Аннабел почувствовала, как в ее душе растет гнев. У бедного лорда Ардмора не было денег, и ему уже пришлось остановиться в отеле. А теперь эти люди собирались забрать у него те немногие средства, которыми он располагал, и, вероятно, все драгоценности в придачу? Да, они определенно намеревались это сделать.
– Не сочтите за труд отдать мне вашу печатку, – попросил учтивый грабитель. – И все остальные украшения, которые у вас имеются. Мне бы очень не хотелось применять грубую силу к пэру Англии. – Была в его голосе доля издевки, от которой Аннабел пришла в еще большую ярость.
Если бы только она могла ударить одного из грабителей сзади, то… Она отступила от бархатных занавесок и огляделась. Она стояла у расположенного в нише окна, ведущего на балкон, где не было даже лампы, которой она могла бы в них запустить. Хотя, возможно… окно было приоткрыто. Толкнув створку кончиком пальца, девушка отворила окно и глянула с балкона на улицу.
Внизу она увидела карету: лошади били копытами, из ноздрей их валил пар. В голове упряжки стоял здоровяк кучер. К сожалению, это была не карета Гризелды. И как, скажите на милость, ей привлечь внимание кучера, не насторожив при этом грабителей?
Она могла бы попытаться сбросить ридикюль прямо на голову кучеру. Но тогда тот наверняка просто прокричит ей что-нибудь, отчего грабители поймут, что она здесь, а это всего-навсего приведет к тому, что она лишится сережек.
Оставалось только закричать. Громко. Тогда кучер бросится в отель, и…
Дверца кареты распахнулась, и из нее вышла особа, которую она узнала бы из тысячи, от кончика лорнета до остроконечных мысков туфелек – леди Блекшмидт. Аннабел охнула и отпрянула от перил. Леди Блекшмидт была одной из самых высоконравственных леди в Лондоне; ее репутация дамы добропорядочного поведения только дополнялась праведным негодованием на поведение менее благоразумных смертных. Более того, она была подругой Гризелды, хотя даже Гризелда полагала, что та порою резка в своих суждениях.
В данный момент леди Блекшмидт, похоже, разговаривала со своим кучером. Вероятно, она собиралась отослать его, что лишило бы Аннабел возможности привлечь внимание, прежде чем грабители заберут все принадлежавшие графу деньги до последнего пенни. Но если она закричит, то как леди Блекшмидт истолкует ее присутствие в покоях лорда Ардмора?
Она на цыпочках вернулась обратно в комнату и прильнула к щелке между занавесками. Грабители снова были вместе, и…
Это было ужасно. Грабители стояли и ждали, и в это время первый грабитель рассмеялся и что-то сказал, а лорд Ардмор с лицом столь угрюмым, что ей было страшно на него смотреть, принялся снимать свой сюртук.
Тут она услышала, что говорил грабитель:
– Видите ли, милорд, по опыту я знаю, что джентльмены неохотно отдают мне все безделушки, которые имеют при себе. В ваших карманах может оказаться что-то, что нам захочется забрать с собой. За ваш сюртук нам дадут кругленькую сумму, а времени, которое потребуется вам, чтобы снова натянуть исподнее, нам как раз хватит, чтобы выйти из отеля без суматохи. Потому что я страшно не люблю неприятности и мне будет весьма жаль, если придется кого-нибудь застрелить.
Стоило Аннабел один раз взглянуть на разъяренное, застывшее лицо Ардмора и увидеть, как он швырнул на диван сюртук, как она кинулась обратно к перилам. Решение было принято. Ардмор не мог лишиться всего, что имел, вплоть до одежды, из-за этих злодеев. Что он будет делать? Каким образом он сможет найти богатую невесту, не имея за душой даже сюртука? Имоджин и так уже подпортила ему репутацию.
Кроме того, в соседней комнате была Гризелда… Наверняка ее присутствие уймет острый язычок леди Блекшмидт.
Леди Блекшмидт как раз поворачивалась спиной к кучеру. Перегнувшись через перила, Аннабел откинула капюшон и завопила:
– Грабители! Здесь, наверху! На помощь!
Леди Блекшмидт в замешательстве огляделась по сторонам, но ее здоровяк кучер вскинул голову, бросил один взгляд и бегом бросился в отель в сопровождении двух грумов. Аннабел открыла было рот, собираясь прокричать объяснение леди Блекшмидт, но тут на ее плечо с размаху легла грубая рука и втащила ее обратно так стремительно, что она уронила ридикюль через перила.
