Он вспоминает хлопотливые, наполненные тревогами дни.
После того как «Эвелина» сообщила результаты голосования, у работников «сухопутного космоса», прямо надо сказать, здорово прибавилось хлопот. Хорошо было Коробову отыскивать вместе с другими участниками Восьмой экспедиции разумные существа на Венере. Возможно, кое-кто из проголосовавших за открытие на Венере постоянной научной станции и за весь этот план контакта с жителями Венеры не задумывался особенно над тем, как его практически осуществить. Он просто сообщил свое мнение «Эвелине» при помощи обыкновенного блок-универсала, которым в наши дни пользуются даже дети, и через два часа с удовольствием услышал, что его мысли совпадают с соображениями подавляющего большинства населения планеты.
Главные заботы свалились на плечи Ольсена. Правда, если бы они миновали его, он, вероятно, чувствовал бы себя не лучше, но это совсем другой вопрос.
В общем для «СК» («Сооружения в Космосе») наступили горячие деньки. Прежде всего никто толком не знал, сколько же человек должно работать на станции. Когда Ольсен попытался выяснить имеющиеся на этот счет идеи, со всех сторон посыпались самые разнообразные предложения: люди поскромнее называли цифру в три человека, неограниченные в фантазии — семь тысяч. Одни считали достаточным ограничиться на первых порах небольшим наблюдательным постом, своеобразной миссией Земли на Венере. Сторонники наиболее решительных мер настаивали на постройке на Венере целого города с множеством воспитательных учреждений, в которых обитатели планеты, не знающие сейчас даже одежды, должны будут проходить ускоренный курс развития. Такого рода обучением авторы проекта предполагали охватить все население Венеры. Но кто считал его? Восьмая экспедиция столкнулась только с небольшой группой венерианцев, которые отнеслись к землянам настороженно, чтобы не сказать враждебно. С прочими надо было еще встретиться и неизвестно пока каким способом получить их согласие на обучение.
Коробов на вопрос, сколько человек ему понадобится для первой смены, насчитал около двухсот пятидесяти профессий, необходимых для начала работ. Ольсен, ознакомившись со списком Коробова, вычеркнул двадцать профессий как совершенно, по его убеждению, излишних, зато вписал тридцать таких, о которых можно прочесть лишь в энциклопедиях.
— Вы думаете, на Венере, когда у вас испортится прибор, вам тут же пришлют новый? Вы привыкли, что где бы вы ни находились, на дне океана или в кратере действующего вулкана, вам достаточно сказать вслух, чего вам не хватает, и вам тотчас же доставят это и еще термос с горячим кофе в придачу. Разумеется, я постараюсь набить склады станции двойным или тройным комплектом всего, что может износиться или выйти из строя, но все равно вам потребуются люди, которые могут в случае крайней необходимости производить любой ремонт и даже, может быть, готовить еду из местных продуктов. Ведь жить придется без всякого сообщения с Землей три с половиной года. Раньше мы не сможем послать вам ракеты, что бы у вас там ни случилось. Даже радиосвязь, как вы знаете, будет действовать с перерывами. Следовательно, исключена даже консультация в экстренных случаях. Мы должны все продумать заранее. Пока ведь никто еще не жил на Венере больше трех недель. Ваша знаменитая Восьмая пробыла там всего три дня. Через полгода вы хватитесь, что вам недостает дюжины специалистов в самых неожиданных областях.
Коробов знал все это не хуже Ольсена. Однако и он понимал толк в космических экспедициях. Поэтому они поспорили и представили свои соображения в Плановое бюро. Там привлекли консультантов и, выслушав абсолютно все мнения, все учтя и все взвесив, объявили, что на Венеру в первую смену должны отправиться тридцать семь человек, не больше и не меньше.
Астрономы назвали свои цифры раньше. Конечно, астрономия весьма возвышенная наука, как утверждают по крайней мере сами астрономы, и общение с нею способствует философски спокойному отношению к жизни, но попробуйте не волноваться, когда вам сообщают, что, если вы упустите ближайший удобный период для полета на Венеру, следующего придется ждать три с половиной года. Причем оба эти периода — и первый и второй — очень короткие. А длинный период, самый подходящий, наступят через четырнадцать лет.
