В кругу указанных новгородских житий слабее всего выражено учительное служение святителя. Но и оно не совершенно отсутствовало на Руси. История русской литературы сохранила нам остатки "слов" и проповедей святых епископов: Кирилла Туровского и Луки (Жидяты) Новгородского. Для Луки его безыскусственные проповеди – самое главное в его памяти, если не считать его невинного, по клевете холопа, трехлетнего заточения в Киеве. Кирилл Туровский, по краткому проложному житию его, представляется, до поставления в епископы строгим аскетом, даже столпником; впрочем, вернее всего, это столпничество, подобно Никите Переяславскому, было видом строгого затвора: подвижники спасались не на столпе, а в столпе, то есть в башенной келии.
Если греческие святители служили Церкви в борьбе с ересями, то на Руси в этом отношении представлялось очень ограниченное поле деятельности. Однако митрополит Петр предавал отлучению какого-то еретика Сеита (?) – черта, перешедшая в полулегендарное житие св. Иакова Ростовского, где соответствующий враг Церкви носит имя Маркиана. С конца XIV века в Новгородской области появляются настоящие еретики (или раскольники): сначала стригольники, в следующем столетии жидовствующие. Со стригольниками боролся, по поручению митрополита и патриарха, епископ Дионисий Суздальский († 1385), с жидовствующими – новгородский епископ Геннадий († 1505).
Но ярче всего учительное призвание древнерусского епископа выражается в христианской проповеди язычникам. К благовестникам принадлежат многие основатели русских кафедр: Новгорода, Ростова, Перми, Казани. Новгородцы чтут своего крестителя в корсунянине (греке) Иоакиме, сокрушителе Перуна и строителе первых деревянных храмов. Ростовцы в поздних житиях повествуют о борьбе с язычеством своих древних, хотя и не самых первых, епископов: св. Леонтия и св. Исаии (конец XI века). Эти ныне почти забытые ростовские святые пользовались всеобщим почитанием на Руси, и в редких житийных сборниках отсутствуют сказания о них. "Хвалит римская земля Петра и Павла, греческая земля Константина царя, Киевская Володимира князя, ублажает... равно апостолам". Таким гимном оканчивается его житие. Оно изображает св. Леонтия греком, поставленным прямо из Цареграда на ростовскую кафедру, помимо киевского митрополита. В этом, может быть, сказалось известное стремление ростовской Церкви к независимости от Киева. Есть свидетельства (Киевский патерик) и о русском происхождении св. Леонтия. Единственный эпизод, связанный с ростовским служением Леонтия, представляет его миссионером-чудотворцем. Феодор и Иларион, первые епископы ростовские, должны были бежать из языческой области. Леонтий тоже не имел успеха у взрослых. Тогда он собирает вокруг себя детей, лаской привлекая их к вере: "Оставль старци и учаше младенцы". Неверные бросаются на него "с оружием и дрекольем", но епископ, не смутившись, является пред ними, облеченный в ризы: "И видеша лице его яко лице ангела, и абие падоша мертвии, а другие ослепоша". Святой же молитвой воскресил и крестил их.
Св. Исаия, из печерских иноков, после Леонтия обходил грады и селения "новокрещеных и неутвержденных в вере людей", предавая идолов огню.
Стефан Пермский († 1396), просветитель зырян, начал свое миссионерское служение простым монахом. Но миссионер в нем совершенно заслоняет и инока и епископа. Вологодская церковь, преемница пермской, чтит первых трех его преемников, как и он, просветителей края: Герасима, Питирима и Иону, погребенных в селе Усть-Выме в бывшей своей кафедральной церкви. О них скажем в главе, посвященной пермскому апостолу.
