Монтейн закричал.

Последующие часы и дни были сущим кошмаром. После того, как полиция провела предварительный следственный осмотр места трагедии, и карета скорой помощи увезла тело Милли, Монтейн остался наедине с дочерью. Он повернулся к Таре, чтобы обнять ее, надеясь, что вместе им будет легче пережить страшную трагедию, в одно мгновение разрушившую их счастливую жизнь. Но к его недоумению Тара ответила на его молчаливую мольбу холодной яростью, словно это он был виновен в смерти Милли. Монтейн так и не смог пробиться сквозь стену ненависти и отчуждения, внезапно выросшую между ним и дочерью. Сразу после похорон Тара собрала свои вещи и уехала из города, никому не сказав, куда направляется.

Монтейн в мыслях не раз возвращался к тем трагическим дням. Он пытался философски осмыслить тот удивительный факт, что причиной перемены в его мировоззрении явились не смерть жены и уход дочери, а как это ни странно, геологические особенности района Пьютерспира.

Городок расположился на дне широкой блюдцеобразной впадины, обозначаемой на старых топографических картах как ложе Макинтоша. Монтейну всегда было известно это название, но прежде оно являлось лишь поводом для вульгарных школьных шуток. Он также знал, что толщина слоя каменистой почвы, на котором стоял город, в некоторых местах не превышала и двух метров, но это мало его заботило. Все изменилось, когда он впервые после похорон пришел на могилу Милли.

Он опустился на колени рядом со свежим холмиком. Когда-нибудь эта земля примет и его тело, и тогда он воссоединится с Милли, ведь смерть — лишь часть естественного природного цикла. Человек выходит из земли и возвращается в землю.

И в этот момент Монтейн внезапно осознал, что тело Милли от безликого серого слоя илема отделяет всего лишь ширина ладони. А за ним ледяная, мертвая пустота космоса, безмолвие звездного неба! Милли от этого черного пространства отделяют лишь несколько десятков сантиметров почвы и илема! А значит, она никогда не воссоединится с землей, никогда не обретет покоя. Здесь невозможно тихое поглощение тела умершего человека окружающим миром, здесь невозможно воссоединение с этим миром, данным Богом. Но ведь это же несправедливо!..

Монтейн долго стоял на коленях у могилы жены. Его мозг, подобно парящей в небе птице, балансировал между божественным вдохновением и безумием. Когда же Монтейн, наконец, поднялся на онемевшие ноги, он стал уже совсем другим человеком. Позже люди, имеющие отношение к медицине, говорили ему, что его превращение явилось результатом скорее психологического шока нежели глубокого религиозного переживания. Монтейн отвечал им, что ему лучше знать, что с ним случилось.

Даже сейчас, когда проповедник сидел на поросшей травой центральной площади Оринджфилда и мирно потягивал горячий чай — он никуда не мог деться от одной-единственной грызущей его день и ночь мысли. Почему никто так и не может понять того, что все они оказались в дьявольской западне?! Что за вид массового безумия, что за форма коллективной слепоты поразили человечество после того, как оно переселилось на Орбитсвиль?!

Еще два века назад люди были продуктом цивилизации, основным законом которой являлась борьба за выживание. Люди были суровы, циничны, их одолевали самые разные сомнения. Они понимали, что за все надо платить, что космос ничего не отдает даром. И тем не менее, обнаружив Орбитсвиль, они, не раздумывая, доверились ему, как пчела доверяется цветку.

Никто не остановился и не сказал: «Подождите! Давайте не будем спешить, давайте обдумаем то, что мы видим. А видим мы гигантскую сферу из не поддающегося анализу материала, обладающего необычными гравитационными свойствами. В центре сферы висит солнце, окруженное силовым полем, образующим что-то вроде клетки. Силовая клетка устроена так, что на внутренней поверхности Орбитсвиля существует смена дня и ночи и даже смена времен года. Эта штука без всякого сомнения имеет искусственное происхождение! Орбитсвиль сулит нам разрешение всех наших проблем, он сулит нам избавление от трудностей, обещает исполнить все наши мечты! Он слишком хорош, чтобы быть правдой. А если так, то стоит задуматься, может быть эта штука ничто иное, как ЗАПАДНЯ?!»