Мужчина практически зашвырнул ее в гостиную. Она волчком пролетела через всю комнату и уже была близка к тому, чтобы плюхнуться на пол, когда пара сильных рук подхватила ее и граф прижал ее спиной к своей груди.
– У него на балконе была любовница! – прорычал второй грабитель.
– Надо было обыскать все эти комнаты, – сказал первый, уже не столь учтиво. – Неспроста этот проклятый идиот подслушивал под дверью. – Он направил карабин на Ардмора. – Не пытайтесь геройствовать, милорд.
И не успела Аннабел и глазом моргнуть, как они исчезли.
– Вы в порядке? – осведомился лорд Ардмор, развернув ее кругом и улыбаясь, несмотря на то что все его деньги и кольцо были похищены. В голосе его не было ни тени беспокойства: это был все тот же хриплый, неотразимый шотландский картавый говор, который…
Она зажмурила глаза.
– Ваша одежда!
Руки его соскользнули с ее плеч, и она услышала, как он сказал своим низким голосом:
– Кинь мне панталоны, Гловер.
В это самое время дверь, повернувшись на петлях, с грохотом распахнулась, и она услышала тяжелый топот людей, бегущих по коридору. Но она не отняла рук от глаз, покуда не услышала, как в коридоре раздался ехидный голос леди Блекшмидт, требующей, чтобы ей дали объяснение происшедшему.
Аннабел уронила руки. Благодарение Богу, граф надел панталоны. Впрочем, он как раз натягивал рубашку, и она не могла не заметить, что его грудь напоминала грудь римских богов, изваяния которых она видела в Британском музее в Монтегю-Хаусе: сплошь покрытая мощными, бугристыми мускулами и сужающаяся книзу, переходя в стройную талию. Но белый неподвижный мрамор очень сильно отличался от золотистой кожи, подернутой легчайшей дымкой волос…
Ардмор перевел на нее взгляд, и она почувствовала, как краска заливает ее щеки. После чего рубашка скользнула через его голову вниз, и кучер леди Блекшмидт вошел в комнату со словами:
– Внизу поймали двух мужчин с кольцами и тому подобным. Аннабел сглотнула. Все кончилось. Почти. Леди Блекшмидт взирала на нее: меж ее бровей пролегла складка.
– И что это вы делаете в этих покоях, юная леди? – вопросила она. Была в ее голосе ледяная нотка, от которой Аннабел содрогнулась!
Но она вздернула подбородок.
– Мы наносили визит…
– Мы?! – перебила ее леди Блекшмидт. Аннабел охнула.
– Имоджин! Имоджин, ты в порядке? – Она подбежала к двери, которая вела в спальню лорда Ардмора, и распахнула ее. Комната была пуста. Дверца платяного шкафа была распахнута настежь; с полки свисал рукав рубашки. Ящик небольшого письменного стола валялся на полу.
Они могли быть только в одном месте. Она упала на колени и подняла тяжелое стеганое покрывало, которое свисало до пола с трех сторон кровати.
– Гризелда! Имоджин!
И действительно, что-то зашевелилось в темноте.
– Аннабел, это ты? – пискнула Имоджин.
– Вылезай, дорогая, все кончилось.
Секунду спустя Гризелда с Имоджин выкарабкались из-под кровати.
– Что произошло? – вскричала Имоджин в то самое мгновение, как Гризелда опустила глаза и, оглядев себя, поняла, что она покрыта пылью, пухом и клочками ваты, вылезшими из матраца. Ее визг прозвучал куда громче, чем вопрос Имоджин.
Через мгновение в дверном проеме появилась леди Блекшмидт.
– Леди Гризелда! – воскликнула она, остановившись так резко, что граф налетел на нее сзади.
– Все в порядке? – осведомился он, заглянув в комнату поверх головы леди Блекшмидт. – Вы ведь не пострадали?
– В порядке? – голосом, переходящим в визг, переспросила Гризелда. – Разумеется, я не в порядке, вы… вы, остолоп! Поглядите на меня! Я должна была быть на балу у леди Пенфилд несколько часов назад и… и посмотрите на меня! – На пуговице ее ротонды болтался клок пыли; вся она была покрыта тонким слоем беловато-коричневатой грязи, и огромное пятно красовалось на ее щеке в том месте, которым она, по всей видимости, прижималась к полу.
