отвечаю и отталкиваю его руку. – Это не моя работа». Встала и хотела уйти, он давай меня материть… Едва не поднялся скандал.

– Боже мой… – Лена не могла опомниться. – Они что, не понимают, что ты только танцовщица?

– Никто не понимает… – Инна принялась пудриться. – И я никак не могу привыкнуть.

В комнату заглянул ведущий и сообщил, что неприятные гости уже ушли. Он заметил ее заплаканные глаза, но ничего не сказал, только спросил:

– А где Наташа?

– Откуда мне знать… – буркнула Инна. – Сейчас придет, наверное… Если у нее ребенок опять болеет, может опоздать.

Ведущий пообещал, что Наташа когда-нибудь доиграется, и закрыл дверь.

Лена вспомнила о Сашке. Он остался под надзором Александры – полной дамы лет пятидесяти, волосы ее были выкрашены в ядовито-рыжий цвет. Голос тоже был ядовитый и при этом сладкий. Лену она ощупала взглядом и елейно спросила, откуда приехала подружка. С Сергеем тоже поздоровалась сладенько. А вот с самой Инной чуть не разругалась, потребовав надбавки за то, что ходила на днях в магазин за продуктами. Инна ничего ей не дала. «Пока не хочу говорить, что откажусь от ее услуг, – пояснила она в машине. – Иначе закатит скандал. И мне спокойнее – хоть нормально присмотрит сегодня за детьми. Ну и стерва же она, скажу я тебе! За все ей полагается надбавка… Я подозреваю, что это она распускает про меня сплетни в доме. Все знают, кем я работаю! Представь, один раз ко мне пыталась завалиться компания местных подростков, трахнуть меня хотели, что ли? Ну, я их выперла, пригрозила, что им кое-кто башку оторвет. Не Сергей, другие найдутся. Клуб нас защищает. А вообще, жить в этом доме неприятно…»

– Дети сейчас спят… – Лена посмотрела на часы. – Все-таки мне хотелось бы самой сидеть с ними…

– Ну и сидела бы… – буркнула Инна. – Что лучше? Никто тебя не заставлял ехать в этот дурдом…

Тут она была не права, но перечить ей не хотелось – Лена видела, как расстроена подруга, и ей было очень ее жалко. Инна, гордая Инна! Все говорили, что гордая. Нет, конечно, она была далека от кавказского кодекса чести, который все еще исповедовала ее мать, несмотря на то, что давно жила в Москве. И все же…

Дверь снова отворилась, и в уборную вошла высокая девушка. Ее внешность поразила Лену: лицо словно с картины старинного художника, специализирующегося на мадоннах, ледяные, очень светлые глаза, узкие губы, презрительно сложенные «Неужели и к этой пристают?»

– Тебя уже спрашивали – Инна повернулась к вошедшей.

Девушка скинула плащ, повесила его в шкаф и стала раздеваться. Сергеи поздоровался с нею даже как будто с уважением, но та не повернула головы.

– В зале сидела мерзкая компания, – продолжала Инна, – но я приняла огонь на себя.

– Ну и что… – послышалось из-за дверцы шкафа. Оттуда протянулась тонкая голая рука и перебросила через всю комнату что-то черное. Тряпка упала на диван, Сергеи бережно поднял ее и расправил. Это оказалась прозрачная кофточка, на «молнии» спереди.

– Пантера! – позвал ее Сергей. – Ты сегодня не в духе?

– Не смей называть меня так. – Наташа продолжала переодеваться за дверцей. – Какого черта ты вообще тут сидишь? Инка, почему он не может приезжать за тобой утром? Обязательно любоваться на его рожу?

– Не так уж часто он тебе мешает.

– Он ко мне клеится, неужели не видишь? – хладнокровно пояснила Наташа. – Стоит тебе выйти, начинает приставать.

– А мне-то что? – Инна пожала плечами. Пантера переоделась и подошла к зеркалу. Ее наряд был из черной лаковой кожи, крепко обтягивающей фигуру почти без признаков пола. Крохотная грудь, сильные прямые ноги в сетчатых чулках… Она уселась перед зеркалом и начала краситься. Сергей встал и вышел, хлопнув дверью. Лена уже ничему не удивлялась.

– Вернется! – прокомментировала его уход Инна. – Сокровище какое… Покружит по городу и приедет назад. А хоть бы и не возвращался! Как твоя дочка?

– У нас все еще течет из ушка, просто кошмар… – пожаловалась Наташа, поворачиваясь к подруге. Теперь ее глаза вовсе не были ледяными. – Муж опять просидит с нею всю ночь. Хорошо, что у него каникулы.

– Когда он институт закончит?

– Еще два года.

– Не ревнует?

– Еще как ревнует… Я его умоляю не выдумывать всякие гадости, а он все равно изводится… Но что я могу сделать? Если я уйду отсюда, мы окажемся на улице… Сама знаешь, как это бывает! Квартиры нет, он ничего не может заработать… Ребенок…

– Я не хотела бы иметь мужа, – проворчала Инна. – Всю ночь убиваешься тут, а вернешься домой – и готова сцена ревности…

– Нет, обычно сцена бывает под вечер… – усмехнулась та. – Когда я собираюсь на работу. А когда прихожу – все спят. Он просто подвигается в сторонку, и я ложусь рядом.

– Алло, девчонки, что вы сделали с Сергеем? – Это вернулась Ира. – Я его встретила в коридоре, он вроде собрался уходить.

– Ты сколько там проторчала? – спросила Наташа вошедшую.

– Минут двадцать. Смотрите! – Ира пошуршала стодолларовой бумажкой, вынутой из-за резинки колготок. – Щедрый дядечка дал. Сказал, что я мало зарабатываю и он будет ждать меня в холле.

– Гляди, доиграешься…

– Ничего страшного. Дядечка просто меня потеряет. Ведь есть служебный выход.

– А завтра явится и сделает сцену!

– Ни черта он не сделает! Сколько раз так бывало… Он смотрел на меня? Смотрел. Я с ним болтала? Болтала. Это чаевые, а не аванс… – твердо ответила Ира. – Если он не разобрался в этом – его проблема.

– И все же нарвешься однажды!

Ира, вместо ответа, принялась пудриться.

Наташа, совсем уже готовая к выходу, встала и достала из ящика стола сложенный веер из черных пушистых перьев. Ловко взмахнула им, он раскрылся, она пощекотала перьями свою грудь, шею и молча вышла.

– Вот так мы и живем, – вздохнула Инна, повернувшись к Лене. – Довольно гнусно. Счастливая ты… Нянчишься с ребенком и никто тебя не лапает!

– И никто не платит. Знаешь, когда я в последний раз держала в руках сто долларов?

– А танцевать ты умеешь? – вмешалась Ира. – Фигура у тебя классная. Хочешь – попробуй поступить к нам. Хотя нет… Сперва надо пройти конкурс.

– Я уеду через несколько дней, – улыбнулась Лена.

– Ты не москвичка?

– Нет, я из Питера.

– Но там ведь тоже есть ночные клубы?

– Представляю себе, как обрадуется моя мама… – кисло ответила Лена.

– Все наши мамы очень радовались, – кивнула та. – Ну и что? Есть вещи и похуже.