Несколько мальчишек были одеты в камуфляжную форму и армейские ботинки. Один шестилеток щеголял в такой же униформе, что и командор Вольф, даже с теми же знаками отличия на погонах и в петлицах.

Девочки-подростки и женщины довольствовались простенькими платьицами, заношенными чуть ли не до дыр. Многие были босиком.

Флетч решил, что подремлет в машине, приглядывая за Кэрри, которая хотела провести в трейлерах генеральную уборку. И уж конечно, он проснулся бы, если б она закричала.

Флетч даже не притронулся к перцу.

– Знаешь, что случилось?

– Расскажи.

– Трое из этих недоносков подошли к трейлерам. Сначала просто стояли и смотрели на меня. Потягивая пиво из банок и виски из бутылок. Выпучив глаза. Вспучив штаны. Я такое уже видела.

– Почему ты не разбудила меня?

– Не было нужды. Они приблизились. Начали отпускать шуточки. Знаешь, какие.

– Насчет тебя?

– Естественно. Потом они рассыпались. Двое стали заходить по бокам, третий двинулся прямо на меня. Флетч, я уверена, они трахнули бы меня прямо там, на глазах у женщин и детей. Ты понимаешь? Чтобы указать мне мое место.

– Кэрри!

– Успокойся. Успокойся. Лучше догадайся, кто появился у трейлеров, расшиб головы двоим, а третьему дал такого пинка, что наверняка сломал ему копчик.

– Джек.

– Нет. Лири.

– Кто?

– Лири. Заорал: «Оставьте в покое мою женщину! Я видел от нее только добро! Она мой друг!» – Кэрри хихикнула.

Сложив ноги по-турецки, Лири сидел в тени рядом с машиной. Фаршированный перец из огромной миски он брал руками. Большая часть попадала в рот.

Выбитые зубы, распухшие губы напоминали о долгом пути, который ему пришлось проделать в компании с бычком. Под глазами налились синяки. Рану на плече никто не промыл. Навоз засох и на комбинезоне, и на волосах. Кожа на открытых местах пламенела, обожженная солнцем.

– Мы, конечно, обошлись с ним по-хорошему, – пробормотал Флетч. – Иначе и быть не могло.

– Полагаю, он так и думает. Во всяком случае, лучше, чем другие. Остальное время он держался в трех-четырех метрах от меня. Я чувствовала себя в полной безопасности. Прямо как на конгрессе «Дочерей Американской революции».[20]

– Рад слышать, что он ценит доброе отношение.

– Хочу сказать тебе кое-что еще.

– Разве попытки изнасилования недостаточно?

– Я глянула на номерные знаки темно-зеленого «Сатурна».

Флетч пожал плечами:

– Зачем?

– Флетч, номерные знаки нашего округа. Даже без фаршированного перца в животе у Флетча возникли неприятные ощущения.

– Кэрри, мы оба знаем шерифа Джо Роджерса. Я с ним охотился и удил рыбу. Он бывал на ферме чаще, чем Свидетели Иеговы. Никогда раньше в моем присутствии ни словом, ни делом он не показал себя расистом.

– Проявить себя таковым при тебе мог только полный идиот.

– Это совпадение, – не сдавался Флетч. – Не один же темно-зеленый «Сатурн» в нашем округе.

– Я уверена, что это машина Фрэнси, – стояла на своем Кэрри.

– А я искренне надеюсь, что ты ошибаешься.

– Мне бы тоже этого хотелось.

– А мне, думаешь, нет? Кэрри, почему бы тебе не сесть за руль грузовичка и не поехать домой?

– А что собираешься делать ты?

– Наблюдать. Слушать. Думать.

– Ты полагаешь, что ты на железнодорожном вокзале?

– Мы знаем, что этот молодой человек лжец.

– Знаем?

– Пока ты и Джек ходили по магазинам, я кое-кому позвонил.

– В этом я не сомневалась.

– Ни в федеральной тюрьме в Томастоне, ни в любой другой нет заключенного с фамилией Фаони. И не было в обозримом прошлом.

Кэрри отправила в рот последнюю ложку.

– У него на спине было написано Фаони. А также «Федеральная тюрьма Томастон».

– Я знаю. На одежде можно написать все, что угодно.

– Значит, этот парень не сидел в тюрьме?

– Этот парень сидел. Иначе он бы не пользовался доверием Крайгеля и Лири… Но, раз он сидел в тюрьме, фамилия его не Фаони.

– То есть этот парень не твой сын.