Станцию придется забрасывать одним махом, понял сразу Ольсен. Гонять одни и те же ракеты, подобно тому как снуют грузовозы между Землей и Луной, к сожалению, не придется. Сколько же потребуется кораблей?
— Мы должны создать нашим ученым условия, не отличающиеся от земных, — сказал председатель Планового бюро академик Шевченко, решительно сдвигая свои короткие, похожие на двух ежей, брови. И далее разъяснил, что он под этим подразумевал: — Спорт, включая беговые дорожки, плавание, футбол. Вы понимаете, что это не роскошь, а гигиена умственного труда. Людям придется работать гораздо напряженнее, чем дома, на Земле. Затрачивая огромные средства на экспедицию, мы заинтересованы в том, чтобы ни одна минута каждого из тридцати семи не пропадала даром. По этой же причине быт не должен отвлекать их внимание. И научная работа, само собой разумеется, должна предельно облегчаться современной техникой.
Пришлось основательно подумать над многими вещами. На далекой планете, сияющей на нашем небе голубоватой звездочкой, нужно организовывать все с самого начала. Склады питания на три с половиной года, аварийные запасы, транспортные средства и все прочее, не говоря уже о самой станции и ее оборудовании.
Ясно было одно: надо конструировать специальные корабли. Из существующих систем ни одна для этой цели не годилась.
Так или иначе цифра «37» была первой реальной величиной, которая из сферы предварительных разговоров и не всегда обдуманных проектов переводила вопрос на деловую почву. Она явилась как бы ключом, приведшим в действие огромный механизм. Ракетный институт приступил к предварительному проектированию грузовых кораблей в разных вариантах. Плановое бюро объявило конкурс на проект станции на Венере. Тысячи больших и малых дел обрушились на организацию «Сооружения в Космосе», как лавина.
Пожалуй, только создание первого моста на Луну в свое время могло сравниться по размаху с задуманной операцией. Тогда это действительно было грандиозное предприятие — достойное завершение большого пути, пройденного человечеством с сентября 1959 года, когда первая ракета коснулась поверхности спутника Земли. Но с тех пор минуло немало лет. Ныне корабли ходят по освоенным трассам, заправляясь то на лунном, то на земном космодроме — на манер пригородного сообщения прошлого века. В нынешней же операции предстояло впервые выпустить на дальнюю дистанцию залп ракет без промаха и без потерь.
Ольсен— то уж хорошо знал, что значит промазать по планете. Во время Пятой экспедиции на Марс, когда ее участникам пришлось пробыть там восемь месяцев, им забрасывали горючее для обратного рейса автоматически действующими грузовыми ракетами. Из-за какой-то ошибки самонаводящего механизма одна проскочила мимо и превратилась в спутника Марса. Вторая врезалась в рыхлый грунт планеты где-то около полюса. И хотя впоследствии, восемь лет спустя, удалось установить, что все баллоны с горючим уцелели, несчастным «марсианцам» было от этого не легче. Их спасла третья ракета, упавшая в трехстах километрах от лагеря: баллоны доставили на вездеходе. Хорошо, что Ольсен заготовил тогда три ракеты — он всегда отличался запасливостью! Конечно, теперешние астронавигаторы работают гораздо точнее. Но ведь и точность для задуманной операции требуется совсем другая.
Как только у Ольсена выдался день посвободнее, он собрал свою группу, и все вместе они отправились в Музей Неосуществленных Проектов. Кто из инженеров, конструкторов, архитекторов, ученых не побывал на обширном плато в Гоби, где на десятках километров раскинулись под открытым небом фантастичнейшие сооружения нашей эпохи. Одних космических кораблей там выставлено около десятка моделей. А знаменитый «механический птеродактиль», предназначавшийся для Марса, — Ольсен до сих пор не может без «улыбки вспомнить, как провалилась эта в общем остроумная идея. Машина при посадке зарывалась в песок пустынь Марса, он оказался более рыхлым, чем ожидали. Он, Ольсен, тогда приложил руку к тому, чтобы забраковать «птеродактиль» после истории с исчезновением двух членов экспедиции: их едва вытащили из рыжего праха, в который они ушли с головой.