После завоевания Казани в ней была учреждена в 1555 г. новая епархия, кафедру получил св. Гурий. В помощь ему был придан целый штат монахов-миссионеров, среди которых выделялись будущие святители Герман Казанский и Варсонофий Тверской. Просвещение иноверческой страны было главным делом нового пастыря. О духе, в котором должна была вестись миссионерская работа, дает представление данная Гурию наказная память от царя и митрополита Макария. Всякое насилие и принуждение в обращении неверных было запрещено; предписывалось действовать кротостью и лаской. Архиепископ воспитывал в своем доме знатных новокрещенов, принимал и угощал других за своим столом. Он имел право ходатайствовать перед наместником за преступников не только из христиан, но и из язычников, если они обращались к нему за милостью. Церковное слово составляло, конечно, главное орудие евангелизации, но св. Гурий создал и специальное для нее учреждение. Это Зилантов монастырь под Казанью, где иноки должны были заниматься обучением детей для подготовки будущих миссионеров. То была первая миссионерская школа на Руси, духовная родоначальница будущей Казанской академии. Царь был в восторге от просветительной деятельности нового монастыря, которая соответствовала его идеалам иноческого служения миру, и щедро наделял его вотчинами. Замечательно, что педагогическое при звание рано пробудилось в Гурии. Еще в юности, сидя в радонежской тюрьме по ложному обвинению, он писал маленькие книжки для обучения детей и, продавая их, раздавал нищим вырученные деньги. Это призвание делает св. Гурия патроном русской религиозной педагогики: в Казани ему молятся пред началом учения.
Св. Варсонофий и Герман служили тому же делу христианской проповеди, игуменствуя в новопостроенных монастырях, Герман – и в краткое время своего казанского архиепископства.
В новейшее время среди русских святых иерархов потрудились на евангельской ниве в далекой Сибири св. Иннокентий Иркутский, Иоанн и Павел Тобольские.
От служения слова возвращаемся к подвигу власти – к общественному исповедничеству епископа. Здесь Новгород и Москва дают самые яркие, хотя и различные типы служения. И это понятно: в Москве и в Новгороде епископ стоял в центре общественной и государственной жизни, был строителем не только Церкви, но и земли русской. Это двойное служение требовало не только епископских, но и княжеских трудов.
Общественный строй Новгорода всего более приближался к теократии. Государство жило, грамоты писались именем Святой Софии. На владычном дворе собиралось республиканское правительство города, "господа", председателем которого был архиепископ. Его хозяйство, "дом Святой Софии", было не только церковным, но и государственным хозяйством; его войско, "владычный полк", составляло часть новгородской армии. Избираемый всенародно на вече, но через посредство жребия, в котором видели выражение Божией воли, архиепископ появлялся на вече в дни гражданских смут, примиряя враждующие партии, или с крестом в руках на мосту через Волхов останавливал кровопролитие.
Примиритель внутри, новгородский владыка являлся защитником города от врагов, чаще всего от великих князей владимирских и московских, посягавших на его самостоятельность. Конечно, он мог оказывать своей родине более дипломатические, чем военные услуги. Но самое главное боевое воспоминание в новгородских летописях связано с именем св. Иоанна (Илии), первого архиепископа новгородского, в котором чтили главного небесного покровителя города. Это чудо Знамения Божией Матери ("знамение" и значит "чудо"), которое спасло Новгород в 1170 г. от осаждающей рати Андрея Боголюбского. Вот как изображается это событие в житиях (поздних) св. Иоанна. Боголюбский, уже разбитый на Белом озере, невзирая на посланную ему в предупреждение болезнь, собрал огромную рать, из семидесяти двух князей, и обложил город. Три дня длится осада. Граждане – в скорби и "недоумении", не надеясь на человеческую помощь. Тогда архиепископ Иоанн на молитве слышит голос, повелевающий взять образ Пресвятой Богородицы в одной из городских церквей и поднять на "забрала града" против врагов. Сначала никак не могли поднять с места икону; Пречистая уступила только молитвам Иоанна. Икона была поставлена на городских стенах, осыпаемая градом стрел. И тут владыка увидел, что лицо Богоматери обратилось к новгородцам и очи ее источают слезы, которые он принял в свою фелонь. "И разгневася Господь на супротивных: и в той час покры их тьма; и начаша друг друга сещи и на смерть предавати". Таково происхождение праздника чудотворной иконы Знамения, который удержали и в Москве после падения новгородской свободы.
