– Не прикасайтесь ко мне!

– Что? Лорд Ингри, у вас рассечена голова…

– Не подходите ближе!

– Лорд Ингри, если вы только позволите…

Его голос прозвучал хрипло:

– Мой волк пытается вас убить! Он сорвался с привязи! Держитесь подальше!

Девушка остановилась и вытаращила на Ингри глаза. Ее волосы растрепались, вода стекала с них сверкающими каплями, беззвучно капая на мох; Ингри не мог отвести зачарованного взгляда от этой капели, как от каких-то странных водяных часов…

– Три раза, – выдохнул он. – Это был третий раз… Вы что, не поняли: я только что пытался вас утопить! Волк дважды делал такие попытки раньше – когда я впервые увидел вас, я чуть не обнажил меч, чтобы убить на месте. Потом, когда мы сидели на скамье, я вас чуть не задушил.

Девушка побледнела, но продолжала пристально смотреть на Ингри. Она и не подумала с криками бежать прочь. Он хотел, чтобы она убежала, и не важно, будет ли она при этом кричать… лишь бы сумела ускользнуть…

– Бегите!

Вместо этого леди Йяда тоже оперлась на древесный ствол и начала снимать полные воды сапожки. Только после того как она справилась со вторым, она ответила:

– Это был не ваш волк.

Голова Ингри еще кружилась после удара о валун, а в животе бурчало: похоже, он нахлебался воды, и его сейчас вырвет. Он непонимающе посмотрел на леди Йяду.

– Что?

– Это был не ваш волк, – повторила девушка. Она поставила сапожки рядышком на землю и ровным голосом добавила: – Я каким-то образом могу чуять вашего волка. Не чуять, конечно, на самом деле я просто не знаю, как иначе описать это чувство.

– Он… я… пытался вас убить!

– Это не был ваш волк. И вы сами тоже ни при чем. Запах был иным, все три раза.

Теперь Ингри мог только таращить глаза, не находя слов.

– Лорд Ингри… Вы так и не спросили меня, куда делся дух леопарда Болесо.

К ужасу Ингри, теперь он уже не просто таращился, а таращился, разинув рот.

– Он проник в меня. – Карие глаза смотрели на него в упор.

– Я… он… Извините меня, – прохрипел Ингри. – Меня сейчас вырвет.

Он попытался укрыться за своим тоненьким деревцем. Ему хотелось бы надеяться, что выворачивающие его наизнанку спазмы дадут ему время собраться с мыслями, но мысли, казалось, разбежались по всей речной долине. Он чуть не утопил свою пленницу, а теперь еще и это… Сплошные наказания, и никакого вознаграждения.

Когда Ингри, спотыкаясь, вышел из-за дерева, леди Йяда спокойно выжимала воду из своего жакета. Ингри сдался и тяжело уселся на поваленное дерево. Оно было мокрым, ну да он был еще мокрее: кожа его костюма мерзко чавкала и хлюпала.

На его взгляд, леди Йяда выглядела так же, как и раньше. Да, конечно, она была промокшей, грязной и растрепанной, но солнце ласкало ее своими закатными лучами, как возлюбленную. Тень ее не напоминала тень огромной кошки. Никакого запаха, кроме собственного – мокрой кожи, пота, крови, – Ингри тоже не чувствовал.

– Не знаю, хотел ли Болесо, чтобы дух леопарда вселился в меня, – продолжала леди Йяда тем же ровным голосом, словно не заметив прервавшего разговор происшествия. – Это случилось, когда я коснулась умирающего принца в поисках ключа. Духи остальных животных остались привязаны к нему и вместе с ним ушли. Их он держал крепче… или просто не успел завершить обряд в отношении леопарда. Дух леопарда был ужасно испуган, он спрятался во мне, но все равно я могла его чувствовать.

Я не знала, что делать или что может сделать дух… Люди Болесо – глупцы. Я ничего не сказала им, а они не спросили.

– Ваша защита… Это может стать вашей защитой! – с неожиданным воодушевлением воскликнул Ингри. – Принца убил испуганный дух леопарда, вы были в этот момент одержимы им… Имел место несчастный случай.

Девушка моргнула, глядя на Ингри.

– Нет, – ответила она рассудительно, – я же только что вам объяснила: дух леопарда не вселился в меня до тех пор, пока я не коснулась уже умирающего Болесо.

– Но вы же можете описать все иначе. Никто не сможет опровергнуть ваших слов.

Леди Йяда бросила на Ингри обиженный взгляд.

«Нужно будет еще вернуться к этой теме».

