В резидентуре —мы подготовили информацию по данному вопросу и направили в Центр. Через неделю пришел очень расстроивший нас ответ. Был сделан вывод о том, что американцы подбросили нам дезинформацию с целью дискредитации патриотических сил Камбоджи, свергнувших проамериканский режим в стране и стоящих на марксистских позициях. Эти сведения полностью опровергались данными вьетнамских коллег, которые утверждали, что в Камбодже торжествуют законность и революционный порядок, и Пол Пот и его единомышленники координируют свои действия с Ханоем. Мне было рекомендовано проявлять определенную осторожность в контактах с упомянутым американским журналистом, поскольку он может быть связан с ЦРУ.
Однако уже в начале следующего года нам стали приходить из Центра запросы о положении в Камбодже, из содержания которых можно было сделать вывод, что у вьетнамцев явно не ладились отношения с Пол Потом и на их информацию нельзя было ориентироваться.
С Сержем Жоелом, скажем, так звали француза, я познакомился на этом же приеме. Жоел дал мне визитную карточку, где было указано, что он свободный журналист. Он оказался общительным и очень разговорчивым человеком. Сразу же сказал, что любит играть в шахматы и ищет партнера.
Шахматист я очень и очень средний и уже забыл, когда последний раз двигал фигуры. Но, тем не менее, я согласился на приглашение Жоела придти к нему в гости для игры в шахматы.
Француз снимал маленькую квартиру в непрестижном районе Бангкока. Вся обстановка в ней была какой-то казенной и чем-то напоминала номер дешевой гостиницы. Играл он в шахматы здорово и где-то за час я успел проиграть ему две партии. От третьей я отказался и Жоел пошел на кухню варить кофе.
— К сожалению, могу угостить вас только этим, — сказал Жоел, ставя на стол початую бутылку весьма посредственного ликера.
— Всего лишь два года назад в моем доме в Пномпене не переводились лучшие французские коньяки, вина, шотландские виски самых престижных сортов. У меня был не только великолепный дом, но и прекрасная семья. Но я потерял все…
Жоел отхлебнул из чашечки кофе, закурил сигарету. После некоторой паузы, слегка успокоившись, он поведал мне свою грустную историю.
В начале пятидесятых годов лейтенант Серж Жоел в составе французских войск воевал в Индокитае. Потом переселился в Камбоджу, женился на кхмерке. У них родилось двое сыновей. Через несколько лет Серж в совершенстве овладел кхмерским языком, но камбоджийское подданство не принимал, оставаясь гражданином Франции. Сначала работал в местной франкоязычной газете, потом, несмотря на статус иностранца, стал чиновником пресс-отдела одного из министерств. По его словам, был вхож в королевские и правительственные круги. Он также сказал, что почти всю жизнь занимался филателией, собрал коллекцию марок, которая не раз была представлена на международных выставках и оценивалась экспертами в сто пять — сто десять тысяч долларов. Это целое состояние, и о судьбе четырнадцати альбомов с уникальными марками ему ничего не известно.
Его жена и сыновья имели торговую фирму и успешно занимались бизнесом. У них был двухэтажный дом, каждый член семьи имел по машине.
В 1970 году был свергнут Сианук. В Камбодже активизировались коммунистические повстанцы, так называемые «красные кхмеры» во главе с Пол Потом. В 1975 году они вошли в Пномпень и устроили там кровавую бойню. Уничтожались не только состоятельные, но и образованные люди. Практически все городское население сгонялось в сельскую местность для принудительных сельскохозяйственных работ.
Три дня Жоел со своей семьей отсиживался дома, надеясь, что все-таки настанет конец этой кровавой вакханалии. Потом он, захватив с собой французский паспорт, решил выяснить обстановку и отправился в город. Его тут же схватили, зверски избили и хотели повесить как шпиона. Уже привязали на дерево петлю, но вдруг на мотоцикле подъехал какой-то чин из «красных кхмеров» и сказал, что иностранцев убивать нельзя. Тогда его отправили во французское посольство, где были интернированы все находившиеся в Пномпене иностранцы. Через две недели их переправили в Таиланд.
