Оказалось, что некий Ричард Уэллс, с которым я довольно тесно, хотя и недолго, общался в Вашингтоне в 1984-85-е годах, и ставший теперь мировой знаменитостью сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс — это одно и то же лицо!

Причем мы с ним встречались незадолго до того, как он явился в апреле 1985 года в советское посольство и предложил свое сотрудничество…

Мне показалось, что и я некоторым образом причастен к делу Эймса, и что я, может быть, поспособствовал его решению работать на нашу страну.

Новость эта, естественно, заставила меня изменить отношение к «делу Эймса».

Я припоминал детали своего знакомства и общения с ним, и мне захотелось узнать побольше о нем и его биографии.

Ведь все-таки этот человек был далеко не рядовым разведчиком.

В течение девяти лет он сообщал контрразведкам СССР и России едва ли не обо всем, что замышляли против них американские спецслужбы.

Непродуманная, поспешная и заранее обреченная на неудачу «афганская кампания», предпринятая советским руководством во главе с престарелым Леонидом Брежневым, накалила политические страсти.

Особенно истерически вели себя правые радикалы, которые пытались похоронить идею «разрядки» в советско-американских отношениях.

В ноябре 1980 года на президентских выборах в США победил Рональд Рейган, ярый антикоммунист, автор концепции «СССР — империя зла».

В начале 1980-го года меня отправили в Нью-Йорк на должность советника Постоянного представительства СССР при ООН. При этом мне поручили параллельную работу советника по международной информации отдела ЦК КПСС.

Кроме обычной дипломатической работы, я еще должен был поддерживать контакты с довольно широким кругом американцев, по возможности, из числа наиболее информированных и влиятельных.

Среди моих многочисленных знакомых оказался некий субъект, высокий, худой, лет пятидесяти.

Его мне представили как Алекса Ньюсэма.

Даже на фоне весьма «подкованных» представителей дипломатического и журналистского корпуса, с которыми мне приходилось общаться в Нью-Йорке, «Алекс» вполне мог сойти за эксперта-международника достаточно высокого класса.

Он прекрасно разбирался в истории советско-американских отношений и внешней политике США.

К тому же, он явно не понаслышке знал политическую кухню официального Вашингтона и мог вполне грамотно комментировать внутреннюю политику вашингтонской администрации.

Я поначалу принял нового знакомого за отставного чиновника госдепартамента.

Однако вскоре по ряду признаков догадался, что, скорее, имею дело все же с «цэрэушником», притом достаточно высокого ранга.

Избегать дальнейших контактов тем не менее не стал.

Что-то подсказывало мне, что эта «ниточка» ведет к тайным пружинам вашингтонской политики и по большому счету даст нам скорее выигрыш, чем проигрыш.

Спустя полтора десятка лет Алекс вновь напомнил мне о себе как один из ключевых персонажей в истории Олдрича Эймса.

Из ряда публикаций я узнал, что тогда в Нью-Йорке познакомился и впрямь с высоким чином из ЦРУ — главой нью-йоркского отделения контрразведки «по связям с иностранными источниками» Родни Карлсоном.

Его работа со мной, кажется, официально называлась «развитием дружеских отношений».

И я готов подтвердить, что в этом направлении Алекс достиг вполне весомых результатов: в чисто человеческом плане он всегда производил на меня благоприятное впечатление.

Кроме того, и он, и его ближайшие друзья и приятели, с которыми я общался, вели себя в высшей степени корректно.

Никто из них ни разу не обращался ко мне с предложением работать на них. Ни разу не возникало даже отдаленного намека на подобную перспективу.

Так что мы уже не просто контактировали, но и отчасти подружились.

Часто мы встречались в нью-йоркских ресторанах — либо за ланчем, либо за ужином. И подолгу беседовали.

Естественно, каждый из нас так или иначе потом докладывал об этих беседах своим соответствующим ведомствам.

На основании бесед с Алексом и его друзьями я написал ряд справок и аналитических записок, которые направил в отделы ЦК КПСС и МИД СССР.

Мы по преимуществу беседовали о советско-американских отношениях и о проблемах разоружения.

Впрочем, нередко обсуждали и вечный вопрос: каковы достоинства и недостатки наших двух систем — капитализма и социализма. Немало мы спорили и об американском и советском образах жизни, свободе и социальной справедливости, которую каждый из нас трактовал по-своему.

И хотя часто затрагивались острые и даже болезненные темы, наши дискуссии никогда не выходили за рамки корректности.

Обстановка на политическом Олимпе тогда казалась очень напряженной.

Рейган объявил антикоммунистический «крестовый поход» и довольно недвусмысленно высказывался в адрес «империи зла».

Начинался новый виток гонки вооружений.

Все усилия нашей страны договариваться с США на основе достигнутого ценой неимоверных усилий и жертв паритета пошли насмарку.

Но Советский Союз был ядерно-космической сверхдержавой, и многие на Западе опасались, что «ковбойская» политика вашингтонской администрации приведет, в конце концов, к военному конфликту.

Тогда весь мир будет объят пламенем ядерной войны.

В подобной ситуации нелегко было избежать нарастания массовых алармистских настроений.

В Нью-Йорке в июне 1982 года состоялась гигантская — до 1 миллиона участников, по данным американской прессы — антивоенная манифестация граждан, съехавшихся со всех концов страны.

Они требовали от правительств СССР и США прекратить гонку вооружений и запретить атомную бомбу.

Немало политиков, специалистов по вопросам разоружения, бизнесменов, религиозных деятелей, представителей интеллигенции в Европе и Америке высказывались в пользу достижения компромисса между Москвой и Вашингтоном в области ограничения вооружений, что никак не укладывалось в амбициозные планы рейгановской администрации, задумавшей покончить с «тоталитарной советской империей».

Я без устали убеждал Алекса и его друзей в том, что планы уничтожения «империи зла» опасны для всего человечества, призывал своих приятелей-«цэрэушников» к доброму или хотя бы терпимому отношению к Советскому Союзу и тем ценностям, за которые мы тогда выступали.

Я уповал на то, что эти беседы не пройдут даром.

Тогда я , конечно, еще не знал, да и не мог знать, что, оказывается, в самом ЦРУ велись баталии между «левыми» и реакционными правыми силами.

Не знал я еще и того, что Олдрич Эймс и Родни Карлсон уже тогда, в начале 80-х, были друзьями.

Биография Олдрича Эймса — биография не просто кадрового, но и потомственного американского разведчика.

Рик, как его называли в семье, родился в городке Ривер Фоллз, штат Висконсин, в 1941 году.

В ту пору его отец Карлтон Эймс преподавал историю и социологию в местном колледже, а мать учила детей английскому языку в школе по соседству.

Предметом поклонения в доме всегда были книги. Особенно в семье любили английскую и русскую классическую литературу.

Эта любовь к литературе осталась у Олдрича навсегда.

Немногие офицеры-разведчики держат дома библиотеку в две тысячи томов, — именно столько насчитали сыщики-фэбээровцы, когда описывали имущество Рика при его аресте в 1994 году.

В 1951 году отец Эймса защитил докторскую диссертацию, посвященную борьбе за независимость бывшей британской колонии Бирмы.

Случайно или нет, эта работа попала в руки одному из сотрудников Центрального разведывательного управления и произвела на него неизгладимое впечатление.

И вскоре созданное незадолго до этого для «борьбы с коммунистической угрозой» ведомство завербовало Карлтона Эймса.

В 1954 году его отправили в Бирму якобы для продолжения научной работы, в действительности же — для выполнения секретных заданий ЦРУ, в штат которого он был зачислен.

В Бирму поехала вся семья.