– Ну ладно. А потом?..

– Той ночью, уже оказавшись взаперти, я видела очень яркие сны. Жаркие леса, прохладные долины… Я валялась в золотистой траве с другими молодыми кошками, пятнистыми, с мягким мехом, но с острыми зубами. Потом незнакомые люди… сети, клетки, ошейник. Путешествие на корабле, путешествие в повозке. Новые люди, жестокие или добрые. Одиночество. В этих снах не было слов, только чувства, образы, сильные запахи. Наводнение запахов, целый новый континент ароматов…

Сначала я подумала, что схожу с ума, но потом решила, что это не так. Кладовка, в которой меня заперли, очень походила на клетку, и люди – жестокие или добрые – приносили мне еду и убирали помещение. Все было знакомым… даже успокаивающим.

На вторую ночь мне снова снились сны леопарда, но на этот раз… – Голос леди Йяды дрогнул, но тут же снова сделался ровным. – На этот раз мне явило себя Присутствие. Ничего нельзя было увидеть в том темном лесу, но запахи были такими восхитительными… никакие благовония не сравнятся. Каждый осенний аромат леса и поля – яблоки и вино, копченое мясо и сухие листья, холодный синий воздух… я вдыхала благоухание осенних звезд и плакала от их красоты. Дух леопарда начал скакать от восторга, как собака, прыгающая вокруг хозяина, или кошка, которая трется о щиколотку хозяйки. Он мурлыкал, выгибался, повизгивал.

После этого на дух леопарда сошло умиротворение. Он больше не казался ни яростным, ни испуганным. Он просто… лежит удовлетворенный и ждет. Нет, даже более чем удовлетворенный: полный радости. Я не знаю, чего он ждет.

– Чье-то присутствие… – повторил Ингри. «Нет, она сказала иначе – Присутствие». – Как вы думаете – это был бог? То, что явилось вам в темноте?

Только разве он сомневался? Сияющая – так сам Ингри назвал леди Йяду, и это было совсем не зрительное впечатление, как Ингри ни пытался сам с собой спорить. Даже в первые моменты, полные растерянности, он не принял сияние за чисто физическую красоту.

На лице девушки внезапно отразилась ярость; она прошипела сквозь стиснутые зубы:

– Оно приходило не ко мне, Оно приходило к этой проклятой кошке. Я плакала и умоляла, чтобы Оно явилось мне, но Оно не пожелало. – В голосе леди Йяды появилась задумчивость. – Может быть, Оно и не могло. Я ведь не святая, достойная того, чтобы во мне поселился бог.

Пальцы Ингри нервно теребили мох. Рана на голове наконец перестала кровоточить, и кровь больше не стекала ему на брови.

– Ходили слухи – хоть квинтарианские жрецы это и отрицают, – что древние жители Вилда пользовались духами животных, чтобы общаться с богами.

Прелестный подбородок девушки решительно вздернулся, глаза сверкнули так яростно, что Ингри едва не отшатнулся. Только теперь – да и то всего на краткий миг – он увидел, какой же безумный страх скрывается, да и все время скрывался, за ее самообладанием.

– Ингри, будь вы прокляты, вы должны рассказать мне, обязательно должны рассказать, иначе я и вправду сойду с ума, – каквыобрелидухвашеговолка?

Это было не праздное любопытство, подогретое услышанными сплетнями. Леди Йяда испытывала отчаянную потребность в знании. И как же много дал бы он сам, тогда, в первые минуты растерянности и страха, за опытного наставника, который научил бы его, что делать… Или хотя бы за такого же растерянного компаньона, разделяющего его ощущения, относящегося с доверием к его признаниям, а не отметающего их, не называющего несчастную жертву безумной, оскверненной, проклятой? Все то, что Ингри не мог бы объяснить даже симпатизирующему слушателю, эта девушка только что испытала на собственном опыте.

Ингри все еще казалось, что он вытягивает из колодца памяти ведра на веревке, которая обжигает его руки; стиснув зубы, он начал:

– Мне было всего четырнадцать. Все свалилось на меня без всякого предупреждения, меня подвергли обряду, ничему не научив. Мой отец уже несколько дней, а может быть, и недель был обеспокоен чем-то, чем ни с кем не желал делиться. Он подкупил храмового волшебника, чтобы тот совершил обряд. Мне неизвестно, кто и как поймал волков. Волшебник исчез сразу же после… то ли потому, что боялся наказания за неудачу, то ли потому, что намеренно предал нас. Я так и не смог ничего выяснить – да у меня тогда и не было сил задавать вопросы.