– Ага, – кивнула Листик, ощупывая статую. Делала она это очень тщательно, словно изучая.

Русилина уже хотела сделать девочке замечание, но та резко повернулась к центральной скале. То, что произошло дальше, заставило всех бросить свои занятия. Листик протянула руки к высокому камню. Белое пламя, срывавшееся с ручек девочки, окутало скалу, но не скрыло ее. Было видно, как камень плавится, словно воск, меняя очертания. Так продолжалось минут тридцать. Окружающие затаили дыхание, ведь происходящее было похоже на чудо! Когда пламя пропало, на месте серого камня стояла белоснежная статуя в полтора человеческих роста. Но размеры не портили красоты того, что сделала Листик.

– Но это же не… – еще через минуту начала Русилина.

Мать-настоятельница хотела сказать, что эта статуя совсем не похожа на скульптуру святой Урсулы, но, повернувшись к привезенной статуе, Русилина застыла – изображение изменилось! Оно стало копией статуи, что сделала Листик. Вслед за матерью-настоятельницей к старой скульптуре повернулись остальные монахини.

– Это чудо! Святая Урсула выразила нам свое благословение! – выдохнула Олива, а Василина всхлипнула и, прижав руки к груди, опустилась на колени, ее примеру последовали и остальные монахини.

Вместо аскетичной, даже суровой женщины на монахинь смотрела молодая девушка, ее лицо просто светилось счастьем, а причина этого была у нее на руках – небольшой сверток, из которого высовывались маленькая головка и маленькая ручка, а на мир смотрели широко распахнутые удивленные глазенки.

– Вот, – удовлетворенно сказала Листик. – Вот такой должна быть настоящая святая!

Одна из сестер прикоснулась к большой статуе, провела ладонью по складкам ее одежды и вскрикнула. Ссадины, полученные монахиней при разгрузке телег, исчезли! Примеру сестры последовали остальные. Ссадины и ушибы исчезали, будто их и не было.

– Это чудо! – восторженно повторила Олива. – У меня больше не болит рука в месте старого перелома! Да и уплотнение там пропало!

– Ага! Она же святая, – пожала плечами Листик.

– Самое интересное, что прикосновение к статуе действительно исцеляет, – говорила Марта, наблюдая, как Ирэн накрывает на стол. Листик ей активно помогала, все-таки она была тут хозяйка, а Марта и Ирэн пришли к ней в пещеру в гости. Знахарка остановила задумчивый взгляд на девочке: – Но исцеляет не всех и не всякие болезни, того эффекта, что был сразу после того, как ты ее сделала, сейчас не наблюдается.

– Эффект опять появится, если рядом со статуей будет Листик, – усмехнулась Ирэн. – Уже проверено.

Марта кивнула, принимая к сведению сказанное своей ученицей, и продолжила рассказывать:

– Но вот беременных статуя лечит исправно. Да еще на территории монастыря роды протекают очень легко. Рожениц уже везут туда со всей округи, и знаете, как называют монастырь? Святой Урсулы-матери! Но насколько помню, эта святая прославилась как ярая ревнительница веры. Она призывала сжигать ведьм… Двух по ее приказу таки сожгли, они потом долго ругались, даже выставили святой счет за уничтоженную одежду, жгли-то их в выходных платьях.

– Ага, сжигать огненных ведьм и топить русалок, – хихикнула Листик, отрываясь от дегустации сладкого пирожка. – Так может поступать только истинная святая. Остальные подумают, прежде чем что-то подобное делать.

– Святая осознала и поменяла амплуа, – серьезно заметила Ирэн, продолжая выкладывать пирожки, один из которых и стянула неудержавшаяся девочка. Листик даже перестала жевать, уставившись на Ирэн.

– Что она поменяла? А если поменяла, то на что?

– Листик, ну ты как маленькая! – усмехнулась Ирэн. – Будто не знаешь…

– Ага, не знаю. Там, где я была, такое не меняли. И потом, мне еще больше двухсот лет до первого совершеннолетия!

– Листик, я подозревала, что ты еще очень маленькая, но чтоб настолько! – засмеялась эльфийка. Листик обиженно надулась, но ненадолго.

Ирэн протянула девочке еще один пирожок.

– Вот, попробуй этот, с вишневым вареньем.

– Ага! Очень вкусно! – Листик перестала дуться и снова заулыбалась. – Ирэн, если бы у меня было это твое… Апула… Я бы его сменяла на такие пирожки!

– Амплуа, – тоже засмеялась Ирэн.

– Ага! Все равно сменяла бы!

Марта с улыбкой наблюдала за смеющимися девочкой и девушкой. Когда те отсмеялись, женщина спросила у Листика:

– А где ты научилась делать скульптуры? Твое творение совершенно, это признали бы даже светлые эльфы!

– А я была ученицей художника, он был еще и скульптором. Магистром изобразительных искусств! Вот! – ответила девочка.

– А говоришь, что таких слов не знаешь, – подначила девочку Ирэн.

– Ага, не знаю! В высоком искусстве вашего амплуа нет! – Листик показала подруге язык. – Вот!

Ирэн в долгу не осталась, и тогда Листик показала язык еще раз, но сейчас он был длинный и раздвоенный на конце. Видно, девочке этого показалось мало, и она еще и зашипела.

– Листик, как бы третий нож в зубах носила? С таким-то языком? Сразу бы порезалась! – засмеялась Ирэн.

– Ага! – подтвердила Листик и тоже засмеялась. Улыбнулась и Марта.

Отсмеявшись, темная эльфийка спросила:

– Листик, а все-таки как ты сделала статую? То, что ты продемонстрировала, никак не похоже на работу скульптора.

– А как ты думаешь, в чем заключается работа скульптора? – ответила вопросом на вопрос Листик и пояснила: – Мастер создает образ в своем воображении, а потом заполняет его глиной.

– Это понятно, ты изобразила святую Урсулу такой, какой ты ее видишь, но там же была совсем не глина! Там была скала!

– Мастер Лирамо говорил, что он берет камень и отсекает все лишнее… А я лишнее вдавила в тот же камень. Ирэн, ты же видела!

– Листик, там был серый камень, обычная скала, а статуя получилась, словно из белого мрамора! Да и та статуэтка, что привезли монахини…

– Я делала один образ, а когда есть материал, то, используя лекала, можно изготовить множество копий. А камень… Я его обрабатываю огнем – отжигаю лишнее и плавлю в нужных местах, после такой обработки он и становится белым, как мрамор, – объяснила девочка и как бы в подтверждение своей правоты важно кивнула головой.

Теперь удивилась Ирэн:

– Лакала? Что это такое? Вот теперь ты использовала слово, которое не знаю я.

– Лекало. Лекала, если их много. Чтоб изготовить подобие чего-нибудь, делают копии его отдельных частей, как бы слепок поверхности, потом их можно увеличить или уменьшить, соблюдая пропорции, надеюсь, это слово ты знаешь? – поинтересовалась Листик. Ирэн кивнула, а девочка продолжила: – Вот я и создала уменьшенные лекала той скульптуры, что делала, а как материал использовала их статуэтку.

– Листик, этому всему ты научилась… – начала Марта.

Девочка кивнула:

– Ага, у магистра изобразительных искусств, мастера Лирамо, он меня подобрал, когда… Ну, это… – Листик замолчала. Видно, ей не хотелось вспоминать о тех событиях.

Марта это поняла:

– Наверное, добрый был человек.

– Не знаю, – пожала плечами Листик, – может, чуть-чуть добрее, чем остальные, а может, как и все в Арэмии. Он думал, что я мальчик, и подобрал опять же, как он думал, бедного бродяжку. Ему нужен был натурщик, он меня накормил, а потом, когда понял, что я девочка, хотел выгнать. А я увидела кусок глины и слепила дракончика. Он сказал, что у меня талант, и начал меня учить, сказал, что женщина-скульптор – это необычно. И еще говорил, что я, когда вырасту, буду скульптором, и его имя прославится как имя учителя первой женщины-скульптора. А потом его убили.

– Как убили? За что? – удивилась Ирэн.

– Из-за меня, – грустно сказала Листик. – Один священник хотел меня заполучить. Подстроил дуэль, там мастера и убили, в Арэмии постоянно на дуэлях дерутся, как будто там все с ума посходили. Первый раз я ему помогла, а то его бы еще раньше убили, а в тот раз он послал меня выполнить заказ, сделать зарисовки со свадьбы, и ничего не сказал о дуэли. Вот так я и не стала выдающейся женщиной-скульптором Арэмии. Но я бы все равно ушла. Меня оттуда мама забрала.