– А вот на этот вопрос я пока ответить не могу.

– Существует ли Джон Флетчер Фаони? Ты думаешь, что этот парень – близкий приятель Кристел, и он по-своему истолковал то, что она рассказывала ему?

– Джон Флетчер Фаони существует. Он учился в Блумингтоне, Чикаго, Бостоне.

– И что из этого?

– Секретарь его матери утверждает, что он проводит лето в Греции.

– В Греции, – повторила Кэрри. – Знаешь, это не Греция.

– Нет. Не Греция.

– И путь в Грецию не проходит через Алабаму.

– Нет. Поэтому мы знаем, что парень лжет. Если он солгал в одном, почему бы ему не лгать и во всем остальном? Нет смысла узнавать у лжеца правду. Вот я и хочу вывести его на чистую воду. Понаблюдаю, подожду, послушаю. Почему он лжет? Кто он? Каковы его цели?

– С Кристел ты не говорил?

– Нет. Связаться с ней невозможно. Она в каком-то санатории, где лечат от ожирения тех, для кого еда, что наркотик. Энди Смету не удалось связаться с ней.

– Для нас всех еда, что наркотик.

– Нам нет нужды есть постоянно. А некоторые без этого не могут.

– Да уж, люди так легко увлекаются чем-либо, а потом их уже не остановишь.

– Надо во всем разобраться. Этот молодой человек сказал, что стрелял в женщину-полицейского. Так ли это? Этот молодой человек сказал, что его посадили в тюрьму за покушение на убийство. Так ли это? Этот молодой человек сказал, что его зовут Джон Флетчер Фаони. Ни одно из вышеперечисленных утверждений не соответствует действительности.

– А может, это молодой человек свихнулся?

– Вполне возможно.

– Это же факт, что он якшается с этими расистами.

– Потому-то мы здесь. Кто он? Откуда? Что ему от меня надо?

– Он самозваный «лейтенант» самозваного лидера этой шайки человеконенавистников.

– Да уж, принимает в этой истории самое непосредственное участие.

– Подозреваю, едва ли кто из мужчин мечтает, чтобы его сын стал убийцей полицейских, сбежавшим преступником, расистом и организатором сборища человеконенавистников.

– Я о таком не мечтал.

– Если он такой мерзавец, пусть даже он и твой сын, почему мы должны оставаться здесь?

– Если я сейчас уеду, то скорее всего потеряю его след. Тогда мне никогда не узнать правды.

– Может, ты и не хочешь знать правду.

– Я всегда хочу знать правду.

– Поиски правды могут завести тебя в тюрьму, Флетч.

– Кэрри, я хочу, чтобы ты уехала домой.

– Нет, сэр.

– Почему нет?

– Потому что, уехав, я буду волноваться за тебя.

– Мне доводилось попадать и не в такие передряги.

– Если я останусь, ты позаботишься о том, чтобы мы вовремя выбрались отсюда.

– Вовремя для чего?

Кэрри смотрела на темные холмы, окружавшие лагерь.

– Мрачное местечко.

– Не уходи от вопроса.

Джек, держась в тени деревьев, направлялся к ним. В руке он нес наушники.

– Не надо кормить меня баснями. – Кэрри пристально вглядывалась в Джека. – У него твоя походка.

– Да. Он ставит одну ногу перед другой. Не ищете того, чего нет, мисс.

– Когда он идет, его плечи и бедра не двигаются. Только ноги.

– Конечно, – кивнул Флетч. – Весомое доказательство, но не столь точное, как анализ ДНК. Дверцы машины они держали открытыми.

– Наслаждаетесь жизнью? – спросил Джек.

– Если это жизнь, – отпарировал Флетч.

– Не нравится фаршированный перец? – Джек покосился на нетронутую миску Флетча.

– Можешь взять. – Флетч протянул ему миску. Джек положил наушники на колени Флетча.

– Чем фаршировал перец ваш повар? – спросила Кэрри. – Сушеными водорослями?

Джек попробовал предложенное ему угощение.

– Похоже на то.

Кэрри повернулась к Флетчу:

– Парень знает, чем отличается хорошо приготовленный фаршированный перец.

– Для кого эти наушники? – спросил Флетч.

– Для вас. – Джек уже ел перец. – Вас обоих. – Он достал из кармана две пары ушных затычек и отдал Флетчу. – Вставьте их в уши. Когда увидите, что я надеваю наушники, последуйте моему примеру. И не снимайте их, пока я не сниму свои. Затычки и наушники.