Так Жоел оказался в Бангкоке без денег и работы. Надо было где-то искать средства для существования. А это далеко не просто в шестьдесят два года. Как бывший офицер французской армии, он пытался через посольство оформить себе пенсию. Но его документы затерялись в архивах и дело затянулось. Пришлось снова заняться журналистикой. На постоянную работу его нигде не брали и он стал, как свободный журналист, сотрудничать с несколькими западными информационными агентствами. Писал для них материалы о текущих событиях в Камбодже, используя для этого сообщения радио «красных кхмеров» и беседы с камбоджийскими беженцами, находившимися в лагерях в приграничных районах Таиланда. Доход от этого позволял ему лишь сводить концы с концами.
Из всего сказанного можно было сделать вывод о том, что мой знакомый заинтересован в дополнительном заработке и недвусмысленно намекает мне об этом.
Но я не подал виду, что понял это. Просто сказал на прощанье, что у меня есть возможность через дипвыписку посольства пополнить его бар хорошими напитками.
Возможности Жоела заинтересовали нашу резидентуру. Из Москвы о нем пришли весьма нейтральные сведения. Некоторые наши сотрудники были знакомы с ним по Пномпеню, но не могли сообщить о нем что-либо заслуживающее внимание. Только по данным одного из наших работников, французское посольство в Пномпене в то время избегало контактов с Жоелом и его даже никогда не приглашали на приемы.
У нас не было сомнений в том, что Жоел согласился передавать нам информацию по Камбодже за денежные вознаграждения. Но получать то же самое, что он пишет для иностранных информационных агентств, нам, естественно, не хотелось, а радиопередачи «красных кхмеров» нас и вовсе не интересовали. Поэтому мне предстояло провести с Жоелом обстоятельную беседу, точно определить какая информация нам необходима и избежать дубляжа. Мы, конечно, понимали, что эти беседы вряд ли окажут на него существенное значение, все проявится на практике. И уже тогда мы сможем убедиться в целесообразности его дальнейшего использования.
При следующем его посещении я презентовал ему по паре бутылок дорогого французского коньяка и шотландского виски. Взглянув на эти дары, он хитро подмигнул мне, явно намекая на то, что со мной можно иметь дело.
Беседа с ним не составила большого труда, он практически был готов для вербовки. Сказал, что в беседах с беженцами, в том числе и с теми, которых он знал по Пномпеню или имел с ними общих знакомых, он получает информацию, которая «нужна не агентствам, а посольствам». Я попытался уточнить, что он имеет в виду. Он сказал, что для агентств дает, главным образом, информацию событийного характера — о карательных акциях полпотовцев, о положении в «трудовых коммунах», куда насильно согнано городское население и т. д. А вот о том, как чувствуют себя в Камбодже вьетнамцы, о начинающемся засилии там китайцев, о проявлении интереса США и Таиланда к событиям в этой стране, он не сообщает журналистам. Здесь можно и «засветить» источники, и попасть в немилость властей Таиланда, где он находится, так сказать, на птичьих правах. Хочу отметить, что впоследствии, анализируя сообщения иностранных информационных агентств из Таиланда о положении в Камбодже, мы убедились, что это действительно так.
Через несколько встреч, которые теперь уже начали проводиться с соблюдением норм конспирации в бангкокских кафе и ресторанах, мы убедились, что имеем дело со старательным и добросовестным человеком. Он предоставлял нам очень интересную информацию о положении в Камбодже, собирая ее по крупицам в лагерях беженцев и встречаясь с осевшими в Бангкоке камбоджийскими эмигрантами.
Как-то на одной из встреч он передал мне письменное сообщение и несколько фотографий. Меня это заинтересовало, и я прочитал сообщение. Жоел писал там, что при посещении одного из лагерей кампучийских беженцев он зафиксировал автомашину с дипломатическим номером американского посольства, на которой приехали двое американцев. Под видом съемок лагеря ему удалось незаметно сфотографировать и их. Он покрутился возле них и смог подслушать часть их разговора, что и изложил в своем сообщении.
