– А это важно?

– Да, – ответил он. – Со временем сама поймешь.

– Вы ожидаете, что я дам обещание, не зная точно, на что иду?

– А ты ждешь, что я позволю двенадцати трусам остаться в живых, чтобы они отравляли воздух, которым я дышу?

Коннор нахмурился, и Бренна заволновалась, что он передумает. И решила не искушать судьбу. Она и так немало выиграла, разве нет?

Но победу праздновать рано – это Бренна знала точно.

– Я даю добровольное согласие.

– У тебя доброе сердце. Она удивилась комплименту.

– Спасибо.

– Это не похвала, – резко перебил ее он. – Я хочу, чтобы впредь ты избавилась от подобной слабости.

Девушка потеряла дар речи. И что можно на это сказать?

Его люди были не менее странными, чем их предводитель. Когда он велел им отпустить солдат, не тронув их пальцем, они даже не пытались скрыть разочарования. Надулись как дети. Бренна изумленно уставилась на горцев, а их главарь уже тащил ее за руку к лошадям. У Куинлена хватило дерзости улыбнуться ей.

Мужчина, которому она только что дала свое согласие, молчал, пока они не отошли подальше от всех.

– Бренна!

– Да?

– Я не всегда буду таким любезным и уступчивым.

Он говорил серьезно, а ей хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Самообладание покидало ее, и она собирала все свои силы, чтобы успокоиться. Ей нужна ясная голова, чтобы найти выход из этого кошмара.

О Боже, во что она вляпалась?

Черт побери, в конце концов, не она во всем виновата. Кто решил отдать ее Мак-Нейру? Кто нашел ей такого мужа? С рыданиями покидая родной дом и отправляясь к жениху, Бренна пригрозила что-нибудь сделать. Теперь отец наверняка решит, что она выполнила свое обещание.

– Если отец станет меня осуждать за брак с вами, вы должны ему все объяснить. Не я подстроила это. Обещайте сказать ему правду.

Он промолчал. Бренна знала, он слышал каждое ее слово – она говорила громко, а не шептала себе под нос. – Дайте обещание, – потребовала она.

Он посадил ее на лошадь, и, хотя ей следовало поблагодарить его за заботу, она не проронила ни слова.

Бренна схватила его руку, едва он убрал ее с ее талии.

– Так вы обещаете мне? – повторила она.

– Вряд ли тебе когда-нибудь доведется увидеть свою семью. Поэтому твои переживания напрасны.

Он не сомневался в разумности высказанного довода.

А Бренна решила, что он намеренно груб с ней. Глаза ее наполнились слезами при мысли, что никогда больше она не увидит свою семью.

Она оттолкнула его руку.

– Нет, я увижу своих родных. Не можете же вы ожидать… Да куда же вы? Неужели ваша мама никогда вам не говорила, что невежливо отворачиваться и уходить, когда с вами разговаривают?

Коннор не верил своим ушам. Она его критикует? Никто никогда раньше не говорил с ним откровенно неодобрительным тоном. А чтобы женщина могла так вести себя с ним – это вообще было за пределами его понимания!

Видит Бог, он не знал, как ему реагировать. Будь она мужчиной, он бы не сомневался, как поступить. Но она не мужчина. И Коннор смутился. Бренна нисколько не была похожа на знакомых дам. Большинство из них его избегали, а те, кто посмелее, вели себя с ним смирно и осторожно.

Коннор удивлялся собственной реакции на Бренну. Ему все время хотелось улыбнуться, даже когда она злилась на него. Честно говоря, таких девушек он еще не встречал. Казалось, она совсем не боится его. И хотя ее странное поведение не было ему неприятно, он понимал, что было бы ошибкой позволить ей думать, будто она имеет право вести себя с ним так вызывающе. Нельзя разрешить ей с самого первого дня быть такой дерзкой. Он ее хозяин, и она должна понять, что это значит. Ничего, она поймет, и очень скоро.

Коннор положил руку ей на бедро и заглянул в глаза.

– Ты пока ничего не понимаешь. Только поэтому я стараюсь быть с тобой терпеливым.

– А чего такого я не понимаю?

– Своего положения в моем доме. Но скоро поймешь, как высоко ты должна ценить великую честь, которую я оказал тебе, взяв в жены.