Монтейн не имел ни малейшего представления о создателях Орбитсвиля, но он знал сердцем, что эти загадочные существа задумали исказить судьбу человечества, данную Богом. А значит, создатели Орбитсвиля — враги Божьи. Орбитсвиль оставался спокойным в течение двух столетий — срока, достаточно долгого по сравнению с жизнью человека, но для истории Вселенной являющегося лишь кратчайшим мигом. Плотоядные цветы всегда хранят спокойствие до тех пор, пока жертва не заберется поглубже, пока не исчезнет малейший шанс на ее спасение. Эти два века Орбитсвиль попросту ждал!

Но вот недавно появились сообщения о светящихся зеленых линиях, перемещающихся вдоль поверхности гигантской сферы. Монтейн увидел в этом первые признаки грядущей катастрофы. Челюсти капкана дрогнули в предвкушении момента, когда они захлопнутся и жертва будет поймана…

Монтейн встряхнулся и постарался вернуться к более земным делам. Вдалеке он увидел фигуру возвращающегося Нибза Аффлека. Нибз торопился и время от времени переходил на бег. Белое пятно в его руке скорее всего было газетой. Монтейн улыбнулся, вспомнив те безвозвратно ушедшие времена, когда он мог позволить себе растрачивать силы зря. В свои шестьдесят лет проповедник выглядел еще довольно крепким человеком — густые темные волосы, лицо почти без морщин, прямая спина, — но с недавних пор стал быстро уставать. Монтейн вовсе не считал, что его подтачивает какая-то скрытая болезнь. Ему казалось, что на плечи давит груз его знаний, тяжесть которых возрастает с каждым годом. Может быть, это токсины усталости разъедают его душу, так же как они отравляют мышцы переработавшего тела.

Аффлек резко остановился. После бега по жаркому солнцу его нездоровый румянец разгорелся еще ярче, сильно смахивая на чахоточный.

— Вот ваша газета, Кори. Я принес вам экземпляр.

— Вижу, что принесли. — Монтейн осторожно поставил кружку на землю рядом с собой. — Сколько она стоит?

— Какие деньги, Кори! — обиженно воскликнул Аффлек. — Да и стоит-то она всего ничего, какой-то четвертак.

— Спасибо, Нибз.

Монтейн поначалу хотел заставить Аффлека взять деньги, но подумал, что тот и впрямь обидится. Награда состояла в том, чтобы сделать проповеднику приятное, большего Нибз и не желал. Монтейн жестом разрешил молодому человеку уйти, сам же взялся за газету. Она оказалась довольно объемистой и громоздкой, как в старых видеофильмах. Но печать при этом была современная, лазерная — издатели не перегибали палку в своей тяге к традициям далекого прошлого. Монтейн, не испытывавшей не малейшего желания портить зрение, удовлетворенно хмыкнул.

На первой странице бросался в глаза заголовок «ЦЕНТРАЛЬНАЯ УЛИЦА ОСТАНЕТСЯ В ТЕМНОТЕ». Статья представляла собой отчет о споре в городском совете по поводу просьбы одного из бизнесменов разрешить установку световых вывесок на витринах его магазинов. Другие статьи были в том же духе: одна о том, как некий фермер обнаружил на своем поле неизвестный сорняк, другая о выставке акварелей, принадлежащих кисти жены мэра города.

Монтейн просмотрел газетные столбцы со снисходительным интересом и уже собирался перевернуть очередную страницу, когда наткнулся на совсем коротенькую статью в самом низу газетного листа. Его привлек заголовок, упоминающий астрономию — Монтейн с особым вниманием относился ко всему, что касалось отношений Орбитсвиля с естественным миром. Вот что он прочитал.

АСТРОНОМЫ В РАСТЕРЯННОСТИ Дорогие сограждане. Если кто-нибудь из вас заметил розоватые отсветы над горизонтом в той стороне, где находится Бичхед, то знайте, что причиной тому является вовсе не огромное число зажженных разом красных светофоров. Нет, всему виной — красные лица наших уважаемых протирателей штанов, наших смотрителей за звездами, которые сегодня вечером заявили, что они потеряли визуальный контакт с известной доселе Вселенной!