Глаза Бренны потемнели и стали фиолетово-синими. Боже, какая она хорошенькая, когда сердится!

– Я? – спросила она.

– Да, ты.

Она положила свою руку на его и стиснула. Пожатие было далеко не нежным.

– Может, тебе лучше осчастливить кого-то другого, кто в состоянии оценить столь великую честь? – предложила она.

Коннор не обратил внимания на ее слова и продолжил:

– Пока ты не научишься ценить дар, который я преподношу тебе, я хотел бы, чтобы ты высказывала свое мнение, только когда тебя просят. Я не собираюсь терпеть наглое поведение. Так что обещай.

Она отмахнулась от его слов, они нисколько ее не испугали. В конце концов, женщина может многое вынести, но для Бренны, кажется, наступил предел. Пожалуй, пора прийти в себя от этого кошмара.

– И что же, я не вправе высказывать свое мнение? – поинтересовалась она.

– Нет, в присутствии сопровождающих меня людей не можешь, – уточнил он. – Но наедине – пожалуйста, если захочешь.

– Я хочу домой.

– Это невозможно. Она тяжело вздохнула.

Отправиться домой – значит встретиться с отцом. И пока кто-нибудь не расскажет ему правду о случившемся, честно говоря, она бы не хотела его увидеть.

– Хорошо, я пообещаю это тебе, но лишь после того, как ты пообещаешь мне объяснить все моему отцу.

– Я никогда не стану тебе подчиняться.

– А я никогда – тебе.

Он пропустил мимо ушей ее полное ярости обещание.

– Однако из-за того, что ты так боишься меня и своего будущего, я решил сделать одно исключение. Если я когда-нибудь увижу твоего отца, так и быть, я все ему объясню.

Но Бренне захотелось кое-что уточнить.

– Но только не рассказывай ему о моих детских предложениях. Я, конечно, была ребенком, но отец все равно не сможет этого понять.

– Хорошо.

Лицо ее осветилось улыбкой.

– Спасибо.

Он намеренно задержал взгляд на ее руке – испытывая чувство благодарности, сама того не замечая, Бренна гладила его руку.

Он не смог удержаться, чтобы не поддразнить ее:

– Не очень благоразумно с твоей стороны демонстрировать свою любовь ко мне на глазах солдат-англичан.

Она тут же отдернула руку.

– Ничего подобного! Ничего я не демонстрирую!

– Ну нет уж, что было, то было.

Он всегда любил оставить за собой последнее слово.

Она успела заметить улыбку на его лице в тот момент, когда он собрался отойти от нее.

Интересное у него чувство юмора. Неужели все обитатели Горной Шотландии такие же чудные, как этот? Бренна искренне надеялась, что нет. Как же ей жить среди них?

Бог мой! Похоже, она уже размышляет о будущей жизни с этим дикарем! Что с ней творится? Вместо того чтобы думать, как от него вырваться, она мечтает с ним поладить!

Бренна нахмурила брови. Она была в замешательстве. С одной стороны, она чувствовала облегчение и искреннюю благодарность за то, что он пообещал поговорить с отцом, но в то же время она сомневалась, сдержит ли он свое слово.

Только одним можно объяснить ее странное поведение, решила Бренна, – наверняка она сошла с ума.

«Он, видимо, запугал меня, как и Беатрис», – подумала она.

Боже мой, Беатрис!.. Она совсем забыла о служанке. Бедняжка, должно быть, до сих пор дрожит от страха где-нибудь в кустах.

Бренна слезла с лошади и побежала к солдатам отца. Они стояли и молча нацепляли на себя оружие. Никто не осмелился взглянуть на нее, никто не отозвался, когда она их окликнула. Бренна подошла ближе.

Куинлен заступил ей дорогу. Он не касался ее, он просто стоял на пути, и она не могла сделать вперед ни шагу. Другие горцы тоже подались вперед, образовав заслон между нею и людьми ее отца.

Со стороны это выглядело так, будто они собираются защищать ее от ее же собственного эскорта. Какая нелепость, подумала Бренна. Дело в другом – они просто неотесанные грубияны, эти дикари.

– Я хочу поговорить с солдатами своего отца. Куинлен покачал головой: